— Да. А что?
— А почему именно белые хризантемы, а не другие цветы?
— В Чехии белая хризантема — цветок печали. Её никогда никому не дарят, а лишь приносят на похороны.
— Это точно?
— Патрон, вы меня обижаете.
— Тогда допиваем пиво, берём таксомотор и едем на Круцембурскую улицу.
— К Плечку?
— К нему.
— А зачем?
— Есть у меня пара вопросов.
— Допустим. А к чему такая спешка? Я собирался заказать колбасок и ещё пива. Посидели бы пару часов, а потом и отправились.
— Боюсь, не успеем.
— Что случилось? Вы можете пояснить?
— Допивайте, Вацлав, я жду вас на улице. Хватит рассуждать, — Ардашев резко поднялся и направился к двери.
В такси Войта надулся, как цеппелин, и обиженно пялился в окно, но Клима Пантелеевича это нисколько не волновало. Он уже достал коробочку берлинго и, положив под язык красный леденец, полностью погрузился в раздумья.
Круцембурская улица на Виноградах, короткая и поперечная, не имела ни трактиров, ни угольной лавки, ни прачечной. Таксомотор остановился напротив вывески «Женская и мужская одежда». На входной двери висела табличка «Zavřeno»[24]. Ардашев попросил водителя не уезжать.
Увидев нищего, он дал ему крону и спросил:
— Магазин давно закрыт?
— Уже два дня. Надо менять место. Совсем никто не подаёт.
Клим Пантелеевич повернулся к Войте:
— Домашний адрес Плечки помните?
— Некланова улица, дом № 17.
— Отлично. Едем!
Не прошло и три четверти часа, как они были на месте. И вновь таксисту велели ждать. Богатая парадная подчёркивала статус жильцов. Семнадцатая квартира была на третьем этаже. Ардашев покрутил деревянную ручку механического звонка. Никто не вышел. Он повернул ещё.
— Постойте, — попросил сыщик, приложив ухо к двери. — Там кошка орёт.
— Полагаю, что в квартире покойник.
Войта порылся в карманах и вынул комплект отмычек в виде перочинного ножа.
— Набор юного слесаря, — усмехнулся сыщик. — Остался ещё со службы. Таскаю с собой на всякий случай.
— Похоже, этот случай настал. Действуйте.
Сыщик раскрыл «инструменты» веером, осмотрел внимательно, выбрал одну плоскую отмычку и вставил в сердце английского замка. Медленно, слегка двигая вправо и влево, повернул. Замок щёлкнул и дверь отворилась. Прямо навстречу, в проём стрелой бросилась чёрная кошка и понеслась вниз по ступенькам.
Ардашев шагнул в коридор, следом Войта.
Окинув беглым взглядом обстановку комнаты, Клим Пантелеевич сказал:
— Всё ясно. Я пока поищу улики. Надеюсь, кое-что удастся обнаружить. О! Да тут раздолье для криминалиста!
Он указал подбородком в сторону пустого кресла и приставного столика, на котором стояла массивная пепельница из обсидиана и велел:
— Минут через пять-десять я выйду и захлопну дверь. А вы вызывайте инспектора. Протелефонируйте ему, что пан Плечка пропал и, возможно, убит. Пусть едет вскрывать квартиру. Встретимся внизу у парадного. Нам нужно дождаться полицейских.
— Признайтесь, так вы ещё в пивной предполагали, что он убит? — Войта подозрительно сощурился.
— Нет. Я понял это только на Круцембурской улице.
— А что же мне не сказали?
— Вы же знаете: я гипотезы не озвучиваю. Они могут быть ошибочны.
Глава 18Лаура без головы
Инспектор Яновиц сидел в кресле и смотрел на пана Плечку, который, в свою очередь, смотрел на инспектора. Это было единственное, что их объединяло. Во всём остальном между двумя мужчинами имелось существенное различие.
— Вот так фокус! — задумчиво выговорил инспектор, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.
— Вы о чём? — спросил полицейский фотограф, устанавливая рядом с ним треногу.
— Да всё о том же! Кому понадобилось привязывать этого Плечку к креслу, пытать его, отрезая одно ухо, затем другое, а потом и фаланги шести пальцев?
— Вопрос банален. Я тоже хотел бы это узнать.
— Доктор, он давно умер?
— Смерть наступила вчера вечером между восемью и двенадцатью часами от болевого шока. Сердце не выдержало пыток.
— Орудие пыток можете определить?
— Наверное, нож, — покусывая ус, ответил судебный медик.
— Простите доктор, — вмешался Ардашев. — Я осмотрел места поранений с помощью лупы, и, судя по характеру кожных повреждений, это опасная бритва. Она хорошо выправлена. Оставляет тонкий след разреза. Воспользуетесь? — Клим Пантелеевич протянул складную лупу.
— О да, благодарю.
Доктор склонился над трупом, исследуя раны. Наконец, он кивнул и сказал:
— Вы совершенно правы. Так есть.
— А кошка всё обглодала. Тварь. Пришла. Сидит в углу, как ни в чём не бывало. Людоедка чёртова. Фу, мерзость! — выругался криминалист, осматривая лупой отпечатки пальцев.
— Сдаётся мне, что это убийство не так-то просто будет раскрыть, — горько вздохнул следователь Мейзлик, составляя протокол осмотра места происшествия.
— Загадка! — согласился Войта.
— Не стоит расстраиваться, господа. Уверен, что это дело заберут от вас. Им займётся контрразведка. Советую вам поделиться соображениями с капитаном Гамплом относительно палача. И гора с ваших плеч упадёт. Это убийство придётся расследовать уже другому ведомству, — рассматривая небольшую серебряную статуэтку, убеждённо изрёк Ардашев.
— Извольте объяснить тогда, кто, по-вашему, этот изувер? — потребовал следователь.
— Дело в том, что покойный Йозеф Врабец, по моему мнению, был чьим-то агентом. И он погиб. Завербовавший его шпион пришёл к выводу, что его убийцей являлся пан Плечка. Вот он его и пытал.
— Да что вы говорите? — расхохотался Мейзлик. — Теперь после взрыва бомбы в подвале ресторана, вам везде будут мерещиться иностранные лазутчики.
Следователь поправил очки и спросил:
— А что же такого интересного он хотел вызнать у Плечки?
— Его беспокоил всего один вопрос: почему пан Плечка отравил его агента? Этот шпион понял, что именно Плечка и «командировал» на Небеса и Божену, и Йозефа. В итоге он убедился, что во всём виновата банальная ревность, — не обращая внимания на желчную реплику, ответил Клим Пантелеевич.
— Неужели мои подозрения насчёт поломанной расчёски были верны? — пробормотал под нос инспектор, но вопрос остался без ответа.
Тогда Яновиц обратился к Ардашеву:
— У вас есть доказательства ваших слов относительно шпионства?
— Нет, это всего лишь предположение.
— Но ведь оно на чём-то основывается? — не успокаивался полицейский.
— Интуиция, и не больше, — изрёк Клим Пантелеевич.
— Хм, позвольте, пан… простите, как вас? — запнулся следователь.
— Ардашев.
— Да, пан Ардашев. Йозеф Врабец и Божена Плечка были убиты приказчиком пана Плечки Ярославом Поспишилом. Этот факт нами уже установлен в ходе предварительного следствия.
— И пан Поспишил признал вину?
— Пока нет, но признает. Все улики против него.
— Позвольте узнать, а какие именно?
— Он влюбился в Божену Плечку и посвятил ей стихи. Они были любовниками. Поспишил отправился на курорт и застал её с этим Врабецем. Затеял скандал. Он сделал вид, что уехал, а сам остался. Раздобыл цианистый калий. Сел с ними в поезд. Тайно пробрался в купе и высыпал яд во фляжку с «Амаретто». Мотив — ревность. В довершение ко всему, приказчик возвращался в Прагу в том же поезде, но в другом вагоне, что Божена Плечка и Йозеф Врабец. При обыске у него мы обнаружили использованный железнодорожный билет на эту дату.
— Простите, а в каком месте квартиры Ярослава Поспишила вы нашли билет? — поинтересовался Ардашев.
— На подоконнике, — ответил инспектор Яновиц.
— Насколько мне известно, комната Поспишила находилась на первом этаже. Она топится извне. Ярослав курит. Всё говорит о том, что он открывал форточку, когда дымил, и, возможно, когда было жарко натоплено. Наверняка, она плохо закрывалась из-за того, что часто намокала от дождя и, как следствие, разбухла. Поэтому пану Плечке не составляло труда через неё подбросить свой использованный билет на поезд. Вот потому-то он и лежал на подоконнике. Ярослав, скорее всего, билета не видел либо по причине закрытой занавески, либо из-за того, что Плечка подкинул билет незадолго до его ареста.
— Это лишь гипотеза, — махнул рукой следователь. — А у вас есть серьёзные доказательства?
— Безусловно. Начнём со дня убийства, то есть с четвёртого ноября. В тот день я шёл на пражский вокзал и увидел, как из «Рено» выбрался господин в котелке, чёрном пальто и с букетом цветов, обёрнутых в подарочную бумагу. Он был среднего роста, круглолицый, с пышными усами. Я бы и не обратил на него внимания, если бы не огромный букет цветов и регистрационный номер таксомотора, на котором он прикатил — это «КА-0067». То есть «КА» — это «Клим Ардашев», а «67» — 1867, год моего рождения. Незнакомец направился на вокзал. Встречающие на платформе ожидали прибытия пражского экспресса «Прага — Оломоуц», а я покинул перрон, но через четверть часа вернулся и оказался у подземного перехода на вторую платформу. Прямо передо мной стояли две кареты скорой помощи. Санитары пытались погрузить два трупа на носилках. Позже я узнал, что это были Божена Плечка и Йозеф Врабец из «пятнадцатого» вагона. Как раз в этот самый момент на второй путь с шумом прибыл поезд «Брно — Прага». Неподалёку я заметил торговку цветами. В её ведре виднелся шикарный букет незнакомца в подарочной бумаге с белой хризантемой посередине.
На следующий день тот самый господин явился в наше сыскное агентство. Он представился, как пан Плечка и просил отыскать его жену, не вернувшуюся после отдыха в Брандис-над-Орлице. Плечка поведал историю про заболевшего «испанкой» приказчика и невозможность самому сопровождать супругу на курорт. Божена писала ему письма, а он телефонировал в отель «Саксонский двор».
— Это так, — подтвердил Яновиц. — Мои люди опросили портье в отеле. Он сказал, что кто-то телефонировал и попросил пригласить мадам Плечку, а бестолковый портье ответил, что пани Плечка и пан Плечка изволили покинуть номер. И звонивший повесил трубку.