— Тот в Козельске, а этот в Калуге.
— А может, этот левый?
Лакусов вскочил:
— Вот моя корочка, вот, — достал и раскрыл удостоверение: — Смотрите…
— А оно поддельное…
Выпуск культпросветучилища 1979 год. Аверин в третьем ряду сверху четвертый слева
Мортынов засмеялся. Лакусов покраснел, как рачок.
— Дай-ка, гляну. — Аверин просунул руку между прутьев.
Лакусов отдернул корочку: еще порвет.
Аверин потянулся схватить на том очки, но тот увернулся и присел подальше от клетки.
— Так что, будешь без адвоката? — спросил следователь.
— Да ладно, пускай сидит… — Аверин сильно затянулся.
Мортынов:
— Вот на, читай, — просунул между прутьями клетки листы. — Это в чем ты обвиняешься…
Аверин склонил свою лысую с пушком волос голову и, затягиваясь, стал читать. Мортынов смотрел на него и удивлялся: надо же, столько набегался, и на нем все «телесняки», царапинки-синячки как испарились.
— Прочитал? — спросил Аверина.
— Прочитал, — ответил тот.
— Вам дать? — спросил у адвоката.
Тот:
— Да что там читать, все и так ясно… — помахал газетой адвокат.
Следователь Аверину:
— Распишись…
— А за что?
— За то, что я тебе его объявил…
— А если я не буду расписываться? — задрал голову Аверин.
Его редкие зубы оголились.
— Напишу, что от подписи отказался…
— Всего лишь?
— Всего лишь…
— Ладно, давай. — Аверин взял ручку и расписался.
Следователь забрал лист с ручкой и сказал:
— Теперь допросимся… Показания будешь давать?
Аверин снова оголил зубы:
— Будем…
Следователь:
— Твои данные перепишу с прежнего протокола. — Достал плотно исписанные листы. С них что-то списывал и сказал:
— Тебя не спросили, что ты окончил?
— В 1979 году Калужское культпросветучилище… — Аверин выпустил длинную струю дыма.
«Культурный…»
— Партийность? — спросил Мортынов, заглянув в графу «партийность».
— Беспартийный…
— Так и напишем: «б/п».
Адвокат захихикал:
— Разве сейчас это имеет значение?
— Да бланки старые, а новые не напечатали… Вот и осталась «партийность»…
Аверин остановил:
— Постой, в партии Сатаны…
Мортынов проговорил:
— Это писать не будем… Такая партия не зарегистрирована… Работаешь?
— Не-а…
— Напишем: «не работает»… А чем занимаешься?
— …коммерческой деятельностью…
— Какой?
Аверин снова выпустил длинную струю дыма и загыгыкал.
Мортынов продолжал:
— Так и напишем: «коммерческая деятельность»…
Аверин вдруг:
— А еще папироску?
— Да хватит… — буркнул следователь.
Аверин провоцировал его самого закурить.
— А то адвокат задохнется… — зыркнул на защитника Мортынов.
— А окно открыто…
Пришлось сходить и еще попросить папирос.
Аверин курил, Мортынов задавал вопросы:
— Так, слушай дальше, ты привлекался к уголовной ответственности?
Аверин резко заявил:
— Я не судим…
— Я не об том, судим — не судим: привлекался или не привлекался?
Оптинский лес
Аверин глубоко затянулся, а потом проговорил:
— В 1991 году было дело…
Следователь записал:
«в 1991 году привлекался к уголовной ответственности по ст. ст. 206, 117—15…»
Адвокат хихикнул:
— Бакланчик-насильничек…
«206 — хулиганство, 117 — изнасилование».
Аверин пробормотал:
— Уберите это чудо-юдо отсюда…
Мортынов проговорил:
— Ладно тебе… Не мои же статьи… Сколько дали?
— Ничего не дали… В психушке лечился…
— Мудрено… Так и говори: вместо срока «применили меры медицинского характера»… Мы же все про тебя знаем, так что нас за нос водить нечего… Итак, признаешь себя виновным в убийстве трех монахов в монастыре Оптина пустынь?
Аверин молчал, смотрел на адвоката, который что-то читал в газете, мурлыкал себе под нос и таинственно улыбался, потом проговорил:
— Я признаю свою вину в совершении убийства монахов в монастыре Оптина пустынь, — произнес и добавил: — Час-тич-но.
Следователь что-то проглотил в горле: «Хорошо хоть частично», подумал: «Тертый калач» и сказал:
— Напиши сам…
Аверин подался к столу, просунул руку, написал на листе «частично».
— Распишись…
После того как Аверин расписался и опустился назад на табурет, Мортынов спросил:
— А в чем признаешь?
— Во-первых, когда я это делал, сам я делал все наполовину…
«Делал — значит, убивал. Работа такая».
Аверин продолжал:
— Во-вторых, в настоящее время идет война между Сатаной и Богом.
Мортынов поразился четкости ответов.
— Так и запишем… А теперь давай про войну, — помахал протоколом прежних показаний. — Ты про Бога уже много говорил. Коротко сформулируй, как там про Бога и Сатану…
Аверин продолжал:
— …На протяжении длительного времени я слышал голос. Как я понял, это был голос Бога. Я был очень верующим человеком. Затем голос стал надо мной издеваться, требовал, чтобы я выполнял его прихоти, заставлял меня делать то, что я не хотел. В конце концов я понял, что Бог — это мой враг и что я приверженец Сатаны. Я решил отомстить Богу. Так как я не мог достать Бога на земле, подумал: убью монахов.
«Вершитель чужих судеб…»
Мортынов слушал и записывал в протокол.
— Когда эта мысль возникла у тебя?
Аверин:
— Когда у меня возникла мысль, я уже не помню.
Следователь записал: «Когда возник замысел… не помню».
— И что ты хотел использовать?..
Задержан «посланец Сатаны». «Независимая газета». 27 апреля 1993 года
Аверин рассказывал:
— Чтобы осуществить свой план, я решил использовать нож-финку, обрез двуствольного охотничьего ружья 16‑го калибра… Нож я купил на рынке в Калуге в конце лета или в начале осени 1992 года у незнакомого мужчины.
— За сколько купил? Ты при прошлом допросе не сказал. — Мортынов следил за каждым словом Аверина.
— За тысячу рублей…
— Откуда на лезвии ножа гравировка?
— Гравировку «666» я сделал в день покупки в магазине «Калуга»…
— А обрез?
— Обрез я изготовил из охотничьего ружья, которое купил в конце 1992-го — начале 1993 года.
— У кого?
— У Ляшко Софии Владимировны.
— А говорил, через кого? Молчишь, а я прочитал: через своего друга Воробьева Юрия. — Мортынов припомнил показания Аверина на допросе его шефа и засмеялся: — Воробушкина. Ваш участковый в Волконске. А тут Воробьев Юрий.
И добавил:
— …на улице, недалеко от рынка…
— Да я спутал. Мне ж проспаться не дали и сразу пытать…
Мортынов подумал: «Крутит-вертит».
Спросил:
— Где проживает Ляшко?
— В Калуге, на улице Никитина, дом… квартира… Ей я сказал, что покупаю ружье для своего брата-охотника. Ружье я купил за восемь тысяч рублей. Почти сразу я сделал из ружья обрез. На остатках приклада обреза я выжег гвоздем надпись «666».
— А меч?
— Я изготовил из металлической полосы в мастерских колхоза «Дружба» на электрическом точиле.
«Это мы знаем».
Спросил:
— Кто-нибудь видел, как ты делал меч?
— Не-а. А когда я вышел из мастерских, то меч у меня видел сторож.
— А гравировка?
— На лезвии меча я написал надфилем: «Сатана 666».
— Кому-нибудь ты показывал?
— Нож, меч и обрез я показывал своему зятю Мосину.
— А патроны?
— Патроны для обреза я взял у Мосина. Всего я взял тринадцать патронов. Патроны были уже заряжены. Мосин о том, что я взял у него патроны, не знал. Обнаружил ли он пропажу патронов, не знаю.
— Понятно… Вооружился и собрался на дело.
Притушив очередную папироску, Аверин занервничал, а Мортынов в соседних комнатах просил у следователей и адвокатов то папиросы, то сигареты. Он боялся, как бы Аверин не замолчал, и это осложнило бы дело. Ради того, чтобы разговорить, следователи пускались на всевозможные хитрости: приносили даже спиртное, только бы получить желаемое.
Аверин дымил, рассказывал…
— Да. Тринадцатого и пятнадцатого апреля я сделал две попытки убить монахов, но не сделал этого.
— Ты об этом рассказывал… Дальше.
— Семнадцатого апреля я с той же целью направился в монастырь Оптина пустынь. С этой целью я попросил Игоря Карнауха подвезти меня до Козельска. В пути я сказал ему, чтобы он довез до монастыря…
Мортынов слушал, а потом спросил:
— В чем поехал?
После минуты молчания Аверин сказал:
— На мне были одеты кроссовки. Брюки в полоску темно-коричневого цвета. Тельняшка. Рубашка цвета хаки. Солдатская шинель. Кепка коричневого цвета из вельвета без козырька. С собой я взял сумку синего цвета из кожзаменителя. В сумке лежали обрез в разобранном виде и нож. Меч я повесил под шинель на проволоке. Карнаух довез меня почти до монастыря.
— Дальше.
— Сумку с обрезом я оставил в лесу. Затем я зашел на территорию монастыря. Немного походил по монастырю, вновь пошел в лес, нашел сумку, собрал обрез и вновь вернулся в монастырь. Обрез я засунул в карман брюк, под шинелью.
«Вооружен до зубов!» — пришло в голову Мортынову.
Аверин продолжал:
— Во время крестного хода я хотел стрелять в монахов из обреза. Мне было без разницы, кто эти монахи, но хотел убить монахов, занимающих более высокое положение. Но от этого отказался…
Следователь записал:
«От этого замысла стрелять из обреза я отказался».
А если бы нет?
Аверин:
— Там было много народу, а я не хотел причинить мирским людям зло. После этого я вновь ходил по монастырю.
«Шла охота».
За окном гудели автозаки, высаживали этап, гавкали собаки, но в комнате никто не обращал внимания на шум.
Следователь допрашивал Аверина, адвокат мусолил газету.
Аверин продолжал:
— Заходил в храм. Потом вышел из храма, вновь походил по монастырю и остановился за храмом. В это время ко мне подошли два человека — монах и мужчина с повязкой. Уже было около четырех часов. Да, 18 апреля 1993 года. Монах спросил: курю ли я? И сказал, чтобы я дыхнул. Я дыхнул, и они отошли от меня.