ер явно пришел с новостями, которыми можно и нужно поделиться.
– Девочка пришла в себя, – вполголоса сообщил Пит. – Сказала, что ей снились брат и его охранник. Рорт вне себя от злости мчится разбираться с Рейнардом. Мчится в Зимний зал.
Скай, поразмыслив, решил, что надо тоже поторопиться в Зимний зал. Возможно, прижатый к стенке сразу двоими: и отцом, и разгневанным рыцарем, – молодой Фортитус признается, в чем тут дело.
– Знаешь, как туда пройти?
Сам волшебник еще не очень-то разбирался в коридорах, переходах и лестницах. То есть заблудиться уже не заблудился бы, даже без провожатых, но попасть точно в нужный зал да еще и быстро – это, пожалуй, проблематично.
Пит молча кивнул, и все трое поспешили туда, где намечался грандиозный почти семейный скандал.
В Зимнем зале было жарко. Не потому, что кто-то отключил систему волшебных артефактов, а потому, что атмосфера в зале была накалена до предела. Торн кипел от ярости, уставившись на сына, стоящего напротив отца в двух шагах от ледяного трона. Щеки Рейнарда горели, а на левой отчетливо виднелся отпечаток ладони. Видимо, отец отвесил ему воспитательную оплеуху. В противоположном углу зала спящим вулканом застыл Рорт, глядя на не наследника испепеляющим взглядом, полным настоящей ненависти.
На вошедших никто даже не покосился. У дверей Скаю пытались преградить дорогу, но слуги и сами не знали, как быть, когда в родном Гарт де Монте творится такое, потому, стоило дорогому гостю нахмуриться, они с почтительным поклоном посторонились: мол, разбирайтесь сами, дорогие господа волшебники.
– Еще раз спрашиваю: что ты сделал?! – прорычал Торн Фортитус.
У Рейнарда задрожали губы. Он огляделся, то ли ища, куда спрятаться от разгневанного отца, то ли надеясь найти ответ на белых стенах своего ненадежного убежища. Взгляд мальчишки натолкнулся на Ская, скромно стоящего у стены возле входа.
Рейнард ткнул пальцем в сторону чужого волшебника и заорал:
– Это он! Они! Они сделали! Они украли! И Медведя убили! Чокнутый трав…
Торн размахнулся и снова ударил сына по щеке.
– Прекрати орать, щенок!
Лорд схватил не наследника за плечи, встряхнул и рявкнул:
– У тебя всегда виноват кто-то другой! С детства! Мать тебя выгораживала, но думаешь, я не знаю?! Говори правду, а не то убью!
Последние слова Фортитус проорал сыну в лицо. Затем слегка оттолкнул его и сложил руки на груди. Скаю не видно было выражение лица лорда, но наверняка он смотрел на Рейнарда с брезгливым презрением и злостью.
Не наследник ухватился за край ледяного трона, чтобы не упасть. Выпрямился. Воззрился на отца ненавидящим взглядом и прошипел:
– Думаешь, ты такой умный, да?! Думаешь, ты все-все знаешь?! А Фрин уже придумала, как тебя обставить! Выскочит замуж за этого проныру, родит колдуна – и все! Я-то тут никто! – Рейнард сорвался на крик. – Никто!
Мальчишку трясло от ярости и злобы. Его лицо пугающе исказилось, и, обладай он силой, Скай ожидал бы срыва, когда волшебник становится опасен для себя и для других.
Рейнард перевел взгляд на Ская и продолжил кричать:
– Приперся сюда на все готовенькое! Ах, Академия, ах, Крей, ах, то-се! А я знаю, что тебе надо! Это мой замок! Мой титул! Мое наследство!
– Тут нет ничего твоего, – тяжело проронил Торн.
– Ты же не вечный! – вызверился на отца не наследник. – Линн сюда не приедет, Лейя дура, Фрин пусть катится со своим трахарем вон! Глупые бабы! Стервы! И твои тупые рыцари! Идиоты! Шавки!
Рейнард изрыгал брань так остервенело, словно знал, что если остановится, то его разорвет от скопившейся внутри злобной ярости. Возможно, так и было. Гнусные слова вперемешку с глупыми угрозами извергались из мальчишки водопадом. Он кричал о том, что подбил даракийцев напасть на караван, воспользовавшись отцовским тайником для связи с союзником-кханом. Все, чтобы расправиться с чужаком и положить конец их с Фрин коварным планам. О том, что ему пришлось убить Медведя, чтобы свалить вину на пришлого травника, – и в этом, конечно, тоже были виноваты чужаки. О том, что он точно станет лордом Гарт де Монта.
– А Розалинда? – странно спокойным, будто чужим голосом спросил из своего угла Рорт.
– Заткнись, урод! – взвизгнул Рейнард. – Ее должны были весной найти! Скрюченный трупик, а не…
Рыцарь вскинул руку – и мощный Громовой разряд оглушил и ослепил Ская. Да и всех, кто был в комнате, тоже. Вспыхнули защитные амулеты на не наследнике: заклинание было брошено с такой силой, что вычерпало досуха всю защиту Рейнарда. Он не успел даже закричать – тело вмиг почернело и рухнуло на пол.
Рорт стоял все в том же углу, опустив руки. Смотрел невидящими глазами на то, что осталось от того, кто чуть не убил его воспитанницу, но, кажется, ничего не видел. Он медленно завалился на стену и сполз на пол. Наверняка в нем не осталось ни капли силы. Ни волшебной, ни физической. Трудно даже представить, сколько он вложил в этот Громовой разряд, уничтоживший Рейнарда вместе со всеми артефактами, полагавшимися ему как сыну лорда.
В воздухе тошнотворно смешались запахи гари, паленой шерсти, грозы и мороза.
Никто не произнес ни слова. Кажется, никто даже не дышал.
Наконец, Торн расправил плечи, чеканя шаг, подошел к полулежащему у стены рыцарю и сказал:
– Рорт Нотатис, за убийство сына своего лорда ты лишаешься рыцарского титула и рыцарской чести, фамилии и земли. Отныне ты просто Рорт без семьи и рода.
Лорд помог лишенному звания помощнику подняться с пола. Вынул из его ножен длинный узкий меч и бросил в сторону. Несколько мгновений смотрел в лицо Рорту, потом вздохнул и отпустил бывшего рыцаря. Тот бессильно прислонился к стене.
Торн Фортитус развернулся к гостям. Лицо лорда было непроницаемым – куда там даракийцам, а голос ровным и твердым:
– Надеюсь, этот неприятный инцидент останется между нами, Скай.
Скай кивнул: а что еще оставалось? Не спорить же с лордом, только что потерявшим сына, пусть беспутного, жестокого и обозленного на весь свет.
Торн хотел сказать что-то еще, но тут дверь приоткрылась, и в Зимний зал заглянул до крайности озабоченный Каил. Он мигом учуял странный запах, наполнивший комнату, и сразу увидел почерневшее тело, застывшее возле трона. Лекарь живо вошел и захлопнул за собой дверь.
– Поговорим в моих покоях, – велел Торн по-прежнему спокойно и даже отстраненно.
Лорд обращался к Скаю, и тому не оставалось ничего иного, как снова кивнуть. Каил уже тихонько расспрашивал Пита о том, что тут стряслось, и то и дело бросал встревоженные взгляды то на лорда, то на Рорта, все так же неподвижно сидящего в углу.
Торн бросил лекарю:
– Наведи тут порядок.
И вышел. Скай сделал знак Нику следовать за собой и поспешил за Фортитусом.
За дверью Зимнего зала бестолково толпились напуганные слуги и хмурые озадаченные воины. Торн прошел сквозь толпу, как горячий нож сквозь сыр. Его люди не просто расступались, а буквально отпрыгивали в стороны, едва увидев выражение лица своего лорда.
Скай и Ник шли следом за хозяином замка. Скай на ходу размышлял о том, вернется ли к Рорту сила. Или сегодня он потерял не только звание рыцаря, но и способности волшебника. Когда волшебник теряет разумение и вкладывает все силы в одно заклинание – обычно то, которое дается ему лучше всего, – он рискует восстановиться потом наполовину или на треть. А то и вовсе не восстановиться. Скаю невольно вспомнилось ощущение безнадежной, парализующей беспомощности, посетившее его после того, как он побывал в пасти огромной магической твари, созданной злым гением смотрителя Ганна. Что может быть страшнее возможности лишиться силы и перестать быть волшебником, потерять самую важную часть себя?
Может быть, узнать, что твой сын – предатель и убийца? Или лишить рыцарского достоинства того, кто избавил тебя от необходимости самому расквитаться с собственным чадом?
Глава 20
От непростых мыслей волшебника отвлекло неожиданное препятствие посреди очередного коридора.
Дорогу Торну преградила госпожа Арна, кипя от негодования. За ее спиной в полутьме коридора испуганно застыла пожилая служанка.
Она строго хмурилась и совершенно неаристократично упирала худые руки в бока.
– Торн! Разберись, наконец, с беспорядком в замке! При твоем отце такого не было! – Голос женщины дрожал от возмущения.
Она не обратила внимания на спутников сына, так сильно распирало ее неведомое пока окружающим раздражение. Отблески огня от вделанного в стену факела, висящего в трех шагах от госпожи, придавали ее лицу совершенно ведьмовской вид.
– В чем дело, мать? – мрачно спросил Торн, остановившись.
Наверное, она уже узнала о гибели внука. Скай не представлял, насколько старая госпожа была привязана к внуку. Может быть, она хочет потребовать более жестокого наказания для Рорта?
Хотя, с другой стороны, откуда ей знать? Кроме непосредственных участников и почти случайных свидетелей в курсе произошедшего пока что, кажется, только Каил. И вряд ли он первым делом известил старую госпожу. Скорее всего, он занят тем, что приводит в подобие порядка Рорта и придумывает, как объяснить остальным, что сталось с молодым Фортитусом.
Впрочем, что толку задаваться вопросами, на которые сам Скай точно не ответит? Тем более что госпожа наверняка прямо сейчас и расскажет, что вывело ее из душевного равновесия.
Арна, продолжая смотреть на сына со смесью подозрения и обиды, ответила:
– Во время поисков в замке в моей комнате нашли вот это.
Она подняла руку, раскрыла ладонь и предъявила небольшой флакон из темного стекла.
– Что это? – нахмурился лорд.
– Подкопытень! – воскликнула Арна. – Уверена, тот самый, которым отравили слугу. И тот самый, который обнаружился в моем вечернем сборе! Я на многое готова закрыть глаза, но не на то, что в моем собственном замке кто-то смеет обвинять меня не пойми в чем!
– Кто нашел флакон? – прищурился Торн.