аюсь, что дознание придет к выводу «смерть в результате несчастного случая».
— Можно мне осмотреть сумочку мадемуазель Адамс?
— Разумеется, пожалуйста.
Пуаро выложил на стол ее содержимое. Тонкий носовой платок с инициалами К.М.А. в углу, пудреница, губная помада, фунтовая банкнота и немного серебра, пенсне.
К пенсне Пуаро отнесся с особым вниманием. Оно было простым, строгим, в золотой оправе.
— Любопытно, — заметил Пуаро. — Я не знал, что мисс Адамс носила очки. Может быть, они ей были нужны для чтения?
Врач взял пенсне в руки.
— Нет, — твердо сказал он, — эта вещь не для чтения, а для повседневного пользования, кстати, с очень сильными стеклами. Ее хозяин наверняка очень близорукий человек.
— А вы не знаете, мисс Адамс?..
— Я ее не лечил. До этого несчастья я был в ее квартире всего один раз — меня вызывали, когда у горничной нарывал палец. Мисс Адамс вышла тогда к нам на минуту, и очков на ней, ручаюсь, не было.
Пуаро поблагодарил врача, и мы откланялись.
С лица моего друга не сходило выражение недоумения.
— Возможно, я действительно ошибаюсь, — проговорил он.
— Вы имеете в виду переодевание?
— Нет-нет. То, что она переодевалась, у меня сомнений не вызывает. Я имею в виду ее смерть. Подумайте: веронал у нее был. Возможно, она так переутомилась прошлым вечером, что боялась не уснуть и прибегла к его помощи.
Тут он, к большому удивлению прохожих, остановился как вкопанный и энергично ударил кулаком одной руки по ладони другой.
— Нет, нет, нет, нет! — закричал он. — Почему этот несчастный случай произошел в столь подходящий момент? Это не несчастный случай! И не самоубийство! Нет, ока сыграла свою роль и этим подписала себе смертный приговор! Веронал мог быть выбран только потому, что убийце было известно о том, что она его время от времени употребляет. Но тогда убийца — кто-то, кто знал ее очень хорошо. Кто такой Д.? Я бы многое отдал, чтобы узнать, кто он, Гастингс.
— Пуаро! — одернул его я, поскольку он всецело был занят своими рассуждениями. — Идемте! На нас оглядываются.
— Да? Пожалуй, вы правы. Хотя меня совершенно не волнует, смотрят на меня прохожие или нет. Это не мешает течению моей мысли.
— Они уже начинали смеяться, — пробормотал я.
— Это не имеет значения.
Я не мог с ним согласиться, потому что больше всего на свете боюсь обратить на себя внимание окружающих. Пуаро же боится только одного: как бы жара или влажность не повлияли на форму его знаменитых усов.
— Давайте возьмем такси, — предложил Пуаро и замахал тростью.
Остановившемуся возле нас шоферу он дал адрес магазина «Женевьева» на Моффат-стрит.
«Женевьева» оказалась одним из тех заведений, где в витрине выставлена одна невыразительная шляпа и один поблекший шарф и где вам нужно подняться на второй этаж по отдающей затхлостью лестнице, чтобы наконец-то попасть в магазин.
Очутившись перед дверью с надписью «Женевьева. Входите смелее!», мы подчинились команде и вошли в маленькую комнату, полную шляп, где нас встретила крупная блондинка с недоверчивым взглядом.
— Мисс Драйвер? — спросил Пуаро.
— Не знаю, сможет ли она вас принять. Л вы по какому делу?
— Пожалуйста, передайте мисс Драйвер, что ее хочет видеть друг мисс Адамс.
Но белокурой красавице не пришлось выполнять его поручения.
Черный бархатный занавес справа от нас разлетелся в обе стороны, и перед нами предстало маленькое, энергичное существо с ярко-рыжими волосами.
— В чем дело? — спросила она.
— Вы мисс Драйвер?
— Да. Что вы сейчас сказали о Карлотте?
— Вы уже знаете печальную новость?
— Какую печальную новость?
— Мисс Адамс умерла во сне ночью. Приняла слишком большую дозу веронала.
Девушка широко открыла глаза.
— Какой ужас! — воскликнула она. — Бедная Карлотта! Не могу поверить! Вчера еще она стояла передо мной живая и невредимая!
— Тем не менее это правда, мадемуазель, — сказал Пуаро. — И в связи с этим я хотел бы сказать вам вот что: сейчас около часа дня. Я и мой друг приглашаем вас пообедать вместе. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Девушка оглядела его с головы до ног. Она явно была не робкого десятка и чем-то напоминала мне фокстерьера.
— Кто вы? — требовательно спросила она.
— Меня зовут Эркюль Пуаро. Это мой друг, капитан Гастингс.
Я поклонился.
Она перевела глаза на меня.
— Я о вас слышала, — сухо сказала она. — Пойдемте. Дороти! — обратилась она к блондинке.
— Да, Мэри?
— Миссис Лестер придет на примерку той шляпы а-ля Роза Декрат, которую мы для нее делаем. Попробуйте другие перья. Пока, я скоро буду.
Она схватила маленькую черную шляпку, повесила ее на ухо, несколько раз стукнула себя пуховкой по носу и коротко бросила Пуаро:
— Пошли!
Через пять минут мы сидели в ресторанчике на Довер-стрит. Пуаро сделал заказ, и перед нами уже стояли коктейли.
— Итак, — сказала Мэри Драйвер. — Объясните, что все это значит? В какую историю она попала?
— Значит, она попала в историю, мадемуазель?
— Кто, собственно, задает вопросы: вы или я?
— Я полагал, что их буду задавать я, — улыбнулся Пуаро. — Насколько мне известно, вы с мисс Адамс были большими подругами.
— Верно.
— В таком случае, прошу вас, мадемуазель, принять мои уверения в том, что все свои действия я предпринимаю в интересах вашей покойной подруги.
Последовала минутная пауза, во время которой Мэри Драйвер обдумывала сказанное Пуаро. В конце концов она утвердительно кивнула головой.
— Я вам верю. Продолжайте. Что вы хотите знать?
— Правда ли, мадемуазель, что вчера ваша подруга обедала с вами?
— Да.
— Она говорила вам, какие у нее планы на вечер?
— Конкретно о вечере она не говорила.
— Но что-то все же сказала?
— Да. Она говорила о чем-то, что, наверное, вас и интересует. Учтите, это был секрет.
— Разумеется.
— Так, дайте подумать. Наверное, лучше мне все рассказать своими словами.
— Прошу вас, мадемуазель.
— Карлотта была очень возбуждена. С ней это редко бывает. Она не из тех, кто волнуется. Ничего определенного она не говорила, потому что дала кому-то слово, но она явно что-то замышляла. Какой-то, я думаю, колоссальный розыгрыш.
— Розыгрыш?
— Это ее слово. Правда, она не сказала, когда, где и каким образом. Но… — Она нахмурилась. — Понимаете, она вовсе не любительница розыгрышей и прочих не слишком умных шуток. Она серьезная, тихая, трудолюбивая девушка. То есть, мне кажется, что ее кто-то уговорил. И я думаю… учтите, она этого не сказала…
— Да-да, понимаю. Что вы подумали?
— Я подумала… да я просто уверена, что каким-то образом это связано с деньгами. У меня сложилось впечатление, что она заключила пари и была абсолютно уверена, что выиграет. В то же время это не совсем верно. Карлотта не заключает пари. Я, во всяком случае, такого не помню. Но, как бы то ни было, она рассчитывала получить деньги, это точно.
— Она говорила об этом?
— Не-е-ет. Просто сказала, что очень скоро сможет позволить себе все что угодно. Говорила, что теперь ее сестра, которая живет в Америке, получит возможность навестить ее в Париже. Карлотта обожала свою младшую сестру. Она у нее слабовата здоровьем и любит музыку. Вот все, что я знаю. Вас это интересовало?
Пуаро кивнул.
— Да. Это подтверждает мою теорию. Но, правду сказаться надеялся на большее. Я предполагал, что мисс Адамс дала слово молчать. Но я надеялся, что, как женщина, она сочла возможным поделиться секретом с лучшей подругой.
— Я пыталась разузнать у нее, в чем дело, — призналась мисс Драйвер, — но она только отшучивалась и пообещала рассказать все в другой раз.
Пуаро помолчал и затем спросил:
— Вам известно имя лорда Эджвера?
— Какого лорда Эджвера? Которого убили? Это о нем напечатано в сегодняшних газетах?
— Да. Как вы думаете, мисс Адамс была с ним знакома?
— Не думаю. Да нет, не была. Хотя, погодите…
— Да, мадемуазель… — с готовностью подхватил Пуаро.
— Сейчас, сейчас… — Она нахмурилась и сдвинула брови, припоминая что-то. — Вспомнила! Она однажды говорила о нем. И со злостью!
— Со злостью?
— Да. Она сказала… как это… что нельзя позволять таким черствым и жестоким людям ломать чужие жизни. Она сказала… вы подумайте!., что всем было бы только лучше, если бы он умер.
— Когда она это говорила, мадемуазель?
— Примерно месяц назад.
— Почему речь зашла о лорде Эджвере?
После бесплодных попыток что-нибудь вспомнить Мэри Драйвер покачала головой.
— Не знаю, — сказала она. — Она упомянула его имя, а вот почему… может быть, в газетах что-то было? Помню только, меня удивило, что Карлотта с такой ненавистью говорит о человеке, с которым даже незнакома.
— В самом деле, странно, — задумчиво протянул Пуаро. — Скажите, мисс Адамс принимала веронал?
— Первый раз слышу.
— Вы когда-нибудь видели у нее в сумочке маленькую золотую шкатулку с рубиновыми инициалами К. А.?
— Маленькую золотую шкатулку? Я уверена, что нет.
— Не знаете ли вы, где мисс Адамс была в ноябре прошлого года?
— Сейчас скажу. В конце ноября она ездила в Штаты, а перед этим была в Париже.
— Одна?
— Конечно, одна! Извините… может быть, вы не это имели в виду. Почему-то стоит упомянуть Париж, как всем сразу мерещится что-то гадкое. А на самом деле это такой красивый, чинный город! Карлотта была не из тех, с кем туда ездят на уик-энды.
— А теперь, мадемуазель, я собираюсь задать вам очень важный вопрос. Был ли в жизни мисс Адамс мужчина, к которому она относилась иначе, чем к другим?
— Нет, — твердо ответила Мэри — Сколько я ее помню, она целиком была поглощена своей работой и заботами о младшей сестре. Чувство долга было у нее развито очень сильно, она ощущала себя главой семейства.
Поэтому я и отвечаю на ваш вопрос «нет» — строго говоря, «нет».