Глубоко вздохнул:
— Готовое обвинительное!
Продолжил:
— «18 июня истекает срок предварительного расследования, а 24 июня срок содержания под стражей… Однако уголовное дело не может быть закончено…» Итак, что нужно еще сделать? — Печатал: «По делу назначены экспертизы, которые не закончены…» Родню Рослякова нашли. Мать допросили, признали потерпевшей. Братья Татарникова приезжали. Допрошены. Один признан потерпевшим. А вот с Пушкаревым, иноком Ферапонтом глухо. Нужно срочно искать, иначе дело в суд не пойдет. Итак, — печатал: — «Даны отдельные поручения по установлению родственников Пушкарева и признания их потерпевшими… Поручение не исполнено…» Еще Аверин признавался невменяемым, хотя его невменяемость и сомнительна. Давит на голоса, на Сатану, а у самого действия четкие, расчетливые, про-ду-ман-ные… И ведь выздоровел… Но без психушки не пропустят в суд… Итак, — застучал по клавиатуре. — «Необходимо провести стационарную судебно-психиатрическую экспертизу Аверину… в НИИ судебной психиатрии им. Сербского…» Всё? Нет, погоди, батенька. «Возбудить ходатайство о продлении срока предварительного расследования и содержания под стражей до 18 июля 1993 года… Следователь….»
Вытащил лист, подмахнул.
Через три дня, 21 июня 1993 года, прокурор области утвердил постановление.
8. Экспертизы-экспертизы
21 июня следователь Мортынов снова приехал в следственный изолятор с пачкой бумаг.
Когда привели Аверина, он сказал афганцу:
— Помнишь, я знакомил тебя с постановлениями о назначении экспертиз… Теперь пришли заключения… Вот какие телесные повреждения у Татарникова… — Подал скрепленные листы.
Аверин взял лист.
Читал вслух:
— «…Судебно-медицинский диагноз: Проникающее, колото-резаное ранение брюшной полости с повреждением подвздошных артерий и вены брыжейки кишечника… Острая кровопотеря, 2000 мл крови брюшной полости… Указанное повреждение относится к категории тяжких телесных повреждений по признаку опасности для жизни… причинено однократным воздействием плоского клинкового орудия, имеющего… острие, два острых лезвия… с шириной клинка не более 4 см… раневой канал сзади наперед, справа налево…» Как я его! — махнул рукой.
Инок Трофим
Рана на коже инока Трофима
У Мортынова сжались кулаки.
Аверин:
— «При причинении повреждения потерпевший находился в вертикальном положении, на что указывает направление распространения крови книзу… острую кровопотерю… после причинения указанного ранения потерпевший мог совершать целенаправленные действия от нескольких секунд до нескольких минут… смерть наступила за 10–12 часов до момента исследования трупа в морге… при исследовании крови и мочи обнаружен этиловый спирт в концентрации 0,5 промилле, что соответствует легкой степени алкогольного опьянения у живых лиц». А-а, налакался…
— Не налакался, а разговлялся…
— А они что пьют? — Аверин отдал скрепленные листы.
Мортынов хотел скорее познакомить Аверина с документами и вступать в дискуссию не стал.
Инок Ферапонт. Сидит справа
Рана на коже инока Ферапонта
Дело переходило в стадию чисто техническую.
— На, — протянул следующие листики.
Аверин взял и продолжал вслух читать:
— «…медико-криминалистическая экспертиза… на кожном лоскуте с трупа… линейное сквозное щелевидное повреждение… однократное воздействие плоского клинкового оружия…» Как я саданул… А папироску…
Мортынов достал пачку, Аверин закурил.
— Здесь пиши. — Мортынов протянул листок: — «Ознакомился…» Замечания есть?
— Да какие там, Сатана все видит, — показал пальцем вверх.
Аверин написал «Замечаний нет…» и расписался.
Мортынов подал ему новую пачечку.
— Тоже телесняки? — спросил Аверин.
Мортынов ойкнул от свойственного патологоанатомам выражения Аверина. По поводу монахов не позволил бы его произнести. Вот у Аверина, когда того задержали, имелись телесняки.
И сказал:
— Раны…
— А по мне что раны, что телесняки… Давай…
Аверин курил и читал:
— «На трупе Пушкарева…» А кто Пушкарев?
— Ты его первого… Инок Ферапонт…
— Понятно, монашек… «…в виде проникающего, сквозного, колото-резаного ранения живота с повреждением аорты, желудка, тонкого кишечника… к категории тяжких телесных повреждений по признаку опасности… причинено однократным воздействием… клинкового оружия… с шириной не более 4 см… мог быть нож… раневой канал направлен спереди назад и несколько справа налево… рана в области живота является входной, в области спины — выходной… находился в вертикальном положении или близко к нему… причина смерти… колото-резаное ранение живота с повреждением аорты… потерпевший мог совершать целенаправленные действия… несколько секунд или минут… смерть наступила за 6–8 часов до начала исследования трупа в морге… В крови и моче спирт не обнаружен…» Этот не бухал!
Мортынов еле сдержался, чтобы не заехать Аверину по затылку.
— На… — подал следующее заключение.
Аверин:
— «…лоскуты кожи с живота и со спины… причинены одним клинковым орудием…»
Мортынов сказал:
— Расписывайся…
— Пишу: «Ознакомился. Замечаний нет»… Еще есть?
— Вот, которого ты на дорожке к скитским воротам…
— Я его перехитрил. Он: «Что такое?», а я и ему: да там… Он мне спину и подставил… А так, амбал, не завалил бы я его…
Аверин читал новое заключение:
«…повреждение к категории тяжких телесных… причинено однократным воздействием плоского клинкового… с шириной… не более 4 см… мог быть нож… раневой канал направлен сзади наперед, снизу вверх, что показывает направление удара… рана в области спины является входной, в области груди — выходной… Причиной смерти… явилось колото-резаное ранение брюшной полости с повреждением аорты печени желудка поджелудочной железы, что вызвало обильную острую кровопотерю… при исследовании крови и мочи этиловый спирт не обнаружен…»
— Подшился… — оторвался от текста Аверин.
— Тебя послушаешь, уши завянут…
Иеромонах Василий
Рана на коже отца Василия
Читал:
«Точечные ранки на правой руке и в правой подключиной области образовались от действия медицинской иглы при оказании медицинской помощи…»
— Его врачи закололи…
— Читай дальше, — сунул еще заключение.
Аверин:
— «…лоскуты кожи с груди и со спины трупа… повреждения причинены одним клинковым… орудием…»
Дочитал и заполнил протокол ознакомления.
— Еще кого я? — протянул руку.
— А что, мало?..
— Когда у нас следующая встреча?
Мортынов промолчал и сгреб бумаги в портфель:
— Думаю, не за горами…
— Наш следователь сегодня не в духе…
— Жаль, что тебя сразу не поймали…
— Надо бегать уметь, высоко поднимая ноги… — Аверин потушил папиросу об угол стола.
«Тварь ты последняя…»
Хотел бы он этого, не хотел бы, но у Мортынова допытывались: когда назначит Аверину психушку. Видимо, многим стало известно о голосах, которые руководили убийцей, об этом писала пресса, самому следователю и его шефу об этом говорил сам убивец, его родные и свидетели, что увернуться от такой эксперизы он не мог, и сел печатать постановление.
Первый абзац вывалился из каретки легко:
«…Провести в Государственном научном центре судебной и социальной психиатрии им. Сербского…»
А вот со второго она начала заедать. Словно железячка — и та понимала, что может последовать после такой экспертизы, и противилась. Пальцы у Мортынова путались с буквами, что приходилось вытаскивать лист и перепечатывать.
С муками дались вопросы:
«На разрешение экспертам поставить…
1. Страдает ли Аверин Н.Н. в настоящее время психическим заболеванием и может ли отдавать себе отчет в своих действиях?..
2. Страдал ли Аверин Н.Н. в момент совершения преступления каким-либо психиатрическим заболеванием и мог ли себе отдавать отчет в своих действиях?
3. Находился ли Аверин Н.Н. в момент совершения преступления во временно болезненном состоянии и мог ли он отдавать себе отчет в своих действиях?
4. Нуждается ли Аверин Н.Н. в применении к нему принудительных мер медицинского характера?..»
И теперь в голове забило: а если страдает… а если страдал… а если находился… а если нуждается…
Все, пшик делу!
И то, о чем предостерегал иеромонах Тихон, что проигнорируют весь опыт духовного познания, и убийство преподнесут только как плод психических расстройств, а Аверина признают психически больным и отправят на лечение, воплощалось в жизнь, в том числе и руками следователя Мортынова. Нет, он не то что хотел высшей меры наказания убийце, которую предусматривала уголовная статья, от которой тот мог отвертеться, а хотел, чтобы этот самодовольный насильник годами выдавливал из себя убийцу и рос от зверя к обезьяне, от обезьяны в сторону гомосапиенса, и если этот процесс затормаживался, то его следовало подгонять дубинами, вот чего очень и очень хотелось, этого бесконечного принудительного движения.
Часть восьмаяУгрозы монастырю
1. Дело Меня
Ерков вызвал Мортынова:
— Это тебе, — толкнул по полированному столу бумажку.
— А что там? — Мортынов поймал лист.
— Считают, что Аверин убил Меня…
— Вот это да!
— Так что теперь держись: задушат… — Шеф рассупонил галстук на шее и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Священник Александр Мень
Мортынову вспомнились опасения начальника козельской милиции Зубова насчет убийства протоиерея Меня.
— И что же они там?
— Разбирайся сам, — как обрубил Ерков.
Мортынов забрал лист и, идя по коридору, читал:
«В прокуратуру Калужской области…
Из прокуратуры Московской области…»
Обратил внимание на штамп:
«вх. калужской прокуратуры
15.06.1993 года»
Значит, только пришло.