– Смотрите, за окном валит снег! – крикнул Джонни, подойдя к окну. – Настоящая рождественская погода. А что, если нам поиграть в снежки? До обеда ведь еще уйма времени, правда, тетушка Эмили?
– Конечно, милый. Есть мы будем в два часа. Хорошо, что ты мне напомнил, – пойду посмотрю, как там накрывают на стол.
И она торопливо вышла из комнаты.
– Нет, лучше все послушайте меня! – крикнула Джин. – Давайте слепим снеговика.
– Классное предложение! А знаете что – давайте слепим из снега месье Пуаро! Вы меня слышите, месье Пуаро? Великий детектив Эркюль Пуаро, вылепленный из снега, работа шести выдающихся скульпторов!
Маленький человек, сидевший в кресле, церемонно поклонился, и глаза его блеснули.
– Только пусть он будет очень красивым, дети мои, – потребовал он. – Я на этом настаиваю.
– Сч-а-з-з-з-з!
И компания, как вихрь, исчезла из комнаты, столкнувшись в дверях с монументальным дворецким, входившим с запиской на серебряном подносе. Дворецкий, вновь обретя свою всегдашнюю невозмутимость, приблизился к Пуаро.
Взяв записку с подноса, сыщик развернул ее, прочел дважды, а потом вновь сложил и спрятал в карман. На лице его не дрогнул ни один мускул, хотя содержание записки было достаточно любопытным. В ней рукой человека, мало знакомого с пером, было написано: «Не прикасайтесь к сливовому пудингу».
– Очень интересно, – пробормотал Пуаро себе под нос. – И совершенно неожиданно…
Он посмотрел на камин. Возле него осталась сидеть Эвелин Хейуорт. Она смотрела на огонь, погруженная в свои собственные мысли, и машинально крутила кольцо на среднем пальце левой руки.
– Вы сейчас где-то далеко отсюда, мадемуазель, – произнес наконец маленький бельгиец. – И мысли ваши не очень счастливые, я угадал?
Девушка вздрогнула и неуверенно посмотрела на Пуаро. Он подбадривающе кивнул ей.
– Все знать – это моя профессия. Вы же действительно несчастливы. А я – я тоже немного огорчен. Может быть, поплачем друг другу в жилетку? Понимаете, у меня сейчас большое горе, потому что мой друг, человек, с которым мы дружили долгие годы, уехал за океан, в Южную Америку[59]. А ведь когда мы были вместе, я на него иногда злился, иногда его глупость выводила меня из себя; теперь же, когда его нет рядом, я вспоминаю о нем только хорошее… Это такой закон жизни, правда? А теперь, мадемуазель, расскажите, что гложет вас. Вы же не похожи на меня, старого и одинокого; напротив, вы молоды и красивы, и любящий вас мужчина… Только не возражайте – я следил за ним последние тридцать минут…
Девушка слегка покраснела.
– Вы сейчас о Роджере Эндикотте? Но вы ошибаетесь. Я помолвлена, и он вовсе не Роджер.
– Конечно, вы помолвлены с мистером Оскаром Леверингом, и мне это хорошо известно. Но почему, если любите вы совсем другого?
Девушка не стала ему возражать – более того, что-то в ее поведении говорило за то, что Пуаро прав в своей догадке. И говорил он так сердечно и вместе с тем с таким авторитетом, что был просто неотразим.
– Расскажите же мне, – мягко попросил Пуаро и повторил фразу, которую уже говорил и которая действовала на девушку странно успокаивающе: – Все знать – это моя профессия.
– Месье Пуаро, я так несчастна – вы не поверите! Понимаете, когда-то наша семья была хорошо обеспечена. И все считали меня наследницей целого состояния, а Роджер в то время был просто младшим сыном, и… и, хотя я уверена, что была ему небезразлична, он ничем это не показал, а вместо этого уехал в Австралию.
– То, как у вас здесь люди женятся, – это очень забавно. Ни плана. Ни порядка. Все отдается на волю случая.
Эвелин продолжила:
– А потом неожиданно мы всё потеряли. И остались с мамой практически нищими. Переехали в крохотный домик, но денег все равно едва хватало. И вот мама очень тяжело заболела. У нее остался только один шанс – серьезная операция и отъезд за границу, чтобы сменить климат на более теплый. А денег у нас не было, месье Пуаро, – совсем не было! И это означало, что мама умрет. Мистер Леверинг к тому времени уже дважды делал мне предложение. И вновь попросил меня выйти за него замуж, пообещав сделать все необходимое для мамы. И я сказала «да». А что мне оставалось делать? Он выполнил свои обещания. Операцию сделал лучший специалист, и мы уехали в Египет. Все это произошло год назад. Мама жива и здорова, а я… я после Рождества выхожу замуж за мистера Леверинга.
– Понятно, – сказал Пуаро. – А за это время старший брат месье Роджера успел умереть, и тот вернулся домой, чтобы понять, что все его мечты разрушены… Но еще не вечер, мадемуазель. Ведь замуж вы еще не вышли.
– Хейуорт никогда не нарушит своего слова, месье Пуаро, – гордо ответила ему девушка.
Не успела она закончить фразу, как дверь в комнату отворилась и на пороге появился крупный мужчина с румяным лицом, узкими, хитроватыми глазками и лысиной во всю голову.
– Чем ты здесь занимаешься, Эвелин? Пойдем-ка лучше пройдемся.
– Конечно, Оскар.
Девушка вяло встала, и Пуаро, встав вместе с ней, вежливо поинтересовался у пришедшего:
– А ваша сестра, мадемуазель Леверинг, она все еще не выходит?
– Да, к сожалению, она все еще в кровати. Отвратный способ встречать Рождество.
– Действительно, – вежливо согласился с ним детектив.
Эвелин хватило нескольких минут, чтобы надеть высокие ботинки и накинуть на себя теплое пальто. Вместе с женихом она вышла на засыпанную снегом территорию. Погода для Рождества была просто идеальная – морозная и солнечная. Молодежь занималась созданием снеговика, а Леверинг и Эвелин, остановившись, наблюдали за ними.
– Любовь – забава молодых! – крикнул Джонни и запустил в них снежком.
– Ну, и как тебе, Эвелин? – закричала Джин. – Месье Эркюль Пуаро, великий детектив!
– Это мы еще усы не прилепили, – сообщил Эрик. – Нэнси обещала расстаться с частью своих волос. Vivent les braves Belges![60] Па-па-папам!
– Классно, что у нас в доме живет настоящий детектив! – Это сказал Чарли. – Хорошо бы еще убийство подвернулось…
– Ой-ой-ой! – Джин пустилась в пляс вокруг снеговика. – А у меня идея! Давайте это убийство устроим. То есть, я хочу сказать, устроим мистификацию. И разыграем его. Ну же!.. Это ведь так просто!
Теперь все пятеро заговорили одновременно:
– А как?
– Главное – стонать пострашнее!
– Да нет же, глупый, прямо здесь, на улице!
– Ясно, что без следов на снегу здесь не обойдешься!
– Надо будет Джин одеть в пижаму!
– И взять красную краску!
– Зажмешь ее в руке, а потом хлопнешь себя по лбу!
– Вот было бы здорово, если б у нас был револьвер!
– А я говорю, что Па и тетушка Эм все равно ничего бы не услышали. У них окна выходят на другую сторону.
– Я думаю, что он не обидится. Сразу видно, что он настоящий спортсмен.
– Да, но какая краска нужна? Красная, эмалевая?
– Можно купить в деревне.
– Дурачок, только не в Рождество.
– Нет, нужна акварельная. Такая, розоватая…
– А труп может сыграть Джин.
– Ты, главное, холода не бойся. Это ненадолго.
– Нет, пусть лучше Нэнси. У нее роскошная пижама.
– Надо спросить у Грейвза. Вдруг краска найдется в доме…
И, топая, как табун лошадей, банда рванула в дом.
– Задумались, Эндикотт? – спросил Леверинг с неприятным смешком.
Роджер встряхнулся. Он все пропустил.
– Просто размышляю, – негромко объяснил он.
– И над чем же?
– Почему у нас в доме вдруг оказался месье Пуаро?
Казалось, этот вопрос поставил Леверинга в тупик, но как раз в этот момент раздался звук большого гонга, и все направились на рождественский обед. Шторы в столовой были задернуты, везде горели свечи – они освещали длинный стол, щедро декорированный хлопушками и другими украшениями. Это был настоящий традиционный рождественский обед. В торце стола сидел сквайр[61], жизнерадостный и краснолицый; его сестра заняла место на противоположном конце стола, прямо напротив него. Месье Пуаро, будучи почетным гостем, надел по этому поводу красную жилетку – полная фигура и то, как он наклонял голову набок, делали его похожим на красногрудого дрозда.
Сквайр быстро разрезал птицу, и все набросились на еду. После того как скелеты двух индеек были убраны, все примолкли, отдуваясь. А потом Грейвз, дворецкий, появился с пудингом в руках – гигантское блюдо было охвачено языками пламени. Столовая наполнилась беспорядочными криками.
– Быстрее, пожалуйста! Ой! У меня все гаснет! Кладите же, Грейвз, пока не погасло окончательно. Я же не смогу загадать желание!
Никто не заметил, с каким любопытством месье Пуаро положил себе на тарелку порцию пудинга. Никто не обратил внимания на то, как он быстро осмотрел всех сидевших за столом и, еле заметно и озадаченно улыбнувшись, приступил к еде. Все занялись пудингом. Разговоры стихли.
Неожиданно сквайр вскрикнул и, побагровев, поднес руку ко рту.
– Черт побери, Эмили! – взревел он. – Почему ты позволяешь кухарке класть в пудинг всякое стекло?
– Стекло? – переспросила мисс Эндикотт, не поверив своим ушам.
Сквайр вытащил изо рта мешавший ему предмет.
– Я ведь мог сломать зуб, – проворчал он. – Или проглотить это и заработать аппендицит…
Перед каждым сидящим за столом стояла полоскательница, в которой надо было отмывать всякую мелочь, найденную в бисквите. Мистер Эндикотт прополоскал посторонний предмет в воде и поднял его вверх, демонстрируя всем сидящим.
– Боже мой! – воскликнул он. – Да ведь это же красный камень из какой-то бутафорской брошки.
– Вы позволите? – Пуаро твердой рукой вытащил камень у него из пальцев и внимательно осмотрел его. Как и сказал сквайр, камень оказался большим и красным, по цвету напоминавшим рубин. Когда сыщик поворачивал его, грани отражали колеблющийся свет свечей.