– Начинайте, – предложил Зубриков.
– Ну вряд ли вызывает сомнение, что яд подсыпали в сахар, и вопрос в том, когда это сделали.
– И кто, – добавил Зубриков.
Безусловно, и кто, – кивнула Седельцева, – но пока более реально ответить на вопрос когда. Это мог сделать любой из посетителей, кто-то до приёма и возможно, хотя и маловероятно, кто-то после вашего ухода из кабинета.
– Ну не думаю, – засомневался Зубриков, – слишком уж мало времени я отсутствовал.
– Сколько примерно?
– Максимум десять минут, но думаю, семь-восемь.
– Этого вполне достаточно, – сказала супруга прокурора.
– Смотря для чего, – возразил Зубриков. – Чтобы незаметно подложить яд, нужно отвлечь внимание, это не сделать с бухты-барахты. Потом нужно подождать, чтобы жертва выпила этот яд, и покинуть кабинет до моего прихода.
– Но ведь никто не знал, что вы вернётесь, – подала реплику Седельцева, – проницательно глядя на собеседника.
– Верно, но мы говорим о реальном времени. Я вернулся, а в кабинете никого не было… кроме трупа.
– Понимаю вас, – медленно проговорила Лидия Валерьевна.
– К тому же, – всё более уверенно продолжал Зубриков, – кто мог это сделать после моего ухода? Очередь вся разошлась, разве кто спрятался.
– Пальто в гардеробе были разобраны, – заметила Седельцева.
– Ну что вы в самом деле, – раздражённо отмахнулся Зубриков, – можно же было взять пальто и спрятаться.
– Это понятно, – кивнула Седельцева. – Но если убийца – один из очереди, то зачем ему было возвращаться, ведь он или она могли подсыпать яд, когда были на приёме.
– Может, у них не получилось, – предположил Зубриков.
– А потом получилось? – усмехнулась Седельцева. – Нелепо, согласитесь.
– Верно, но мы должны рассматривать и самые крайние варианты.
– Давайте начнём с основных. Что если кто-то подсыпал яд ещё до начала приёма?
– Например, Лидия Валерьевна?
– Например, кто-то из медперсонала.
– Подозреваете ли вы кого-нибудь конкретно?
– Нет, а вы?
– Шутите?
– Отнюдь.
– Нет, не подозреваю. И вообще хватит гадать. Давайте лучше подумаем о мотиве.
– Отлично, какие у вас соображения?
– У меня никаких. Это вам известны все факты. Так что ваше слово, госпожа прокурор.
– Хитрец, – улыбнулась Седельцева. – Ну что ж, вы правы, кое-что мне действительно известно. Один из членов той очереди, некто по фамилии Воронцов, заявляет, что его шантажировали.
– Вот как, – откинулся на спинку кресла Зубриков. – Очень любопытно.
– Да, по его словам, Поилова требовала денег, угрожая рассказать его начальнику о проблемах с сердцем у этого Воронцова. Он боялся, что его снимут с директора филиала.
– И сколько она требовала?
– Не то пятьсот долларов, не то тысячу.
– Это ещё по-божески, – хмыкнул Зубриков. – А остальные ничего не говорят о шантаже?
– Пока не признаются.
– Думаете, и их шантажировали?
– Я не гадалка, – пожала плечами Седельцева.
Зубриков кивнул, выражая согласие, коньяк был допит, обсуждение, по-видимому, исчерпало себя. После некоторой паузы Лидия Валерьевна взглянула на часы и встала.
– Уже уходите? – поспешил выбраться из своего кресла Зубриков.
– Пора, – коротко ответила Седельцева.
– Но мы ещё встретимся?
– Конечно, ведь дело не раскрыто.
– Скажите, а что вы думаете о следователе Ялович? – поинтересовался хозяин, провожая гостью в прихожую.
– О, Тамара Викторовна интересный экземпляр, – улыбнулась Седельцева. – Женщина обуреваемых страстей. Боюсь, однако, – добавила она, с рассеянным видом смотрясь в зеркало, – что в один прекрасный день это не доведёт её до добра.
– А как профессионал?
– Вполне на уровне. Тоже, конечно, доверчива, как мой муж, но что поделаешь, любезный Пётр Петрович, такова человеческая натура.
Облачившись в поданное пальто, Лидия Валерьевна ещё раз обворожительно улыбнулась хозяину квартиры.
– Спасибо за тёплый приём, Пётр Петрович, я надеюсь как-нибудь увидеть вас у себя.
– Буду очень рад, – слегка поклонился Зубриков. – И последнее, – сказал он, открывая дверь. – Мне кажется странным, что такой опытный врач, как Поилова, так легко выпила яд, не почувствовав запаха. Что скажете?
– В этом деле много загадок, – ответила Седельцева. – Ещё один безответный вопрос.
– Пока безответный, – твёрдо проговорил Зубриков.
– Пока, – голос Лидии Валерьевны звучал менее уверенно.
Прощаясь, она протянула Зубрикову руку в изящной меховой перчатке, и тот, вместо того, чтобы пожать, притронулся к ней губами. Закрыв за Седельцевой дверь, Зубриков не спеша подошёл к окну, и с каким-то ностальгическим удовольствием несколько минут наблюдал, как её изящная фигурка грациозной походкой, не быстро и не медленно, преодолевает усыпанный снегом двор.
Глава 18
Разумовская вошла в телефонную будку и волнуясь набрала номер.
– Это я. Ну что вы решили? Завтра вечером в поликлинике? Деньги будут? Отлично.
Повесив трубку, она вышла, весьма довольная собой. Зайдя в уютное кафе, выпила чашку кофе с коньяком и ещё раз обдумала свои планы. Не найдя в них изъянов, Ирина удовлетворённо кивнула и отправилась на работу.
Кто звонил, Кирилл? – выходя из ванной, поинтересовалась у мужа Нина Анатольевна Башевич.
– А-а, видишь ли, Нина… – он запнулся и лицо его пошло красными пятнами.
– Да говори же, Кирилл!
– Друг, – выпалил он, – или подруга.
– Что-о?! Какая ещё подруга?
– Нет, нет, Нина, это не то, что ты подумала. Голос был металлический, как у робота.
– Ты в своём уме? – не выдержала Башевич, – что за чушь ты городишь?
– Нина, дай мне воды, пожалуйста, – попросил Кирилл Львович.
Нина Анатольевна, не на шутку встревоженная состоянием мужа, поспешила выполнить его просьбу. Выпив воды, Кирилл Львович опустился в кресло, собрался с силами и заговорил связно.
– Позвонил непонятный голос. Спросил:
– Это квартира Башевичей?
– Да, – ответил я.
– С кем я говорю?
– Кирилл Львович Башевич, – говорю.
А он… оно спрашивает:
– Ваша супруга была недавно в 45-й поликлинике?
Я довольно резко: – Ну и что? Мало ли кто там бывает.
Голос сухо: – Не перебивайте. Вы платили деньги главврачу Поиловой. Я знаю за что. Она умерла. Теперь будете платить мне.
Я в смятении: – Кто вы? По какому праву? Гнусный шантаж!
Оно в ответ смеётся: – Ну-ну, не шумите. Завтра будьте в 21 час в 45-й поликлинике и приносите 500 зелёных. Встречаемся на четвёртом этаже около кабинета покойной. Не опаздывайте!
Я, задыхаясь: – Но это же шантаж!
Он смеётся: – Не будьте идиотом! – и вешает трубку.
Вот такой вот разговор, Нина.
– Да, верно, вёл ты себя по-идиотски, – подтвердила Нина Анатольевна, выслушав рассказ мужа. – Так кто всё-таки звонил, мужчина или женщина?
– Совершенно непонятно, голос неопределённого пола.
Башевич поняла, что больше от мужа ничего не добьётся, и опустилась в соседнее кресло.
– Что будешь делать? – поинтересовалась она.
– Понятия не имею, ответил тот, – а ты что думаешь?
– Думаю, надо пойти и выяснить, в чём дело.
– А деньги?
– Перебьются, Кирилл.
– Но ведь если…
– Никаких денег. Хочешь, плати, а я не буду. Стоит только раз уступить, потом всю жизнь не отвяжешься.
– Пойдём вместе?
– Тебе не стоит светиться, я схожу одна.
Башевич хотел было возразить, но, поколебавшись, не стал, и кивнув, тяжело поднялся налить себе чего-нибудь покрепче.
Юлий Александрович Воронцов смотрел на свою тёщу, Алевтину Викторовну Семёнову, в гневной растерянности.
– Вы хотите на Тайвань? – лицо его покрылось красно-бурыми пятнами, – А как же Венеция? – В голосе Юлия Александровича расплескалась ирония, – вы уже отказались от мысли посетить Италию? Подумайте только, какие там города! Рим – столица древнего мира! А Генуя, а Неаполь? Нет, вы положительно не в себе, милая Алевтина Викторовна. Променять Италию на Форшезу. Нет, я вас решительно не понимаю.
Семёнова, 77-летняя тёща Воронцова, выглядевшая на все 50, слушала тираду зятя без малейших эмоций.
– Тебе вредно волноваться, Юра, резонно заметила она, когда он наконец замолчал.
– Так не заставляйте меня это делать! – возмутился Воронцов.
– Постараюсь, Юра, нам осталось решить всего один вопрос – о деньгах.
– О боже! – схватился за голову «любящий зять», – Ну и сколько же вам нужно на этот раз? – как можно спокойнее спросил он.
Алевтина Викторовна поправила лежавшее на коленях вязание и невозмутимо ответила: Тысячу долларов.
– Что? – глаза Воронцова округлились за стёклами очков.
– Это только на билет, а на расходы…
– Я ничего не хочу знать! – он выскочил из кресла, словно его подбросила невидимая пружина, – Это же грабёж среди бела дня!
– Не устраивай мещанских склок, – поморщилась тёща. – При твоей зарплате…
– Не смейте считать мою зарплату! – загремел Воронцов. – Считайте лучше вашу пенсию.
– Что тут у вас? – спросила вошедшая жена Воронцова Дина Олеговна, – Юра, что ты орёшь средь бела дня, как раненый бизон?
– Во-первых, уже вечер, а во-вторых, ты только послушай свою мамочку. Она хочет тонну баксов на билеты в Тайвань. Но этого ей мало! Ей нужно на расходы. Сколько, Алевтина Викторовна? Говорите же скорее!
– Ну, думаю, ещё тысячи зелёных мне вполне хватит, – тон Семёновой был пронизан олимпийским спокойствием.
– Ну, ну… – задыхаясь, начал Воронцов, дальше продолжить он не смог и рухнул в кресло.
– Юра, я думаю, это вполне приемлемая сумма, – заметила жена, наливая ему стакан соку.
– Приемлемая? – выпалил он. – Кем приемлемая?
– Папа, ты мне мешаешь заниматься, – недовольно сказала, входя в комнату, пятнадцатилетняя Вера, дочь Воронцова.
– Чем заниматься?