— Ну что вы! От «Мартеля» отказываются либо больные, либо морально ущербные. Ни к тем, ни к другим, мы с вами, к счастью, не относимся.
— Za úspěch![21]
— Za úspěch!
Гампл вынул из кармана визитную карточку и протянул Ардашеву.
— Звоните, если что.
— Благодарю. Примите и мою, хотя вам прекрасно известен, как номер моего телефона, так и номер квартиры. Но будем считать это жестом вежливости.
— О, да! Пользуясь случаем, разрешите поздравить вас с наступающим днём рождения. Двадцатое ноября наступит завтра.
— Спасибо! Вы прекрасно осведомлены!
— Честь имею!
— Позвольте, капитан, я вас провожу.
Не успел Клим Пантелеевич вернуться в кабинет, как явился Войта.
— А что это контрразведка у нас делает? — недовольно сморщился помощник.
— Предупредили, чтобы мы не лезли на их территорию, — слукавил Ардашев.
— О! С ними лучше не связываться! — плюхаясь в кресло, согласился Войта. — Ничего святого. Жизни лишат и не перекрестятся. Циники и зазнайки. В полиции народ проще и добрее. Может, по кофе? Новостей-то много.
— Не возражаю, — пожал плечами Ардашев и дважды нажал на пуговицу электрического звонка. — Излагайте, Вацлав.
— Характер взлома сейфов банка «Славия» мне знаком. Так работал только Богумил Смутный. Но вот способ проникновения в помещение — точно не его. Во всяком случае, очень на него не похоже. Уж больно нагло. Да и опасно. Стоило переборщить со снотворным, и охранники могли не проснуться. Честно говоря, я был в растерянности…
В кабинет ворвался густой аромат свежесваренного кофе и нежных духов.
Мария поставила чашки на стол и удалилась. Войта закрыл глаза и, казалось, отключился.
— Вацлав! Вацла-ав! Очнитесь и продолжайте.
— Какое наслаждение вдыхать этот запах! — почти шёпотом проронил сыщик.
— Так сделайте предложение Марии, женитесь и дело с концом! — откровенно посоветовал Клим Пантелеевич и отпил кофе.
— Говорят, если каждый день вдыхать аромат самой изысканной розы, то уже через три дня она надоест. И потом, женщины — настоящие дьяволицы, — Войта огорчённо вздохнул и потянулся к чашке.
— Минуту назад вы говорили, что в полиции служат одни добряки. Да вы циничнее капитана Гампла и всех коминтерновских шпионов вместе взятых! — на губах Ардашева заиграла ироничная улыбка.
— Грешен, — улыбнулся Войта и продолжил: — Богумил Смутный — мой старый знакомый. Профессионал высшего класса. Он единственный, кто смог сбежать из этой страшной тюрьмы — замка Граца. Не побег, а фантастика. Мне о нём поведали бывшие сослуживцы. В тюремном коридоре последнего этажа, где находилась камера Смутного, было шесть дверей. И все замыкались разными ключами. Днём арестантам разрешалось выходить на прогулку во двор, а ночью они водворялись в камеры. Как потом выяснилось, арестант ухитрился сделать с помощью мыла слепки тех ключей, которые охранники по забывчивости оставляли днём в дверях. Форму некоторых заключённый воспроизвёл по памяти. Глаз у него был намётанный. Смутный незаметно оторвал две половых доски под нарами и заточенной ложкой вырезал копии ключей из дерева под каждый замок. Они оказались не хуже стальных. Ночью он открыл самодельным ключом камеру, и, минуя спящего нетрезвого охранника, отворил все шесть дверей. Потом пролез с чердака на крышу, а уже оттуда забросил верёвку с крюком на дуб, растущий за забором и, закрепив один конец, выбрался по верёвке на волю. Тюремную обувь вор заранее обработал смесью перца и табака. Собаки след не взяли. Такой умелец улизнул бы даже из Далиборской[22] башни.
— История занятная. Но вы узнали, где скрывается этот вор?
— Пока нет, но надежду не теряю. Знаю точно, что несколько дней назад он был здесь.
— Как вы поразительно догадливы!.. Вся Прага знает из газет, что в понедельник он тут ошивался, потому что банк «Славия» был обчищен именно в понедельник. Он в розыске. И по городу расклеены его фото, — недовольно поморщился Ардашев. — Ищите его. И чем раньше найдёте, тем лучше.
— Приму все меры, шеф. Не беспокойтесь.
— Что нового по делу отравления Божены Плечки и Йозефа Врабеца?
— А вот тут есть неожиданность! — Войта поднял вверх указательный палец. — Злоумышленник арестован. Содержится в Панкраце, в следственной тюрьме. И знаете кто? Это приказчик магазина пана Плечки — Ярослав Поспишил. Парню девятнадцать лет. Был влюблён в Божену, как я в Марию, только Божена, в отличие от Марии отвечала ему взаимностью. Он приехал в Брандис-над-Орлице и застал её с этим Врабецем. Поскандалил. Купил где-то яд. Дождался их отъезда. Незаметно сел в поезд вместе с ними и сумел подмешать яд во фляжку с «Амаретто». Мотив убийства — ревность.
— Допустим, мотив есть. А доказательства вины? Улики?
— В результате обыска у него обнаружили собственноручно написанные стихи, посвящённые Божене, её платок с инициалами, заколку и, самое главное — использованный билет на пражский экспресс от станции Ческа-Тршебова до Праги. Дата — четвёртое ноября.
— И что он? Сознался?
— Нет. Билет, говорит, не его.
— Он живёт в доходном доме?
— Не спросил, — признался Войта.
— Уточнили, в каком именно месте обнаружили билет?
— Шеф, вы меня обижаете. На подоконнике.
— Как комната отапливается?
— Не выяснил, простите.
— Ярослав курит?
— Не могу знать.
— На каком этаже находится комната?
— Не догадался уточнить.
— Плохо. Всё очень плохо, мой друг. Не ожидал от вас такого дилетантства. Узнайте точный адрес его проживания. Осмотрите комнату. Если она съёмная, поговорите с хозяином. Выясните, сколько имеется ключей…
Ардашев поморщился и сказал:
— Вацлав, не заставляйте меня учить вас азам сыскного ремесла.
Войта поднялся и так печально поник головой, что Ардашев пожалел о своём выговоре. Он спохватился и объявил:
— Завтра в пять пополудни жду вас в ресторане «У Донату». Там хорошая русская кухня. Всё-таки у меня день рождения. Кстати, Мария тоже приглашена.
— Благодарю, — грустно вымолвил помощник. — Фрак у меня найдётся. А вот какой калибр безболезненнее, не знаю.
— О чём вы? — напрягся Клим Пантелеевич.
— Только смерть на глазах любимого шефа искупит ошибки подчинённого! И прекрасная Мария уронит горячую слезу на моё уже остывшее чело, — печально потирая правый висок, проронил Войта.
В уголках рта Ардашева радостно запрыгали морщинки, он рассмеялся:
— Каков актёр! А!
Вацлав чинно поклонился, стукнул каблуками, точно шпорами, и скрылся за дверью.
Глава 16Подарок
Клим Пантелеевич был старомоден и, как и его любимый писатель — Антон Павлович Чехов, носил съёмные воротнички: отложные и фрачные. С ними, конечно, было сложнее, чем с простыми сорочками: хранились они в коробках, и не каждая прачечная принимала их в чистку, ведь гладить их можно было только специальными машинами, сохранявшими выгнутую форму. Трудно было представить появление Ардашева в агентстве без тугого накрахмаленного воротничка-стойки, плотно облегающего шею, без галстука и белоснежных манжет с золотыми запонками. Сегодня он выбрал любимые — серебряные, с позолотой и инициалами «К.А.». Их ему подарила Вероника Альбертовна на сорокалетие. Двенадцать лет назад. В Ставрополе. Заказала у тамошнего ювелира.
— Клим, ты готов? Мы едем?
— Да, дорогая, выходим.
На площади стоял пустой таксомотор. И через четверть часа чёрный «Форд» уже катил по Томашской улице, которая соединяла Малостранскую и Валленштейнскую площади и считалась одной из самых длинных в чехословацкой столице. Своё название она получила благодаря храму святого Томаша (Фомы), основанного монахами ордена святого Августина в 1285 году. Ресторан располагался на втором этаже дома № 15.
Столик был заказан на четверых. Мария и Войта уже были на месте. Все выбрали «русское» меню. Дамы предпочли сухое вино, мужчины водку. О дне рождении, кажется, забыли. Говорили о работе. В агентстве сегодня весь день властвовала Мария. Она поведала, что посетителей не было, но звонил один потенциальный клиент. Он убеждал, что у него важное и неотложное дело. Спрашивал, когда будет пан Ардашев. Мария ему ответила, что сегодня он вряд ли появится, но если дело срочное, то можно будет вечером, после пяти, протелефонировать в ресторан «У Донату». Помощник господина Ардашева там точно будет и сможет его выслушать. Затем отчитался Войта. Он выполнил поручение Клима Пантелеевича насчёт обследования комнаты арестованного приказчика пана Плечки. Вацлав сообщил, что помещение находилось на первом этаже. Печь одна на две комнаты. Топится от соседа. Уголь истопник берёт в сарае. По словам квартирной хозяйки, Ярослав вёл себя образцово. Не пьянствовал. Правда, курил в комнате, но все курят. Тут ничего не поделаешь. К нему частенько захаживала одна расфуфыренная дамочка. После неё в коридоре всегда витал шлейф дорогих французских духов. Лицо прикрывала вуалеткой. На ночь никогда не оставалась. Квартирант однажды назвал её Боженой. Ардашев внимательно выслушал помощника, одобрительно кивнул и предложил помянуть своих родителей. Выпили по русскому обычаю, не чокаясь. За столом стояла гнетущая тишина не свойственная дню рождения.
— Дорогой Вацлав, а расскажите-ка нам что-нибудь из истории Праги. Мне кажется, что наш ресторан тоже расположен в старом доме, которому ни одна сотня лет. Или я ошибаюсь?
Глаза у Войты сверкнули, он положил приборы, промокнул рот салфеткой и с удовольствием начал вещать:
— Вы совершенно правы. Давным-давно, на первом этаже этого дома жил один слесарь с красивой женой. Заказов у него было хоть отбавляй, и он взял на работу молодого подмастерья. Прошло всего две недели и жаворонки на петржинских склонах разнесли по округе, что жена мастера начала изменять мужу с новым помощником. А слесарь, точно слепой, ничего не замечал.