ругие могли помогать, содействовать, прикрывать отход. Так зачем над ними ломать голову? Она не выдержит, треснет. Эти рассуждения Мортынова ни к чему бы хорошему не привели, разве что вызвали втык от начальства: что выдумываешь, фантазер… Хватит волокитить, заканчивай скорее дело!
Печатал:
«…установлено… В 1991 году Аверин привлекался за хулиганство и покушение на изнасилование… признан невменяемым… направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу…»
За ним после этого милиция должна смотреть? Должна.
Печатал:
«…С августа 1992 года Аверин… хранил у себя дома в Волконске и носил при себе нож-кинжал…»
Куда милиция смотрит, если ненормальный ходит с кинжалом?
«С начала 1993 года он же изготовил из охотничьего ружья обрез и хранил у себя дома…»
А где была милиция?
«Примерно 13 апреля в мастерских колхоза “Дружба” он изготовил самодельный меч, которым совершил умышленное убийство…»
Что за это светит милиции?
Напечатал: «Изложенное свидетельствует…» и задумался: кого из милиции вставлять под раздачу? Начальника Зубова? Но Зубов в бронежилете бросился в дом, где засел вооруженный стрелок, и будировался вопрос за «геройский поступок» его представить к ордену. На замов-помов Зубова, но те прятались за спину шефа. На оперка, но тот канючил представление на внеочередное звание, а «телега» могла ему все испортить. На милиционеров, которые пьяными шатались по монастырю с автоматами, вызывая у монахов не меньший страх, чем Аверин с обрезом. Но что толку, одних выгонят, наберут таких же. На кинологов, чьи собачки повели по ложному следу, но от этого собаки лучше нюхать не станут. На гаишников, которые не перехватили убийцу на дороге, но они от этого расторопнее ловить не будут. Хотелось, конечно, зацепить козельского прокурора, который всего один раз появился в Оптиной, а потом о деле забыл, но ему коллегу тронуть не позволят. И он решил писать на участкового, которого в народном стихотворении назвали «парнем бестолковым».
Невольно пронеслись в голове строки:
«Впереди идет ОУР,
Вечно пьян и вечно хмур.
Вслед за ним идет охрана,
Днем трезва, а ночью пьяна.
А за ней — БХСС,
Деньги есть и бабы есть.
А потом идет ГАИ,
Тоже пьют не на свои,
Замыкает участковый,
Вовсе парень бестолковый…»
И печатал:
«…участковый инспектор, обслуживающий зону, в которую входит д. Волконск Козельского района Калужской области, проводит недостаточную работу по профилактике и предупреждению преступлений, по наблюдению за психическими больными, склонными к совершению преступлений…»
Остановился, передохнул:
«Ничего, брат, — подумал об участковом, в зону которого входит Волконск, фамилию которого даже забыл: — Держись!»
И написал:
«…прошу провести служебное расследование по фактам, изложенным выше, и принять меры по устранению недостатков в работе участковой службы Козельского РОВД…»
«Вставим и твоих баранов-коллег, чтобы всем скучно не было», — подумал о других участковых райотдела.
И дальше:
«…которые способствовали совершению указанного выше преступления…»
Способствовали!
«О принятых мерах прошу сообщить в адрес прокуратуры Калужской области».
Напечатал и погрозил пальцем в никуда:
— Так вам, кузькина ваша мать, будете знать…
Он понимал, что своим представлением бездельников в козельской милиции не изведет, нужно будить всю сонную милицейскую братию страны, но все равно надеялся на лучшее. По крайней мере, козельские участковые теперь хоть станут «ловить мух».
Ждал ответа…
И вот на стол Мортынову лег конверт.
Увидел штамп УВД:
— Ну, что там насчет «козлят» решили… — раскрыл конверт, извлек лист:
«…Следователю…
Ваше представление об устранении причин и условий, способствовавших совершению преступления, имевшего место 18 апреля 1993 г. на территории монастыря “Свято-Введенская Оптина пустынь”, рассмотрено УВД Калужской области».
«Рябчик схлопотал? — Мортынов подумал о выговоре участковому в Волконском как о самом малом, что тот заслуживал. — Или неполное служебное?..»
Читал:
«…проведено совещание участковых инспекторов милиции Козельского РОВД, на котором обращено внимание на улучшение работы с психическими больными, склонными к совершению преступлений».
Всего лишь совещание…
Поговорили и разбежались…
«В отделении имеются списки этой категории лиц, организована их проверка по месту жительства, регулярные беседы с их родственниками. Разработаны меры по усилению охраны общественного порядка на территории монастыря».
Списки небось только взяли…
Усиление — что, пост в монастыре выставили?
Далее:
«…проведено служебное расследование…»
Во-во!!
«…в ходе которого установлено, что старший участковый инспектор милиции капитан милиции Вороб…»
— Да, Воробушек! — вспомнил фамилию участкового в Волконском. — Уже старший…
«…знал, что на территории проживает психически больной Аверин Н.Н., который состоял у него на профилактическом учете… неоднократно бывал в доме у Аверина, беседовал с ним и родителями. Каких-либо намерений о совершении преступления Аверин Н.Н. не высказывал. Вел замкнутый образ жизни, верил в Бога. О том, что изготавливал холодное оружие, родные не знали».
— Все о, кей! — вылетело у Мортынова.
«Одновременно информирую Вас о том, что служебные расследования проводятся только в случае совершения тяжких преступлений, совершенных на бытовой почве».
— Он что, рехнулся? — перехватило дыхание у Мортынова. — Трех монахов завалили, а у них все класс! Трех!!!. И кто ж подписал эту писулю?
Прочитал:
«Начальник отдела
УВД Калужской области
полковник милиции В.В. Кувшинов».
— Даже не генерал, а какой-то Кувшин! — вскочил, заходил по кабинету. — Да я тебя! Да я тебя… Совсем очумели… Такое дело и спихнул на мелкую сошку… Да десять человек зарежут, а все в ажуре! «На учете»… «беседовал»… «не высказывал»…
Увидел приложенный к письму листок:
«Утверждено:
Начальник… З…бов
Заключение
по факту убийства трех монахов… и устранению
причин и условий, способствовавших совершению
данного преступления
18 апреля…»
— Ах ты мурло!
Читал сто раз читаное-перечитаное про убийство, про причастность Аверина… и:
«Старший участковый инспектор капитан милиции Вороб… знал, что… проживает психически больной Аверин… бывал у него дома… беседовал с родителями… семья Авериных на хорошем счету… Аверин спиртное вообще не употреблял…»
А психиатр говорила: пил, да еще накануне налета…
«…участковый… замечал склонность Аверина к религии… намерений совершить преступления не высказывал… что… изготавливал холодное оружие, родные… не знали… своим поведением не вызывал опасения у сотрудников милиции…»
Не слабо!
Два ножа.
Обрез.
Звездочка…
«…материалами служебной проверки какой-либо вины… Вороб… в том, что гр-н Аверин совершил тяжкое преутупление, не установлено…»
Дальше лучше бы не читал…
«На основании изложенного полагал бы:
1. Служебную проверку… прекратить.
2. Считать, что сотрудники Козельского отдела внутренних дел не виновны в совершении данного преступления…
Зам. начальника Козельского РОВД Ю.Л. Сидорчук».
Мортынов орал:
— Черти!.. Все похерили!.. Все ни-при-чем!..
В порыве чуть не порвал бумаги, но в последний момент остановился и, загладив надорванные уголки, вбросил в дело.
Он чуть ли не кусал локти. Жалел, что не плюнул на субординацию и не закинул «телегу» сразу в Москву, в Министерство внутренних дел, а выгораживал мордоворота Зубова и его братву.
7. Представление в департамент
Снова держал в руках конверт:
— Из первой Калужской психиатрической больницы. А я писал на департамент здравоохранения… Ну как, эти уважили?..
«Следователю…
На основании представления прокуратуры … врачебная комиссия в составе замглавврача Калужской областной психиатрической больницы… зам. по оргработе… зав. отделением… провела служебную проверку правильности лечения и обоснованности прекращения принудительных мер в отношении Аверина…»
— Ну, что написали эти…
Читал:
«Установлено следующее.
Имеющиеся в распоряжении комиссии материалы позволяют предполагать, что преходящие симптомы психического заболевания у Аверина отмечались уже в одиннадцатилетнем возрасте. Вместе с тем он полностью отслужил в армии минометчиком (находился в Афганистане). После демобилизации в 1982 г. беспокойно спал ночами, кричал: “Ложись, стреляют”, опасался ходить по улицам.
Выраженное психическое расстройство относится к 1988—89 гг. (в 1989 г. две недели находился в Московской психиатрической больнице им. Ганнушкина). Тогда отмечались галлюцинаторно-бредовые… нарушения… Высказывались мысли о самоубийстве…»
Несмотря на большой опыт Мортынова, фразы воспринимались тяжело.
Читал:
«В 1991 г. в нетрезвом виде совместно с гр. М. совершил попытку изнасилования… комиссия признала невменяемым… Отправлен на принудительное лечение в Калужскую областную психиатрическую больницу… возникали мысли об опеке Богом… Поведение упорядоченное… Направлен в специальный цех трубного завода… Учитывая устойчивость психического состояния, отсутствие актуальной продуктивной психопатической симптоматики, нарушений поведения и общественно опасных устремлений, комиссия психиатров обратилась в суд с просьбой рассмотреть вопрос о прекращении принудительных медицинских мер, что было обосновано».
— Бр-р, «учитывая устойчивость… отсутствие… психопатической симптоматики… нарушений поведения… общественно опасных устремлений…» — Мортынов помотал головой, не видя никакого разбирательства. — Откуда они это взяли?