«Здесь соток шесть, не меньше, – прикинул Иван. – У моей матери огород примерно в три раза больше, а у нее усадьба почти двадцать соток».
Фурман открыла навесной замок и осталась снаружи, на летней веранде. Кейль обернулся. Масловы спустились по огороду вниз, чтобы через забор наблюдать за действиями сотрудников милиции. С другой стороны участка Фурманов, через два ряда заборов, работал мужчина в черных рабочих штанах и поношенной осенней куртке, делая вид, что собирает на участке мусор. Больше любопытствующих в округе не было.
– Иди первым! – подтолкнул в спину эксперта Агафонов.
Иван вошел в домик минут через пять, когда эксперт уже сфотографировал следы обуви на полу. Прямо перед ним за столом у окна сидел мужчина лет пятидесяти. Стол был поставлен к окну торцевой частью, чтобы за ним могли сесть минимум пять человек. На столе были остатки закуски, две стопки, початая бутылка водки «Пшеничная», двухлитровая банка с водой и пепельница с несколькими окурками сигарет «Астра». Печь в углу комнаты давно прогорела, в помещении было холодно и сыро, как на улице. На кровати у окна, выходившего на дорогу, лежали старый матрац и сложенное в несколько раз шерстяное одеяло.
– Значит, дело было так! – сказал Кейль, бегло осмотрев место происшествия. – Хозяин в момент удара лежал грудью на столе лицом вниз, на сложенных перед собой руках. Перед тем как лечь, он отодвинул от себя тарелку с квашеной капустой и банку с водой. Значит, на стол он лег еще в сознании, похоже, сильно пьяный. Убийца вошел в комнату, взял топор у печки и со всего размаху врезал ему обухом по макушке. Мозги наружу, весь стол в крови. Похоже, смерть наступила мгновенно. Кровь не размазана по столешнице. Значит, он после удара уже не двигался.
– Вы подходили к трупу? – спросил у потерпевшей Агафонов. – Как вы догадались, что он мертв?
– Дверь была незапертой. Я с веранды позвала его, вошла, а там…
Фурман всхлипнула и сразу же, без перехода, завыла так, что у мужчин кровь в жилах застыла. В это время по дороге вдоль забора Фурманов шли первые садоводы с трамвая. Услышав душераздирающий вой, они притормозили, но Петрович отогнал их:
– Идите, граждане! Здесь ничего интересного нет.
Кейль прикрыл дверь на веранду и злобно вполголоса спросил начальника:
– Что ты к ней с идиотскими расспросами лезешь? Весь стол в крови, в голове у покойника дыра, а ты спрашиваешь, как она поняла, что мужу череп проломили? Теперь все, хана! Без медиков мы ее из истерики не выведем. До сего момента она действовала на автомате, а теперь будет выть, пока ее транквилизаторами не успокоят.
Агафонов ничего не ответил, вышел наружу.
– Петрович! – позвал он. – Вызови по рации «Скорую помощь».
– Какая «Скорая»! – запротестовал водитель. – Ты на дорогу посмотри! Здесь ни один рафик не проедет, а ты: «Скорая», «Скорая»!
– Иди вызывай! – прикрикнул на него Агафонов. – Если «Скорая» не сможет проехать, то ты поедешь врачей встречать. Не дай бог она умом тронется! Со стрессом шутки плохи.
Петрович матерно выругался и пошел выполнять приказ. Не успел он дойти до автомобиля, как на летней веранде появилась одна из женщин с участка Масловых. С собой у нее был чемоданчик с красным крестом на боку.
– Что случилось? – встревоженно спросила она. – Лида, что с тобой?
Женщина заглянула в комнату, увидела труп за столом, смертельно побледнела, но самообладание сохранила.
Под пристальными взглядами сотрудников милиции она вынула из чемоданчика шприц, сломала головку у ампулы и сделала беспрерывно воющей Фурман укол в руку. Потерпевшая всхлипнула и постепенно затихла. Абрамов принес из комнаты стул, усадил Фурман в углу веранды.
– Спасибо за помощь! – поблагодарил женщину Агафонов. – Вы, собственно говоря, кто?
– Я соседка, Маслова Зоя Петровна. Мой садовый участок находится через дорогу.
– Вы всегда с собой носите медицинский чемоданчик?
– Когда еду в сад, то всегда. Здесь медпункта в округе нет. Случись что, первую помощь оказать некому будет.
– Вы врач?
– Медсестра хирургического отделения областной больницы.
«Что-то для медсестры хирургического отделения она странно на труп отреагировала. Чуть в обморок не упала», – подумал Кейль, но промолчал.
– На какое время гражданка Фурман успокоилась? – спросил Агафонов.
– На полчаса, не больше. Вызывайте «Скорую помощь». У меня успокоительного одна ампула была.
– Уже вызвали.
Начальник ОУР многозначительно посмотрел на Кейля.
– Пора делать обход, Альберт Иванович!
Кейль кивнул: «Понял! Сделаю».
– Пройдемте, гражданка, – сказал он Масловой. – Поговорим у вас в домике. Здесь сейчас не самое лучшее место для дачи показаний.
Абрамов посмотрел на топор, валявшийся на полу.
«Тяжелая штука! – подумал он. – Таким колуном запросто можно череп раскроить, но подозревать в этом женщину? Агафонов ведь в первую же секунду прикинул, не Маслова ли убила соседа, а потом пришла посмотреть, не оставила ли следов на месте происшествия. Агафонов – мой ровесник, а ведет себя как Кейль. Тому до пенсии год остался, он уже выработался, ненавидит и подозревает всех подряд, в каждом встречном видит вора или убийцу. Так нельзя! В нашем советском обществе преступники – это исключение из правил, редкое, очень редкое явление. Не может такая добросердечная женщина своего соседа убить. Не может!»
С пригорка раздался звук автомобильного клаксона – это водитель начальника РОВД потребовал уступить место на вершине спуска. Петрович, матерясь про себя, задом сдал на аллею около садового участка Масловых. Из «Волги» вышли начальник Кировского РОВД Симонов и Хворостов, прокурор города. По инструкции на убийство в обязательном порядке должны были выезжать начальник районного отдела милиции и прокурор района. В субботу прокурор Кировского района уехал на мичуринский участок, который располагался где-то в районе аэропорта. Симонов не стал мотаться по размытым дорогам в поисках его и позвонил прокурору города домой. Хворостов понял начальника милиции с полуслова и велел заехать за ним.
– Ты что здесь притаилась! – хлопнул ладонью по УАЗу Симонов. – Живо за работу!
Арефьева тут же пулей выскочила из автомобиля и покорно пошла вслед за начальством в домик Фурман.
– Хана Танюшкиным сапожкам! – злорадно заметил Агафонов. – Не будет на дежурство как фифа обуваться! Дежурство, оно и есть дежурство, а не дефиле по райотделу.
Прокурор города вошел на веранду, постучал ногами по полу, сбивая налипшую к ботинкам грязь. Симонов приличия соблюдать не стал, как был в грязной обуви, так и прошел в домик. Через минуту он вышел и подозвал Агафонова.
– Зацепки есть? – спросил Симонов.
– Кейль пошел к соседям. Думаю, он раскрутит этих бабенок. Слишком уж они странно себя ведут. А я пойду, поговорю с одной старушкой. Когда мы приехали, она нас в бинокль рассматривала.
– Действуй! – разрешил начальник милиции. – Я с собой участкового привез. Он останется с нами, а Дуболома пошли делом заниматься.
– Иван! – позвал Абрамова начальник ОУР. – Мужика на соседнем участке видел? Поработай с ним.
На пригорке вновь зарычали автомобильные моторы – приехал судмедэксперт на УАЗе. Водитель Симонова не хотел отъезжать в сторону, но патологоанатом пригрозил:
– Или ты отъедешь куда угодно, или труп сам наверх потащишь!
С веским аргументом водитель начальника милиции спорить не стал и задом сдал немного в сторону. Агафонов сунул сигарету в зубы, чиркнул спичкой, прикурил и пошел на пригорок с другой стороны ручья.
3
Старушка, заинтересовавшая Агафонова, жила на два участка выше. Ее домик и участок наглядно демонстрировали два разных подхода к ведению садово-огородного хозяйства. Основу дома Фурманов составлял шлакозаливной куб, у старушки был щитовой домик с засыпными стенами. Если физически крепкий мужчина, например Иван Абрамов, со всей силы ударил бы ломом по стене дома Фурманов, то лом отскочил бы от стены, оставив на ней небольшую выбоину. Домик старушки лом бы прошил насквозь. Огород Фурманов был ухоженным, каждый кустик на своем месте, каждая грядка расположена вдоль склона, чтобы в случае ливня вода не застаивалась на одном месте. У старушки на огороде был беспорядок. Посреди участка рос большой куст крыжовника, часть земли вообще не обрабатывалась. Если Фурман строил дом в расчете на то, что будет жить в нем все лето, то родственники старушки приезжали на садовый участок только переночевать на выходные. Возводить дом с капитальными стенами и просторной мансардой не собирались. Вместо веранды они построили что-то наподобие крыльца со стенами, закрывающими вход в дом со стороны улицы и соседнего участка. На этом-то крыльце Агафонов и заметил пожилую женщину, рассматривавшую в бинокль противоположную часть склона.
Поднявшись к участку старушки, начальник ОУР, не спрашивая разрешения, открыл калитку, вошел внутрь и услышал, как в домике хлопнула дверь и лязгнул засов – хозяйка забаррикадировалась от незваного гостя.
– Здорово, мать! – постучал в окно Агафонов. – Дай воды напиться!
– Иди, куда шел, а то милицию вызову! – отозвалась хозяйка.
– Так я и есть милиция! – весело ответил начальник ОУР. – Посмотри, вот удостоверение!
Он раскрыл краснокожую книжицу, поднес к давно немытому окну. Спустя некоторое время засов отодвинулся, в дверном проеме появилась старушечья голова в платочке.
– Покажи, что там у тебя? Врешь, поди, что ты из милиции? – спросила хозяйка.
– За нами смотрят! – заговорщицким тоном ответил Агафонов. – Я войду в дом?
– Конечно, конечно! – засуетилась старушка. – Соседи, они такие, им только дай поглазеть, что да как, а потом такой чепухи навыдумывают, что уши вянут.
Начальник ОУР прошел внутрь хлипкого строения, с первого взгляда оценил обстановку.
«Это не жилое помещение. Это место ссылки. Детям старушки надо задницу надрать за то, что они мать в таких условиях содержат. В собачьей конуре уютнее, чем здесь».