— Вы изучили его дело?
— Служить начал в 1914 году. Окончил Севастопольскую школу авиаторов. Имеет ранение. Награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. Недавно представлен к званию штабс-капитана.
Ветлугин протянул фотографию Бараевского.
— Вот, возьмите. Может, пригодится.
— Какое происхождение?
— Он из дворянской семьи. Отец — товарищ прокурора в Самарском Окружном суде. Мать — учитель словесности в тамошней женской гимназии. Брат в 1916 году получил назначение в Ставрополь-на-Кавказе и начал работать судебным следователем.
— Надо же! — усмехнулся Ардашев.
— Простите?
— Я родом из тех мест.
Штабс-капитан понимающе кивнул.
— А где его родственники сейчас вам известно? На чьей территории?
— К сожалению, нет. Да и как узнаешь? Обстановка на фронте меняется каждый день.
— Пожалуй, вы правы. Вылет «Голиафа» отложили?
— Да. На этот раз я не стал заранее называть точную дату. Держу в секрете. Объявлю за несколько дней. Надо разобраться в произошедшем.
— Правильное решение.
— А что если большевики имеют второго агента в лётной школе?
— Не исключено.
— Эта мысль не даёт мне покоя, — признался штабс-капитан.
— Когда теперь вылет?
— Во вторник, двадцать третьего, в девять. Надеюсь, погода не подведёт.
— Вторник, двадцать третьего — задумчиво повторил Ардашев, рассматривая через окно прохожих, затем добавил: — Я подключу к поискам Бараевского местную контрразведку, а вы усильте контроль за вновь прибывшими курсантами. Коминтерновцы могли завербовать кого-то из пленных офицеров.
— Всё возможно.
— Сын Ильина остался круглым сиротой. Мать и отец погибли. Думали о его дальнейшей судьбе?
— Честно говоря, Клим Пантелеевич, хотел на этот счёт посоветоваться с вами. Пока Павел живёт в комнате родителей, я ночую с ним. Мальчик постоянно плачет. Вечно это продолжаться не может. Нельзя ли определить его в какой-нибудь сиротский приют в Праге? Мы соберём деньги.
Ардашев повернулся к собеседнику:
— О деньгах не беспокойтесь. Соберите только его вещи и документы. Первое время поживёт у меня. А там видно будет.
— Благодарю вас. Вы очень великодушны.
— Да бросьте, господин штабс-капитан. Идёт война и русские должны помогать друг другу. Я сам приеду за ним в Хеб.
— Как угодно.
Клим Пантелеевич оставил на столе несколько крон, и, не прощаясь, ушёл. Через хлопнувшую дверь на мороз вырвались клубы тёплого воздуха.
Ветлугин покинул заведение немногим позже. Поезд на Хеб уходил через двадцать минут.
Глава 23Убийство на Водичковой улице
Войта, точно полицейская ищейка, рискуя собой, гонялся за Смутным по притонам и воровским малинам двое суток, но так и не сумел его отыскать. Дважды он почти нападал на его след, но шнифер[30], предчувствуя недоброе, уходил из-под самого носа. По всему выходило, что потрошитель сейфов понял, что опасность идёт по пятам и сменил не одну, и даже не две, а три квартиры за неделю. Правда, один старый капорник[31], польстившись на сто крон, обещал раскопать новую «нору» медвежатника и сразу же протелефонировать в агентство «1777». Но когда это случится, не знал никто. Вчерашнюю ночь сыщик провёл наконец-то дома, а утро нового дня началось для Войты на Йиндрижской № 909/14.
Сегодня могла состояться выдача посылки для владельца купюры в 20 крон с означенной вымогателем серией. Вацлав, ещё служа в сыскной полиции, простил начальника сегодняшней почтовой смены за его грехи, связанные контрабандой. И потому сегодня пан Костелецкий дал указание всем служащим на выдаче внимательно отслеживать получателя купюры с серией P030, Č. 386515, а в случае появления такового немедленно доложить «глубокоуважаемому пану полицейскому», который «нёс службу» в соседней комнате. Сидя в мягком кресле, Вацлав лакомился пирожными, пил кофе с коньяком и курил сигары, любезно предоставленные хозяином кабинета.
От долго сидения затекли ноги и Войта решил прогуляться по просторному холлу, который ранее был внутренним двором почты. Именно сюда приходили кареты с корреспонденцией. В 1898 году двор накрыли стеклянной крышей, а стены расписал художник Карел Машек в стиле ар нуво. Изображённые на стенах телеграфисты с серьёзными лицами, милые барышни, разглядывающие почтовые открытки, почтальоны с сумками через плечо — все они, точно жили в соседнем, но неведомом людям потустороннем мире.
«Эх, жаль, нет рядом шефа, — прохаживаясь по зале, с горечью подумал сыщик, — я бы поведал ему, что ещё в четырнадцатом веке личный врач Карла IV заложил на месте теперешнего почтамта ботанический сад. И в нём гулял и сочинял сонеты великий Франческо Петрарка».
Заскучав, бывший полицейский вернулся в кабинет начальника смены. Полрюмки коньяка и ароматная манила разогнали скуку.
— А я вижу, дорогой друг, вы неплохо устроились.
В дверном проёме, как в картинной раме, нарисовался Ардашев.
Войта подскочил с кресла и воскликнул:
— Шеф? Что стряслось?
— Протелефонировал ваш агент. Он указал точное местонахождение Смутного. Едем.
— А как же получатель посылки? — с недоумением вопросил Вацлав.
— Иногда, дорогой друг, вы меня удивляете. Неужели вам непонятно, что ко второму письму вор никого отношения не имеет?
— Вы хотите сказать, что неизвестный злоумышленник пытается выдать взрыв в доме Кутасова за проделки Смутного?
— Вероятнее всего.
— Какого шута тогда я за ним гонялся двое суток?
— Чтобы в этом убедиться.
— А здесь зачем я околачиваюсь? Ясно же, что никто не придёт за посылкой.
— Бывают и непредвиденные события. Злодей мог затеять с нами игру, чтобы отвлечь внимание от главного события. Но этого не произошло. Видимо, я переоценил его умственные способности… Едем. Таксомотор ждёт.
Чёрный «Форд» обогнал трамвай под № 7. Он шёл через всю Прагу: из Бржевнова, через Малую Страну и Новое Место на Жижков.
Наконец, автомобиль добрался до Водичковой № 13. Ардашев расплатился с шофёром, и, показывая Войте на окна второго этажа, велел:
— Шестая квартира. Оставайтесь здесь. Возможно, он попытается уйти через балкон и угодит к вам. А я попытаюсь попасть внутрь. Другого выхода у нас нет.
— Понял.
Миновав два пролёта, Клим Пантелеевич остановился перед квартирой под номером «6». Он толкнул бронзовую ручку. Дверь оказалась незапертой. Ардашев взвёл браунинг и шагнул в тёмный коридор, который вёл в комнату.
Обстановка в помещении была скудной: стол, стул, кровать и шкаф. Несмотря на день, портьеры были задёрнуты.
На кровати лежал человек. Руки были заведены за спину и связаны полотенцем. На затылке лежала окровавленная подушка с отверстием посередине. Гусиный пух устилал пол. Клим Пантелеевич убрал пистолет, открыл на окне шторы и махнул Войте.
Не прошло и минуты, как появился сыщик.
— Это Смутный?
— Он, — подтвердил Войта.
Ардашев перевернул тело на бок и потрогал в двух местах.
— Мы опоздали, Вацлав, — с сожалением заметил он. — Трупное окоченение правой жевательной мышцы и локтя, говорит о том, что смерть наступила четыре-шесть часов тому назад.
— На этот раз следов пыток нет.
— Да, не видно.
Клим Пантелеевич вернул усопшего в исходное положение.
— Заказчик ограбления банка, несомненно, получил и кредитный договор, и бутафорский крест русского графа…
— Или узнал их точное местонахождение.
— Почему?
— В противном случае, он бы Смутного не убивал, — объяснил Ардашев. — Проверьте карманы. Меня интересует наличие купюры в 20 крон.
— У той, если я не ошибаюсь, номер заканчивался на 615?
— Нет, на 515: P030, Č. 386515.
— Ну и память у вас! Как вам удаётся держать в голове столько информации?
— Не знаю, Вацлав, это происходит помимо моей воли.
Войта приняла осматривать содержимое пиджака и брюк.
— Ну и что там?
— Нашёл. Только она и осталась. Остальное — мелочь.
— Странно. Я бы на месте убийцы продолжил с нами игру. Как-никак — лишний козырь. Можно было бы блефовать ещё какое-то время. Но он не захотел. Стало быть, и в самом деле, у него в руках содержимое тех двух ячеек из банка «Славия». В таком случае, вам надобно вызвать полицию.
— А может не стоит?
— Придётся. Соседи могли нас видеть, да и таксист вспомнит и вас, и меня. К тому же, вы слишком много болтали во время поездки. А водитель, как я заметил, прислушивался к разговору. Разглагольствовать в таксомоторе или коляске — плохая привычка. Вам не хуже меня известно, что извозчики, шофёры, официанты, портные и цирюльники — самые частые осведомители полиции и жандармов. Верить можно только дантистам (у них пациенты не болтают) и детективам из агентства «1777», — Ардашев расхохотался.
— Люблю видеть вас патрон в хорошем расположении духа. Заметил, что всегда, когда мы обнаруживаем труп, вы острите и шутите. Иногда мне кажется, что в прошлом вы не раз лишали людей жизни. И я допускаю, что делали это с улыбкой. Нет?
— Давайте обойдёмся без рассуждений о былом. Не забудьте уведомить вашего бывшего коллегу о случившемся. Дождитесь приезда полиции, а я вернусь в контору. Если обо мне не спросят, то и упоминать не стоит. Мне предстоит связаться с господином Кисловским. В конце концов, всё становится на свои места.
— Как скажете, шеф.
— Жду вас завтра в агентстве.
— До встречи!
Прага зажигала огни. Город неспешно принаряжался. Витрины магазинов напоминали о приближении Рождества.
Пошёл снег. Ардашев поднял воротник пальто и направился к стоянке таксомоторов.
Глава 24Павлик, Пашенька, Павлуша…
Вечером, после ужина, Клим Пантелеевич не прошёл в залу и не стал, как обычно, просматривать вечерние газеты, а остался у окна.
Вероника Альбертовна, убирая со стола, заметила перемену в настроении супруга и спросила: