«Какого черта ему надо? – раздраженно подумал он. – По обычаю, он должен прийти к пяти часам, поздравить коллектив, выпить с нами рюмку водки и покинуть помещение, чтобы не смущать подчиненных своим присутствием. Быть может, у Симонова планы изменились?»
В кабинете начальника милиции Агафонов сел за приставной столик, не спрашивая разрешения, закурил. Симонов мрачно посмотрел на него, с размаху врезал кулаком по столешнице и завопил:
– Что ты здесь расселся, как барин в кабаке? Благоденствуешь, лавры пожинаешь? Кто за тебя убийства раскрывать будет? Я, что ли? Нажраться ты уже успел, а убийца на свободе гуляет! Насмехается над нами, глумится!
– Какой убийца? – не понял Агафонов. – У меня в этом квартале почти все тяжкие преступления раскрыты…
– Все? – зарычал Симонов. – На, почитай, что люди о твоем умственном развитии думают.
Скрепленные канцелярской скрепкой стандартные листы писчей бумаги с машинописным текстом были озаглавлены «Заключение комплексной судебно-медицинский экспертизы исследования трупа гражданина Фурмана Н. Н.». Агафонов раскрыл последний лист, прочитал выводы эксперта и не поверил своим глазам.
– Не может быть! – прошептал он.
– Может, как видишь! – издевательским тоном передразнил его Симонов. – Чуял я, что в этом деле что-то не так, чуял, но ты меня с толку сбил, и вот теперь мы оба в дураках. Да что там оба! Ты весь отдел в грязи вымазал, никого не пропустил.
Удар был сильным. Агафонов не сразу пришел в себя. Он был крепким во всех отношениях мужчиной и мог, не дрогнув, пережить самое неожиданное развитие событий. Если бы Симонов не показал заключение эксперта, то начальник ОУР подумал бы, что босс сошел с ума, перетрудился на ниве охраны общественного порядка и раскрытия преступлений. Такие случаи были. В январе начальник одного из сельских отделов милиции на селекторном совещании отрапортовал, что построил для сотрудников милиции два трехэтажных жилых дома. Новоявленный строитель еще не закончил доклад, как к нему в район стартовала специальная комиссия. Худшие предположения подтвердились. Начальника милиции увезли в областную психбольницу и оставили там на длительное лечение. Это событие не один день обсуждали в кабинетах и курилках, и милиционеры никак не могли взять в толк, почему он «построил» два трехэтажных дома, а не двух- или пятиэтажных?
– Сельская местность, как он пятиэтажки построит? – предположил дежурный по Кировскому РОВД. – Я был у него в поселке. Там самое высокое здание – три этажа.
– Петрович, – возмутились коллеги, – ты сам-то соображаешь, что говоришь? У него денег на заливку фундамента для гаража не было, а ты про жилые дома толкуешь так, словно он их лет пять назад строить начал и наконец-то построил, подготовил к заселению. Тут что-то не то! Тут есть какой-то скрытый смысл, но пока он из психушки не выпишется, мы ничего не узнаем.
Агафонов еще раз прочитал выводы эксперта, внутренне мобилизовался, неспешно отложил листочки в сторону.
– В чем моя вина? – спокойным голосом спросил он.
– Ни в чем! – успокоившись, ответил Симонов. – Я сам такое заключение в первый раз вижу. Ты, Серега, парень крепкий! Мне надо было на ком-то сорваться, вот ты и огреб. Иди думай, как дальше это преступление расследовать. У меня лично никаких идей нет.
– У меня кое-что есть. Была одна зацепочка, но она была не в тему, а сейчас в самый раз пригодится.
Пока начальник милиции воспитывал Агафонова, Кейль дал Абрамову дружеский совет:
– Ты, Ваня, коли решил с этой бабенкой замутить, то не пасуй, иди до конца. Если сейчас остановишься на полпути, то потом всю оставшуюся жизнь будешь считать себя неудачником и трусом. Если у тебя что-то не срастется с ней, то не беда! Посмотри в окно. Таких, как Абызова, пруд пруди! Поманишь пальцем – они к тебе со всего города сбегутся.
– Да я совсем… – замялся Иван.
– Брось! – Кейль шутя ткнул коллегу локтем в бок. – Что мы, не мужики, что ли? Иногда надо пар выпустить, почудить, расслабиться. Я уже не молод, но шальные мысли нет-нет да и посетят мою седую голову. Ты только не дуркуй! Премию отдай жене, а к женщине иди с пустыми руками. Цветочки или тортик все испортят. Если ты интересен ей как мужчина, то она и без цветочков тебя как надо примет, а если она в тебе разочаруется, то и с тортиком за дверь выставит.
В кабинет вошел Агафонов, осмотрел инспекторов, нехорошо усмехнулся.
– Что, водку пить собрались? – с издевкой спросил он. – Рановато! Мы не того поймали. Убийца – не Пономарев.
Секунду или две в помещении была тишина. Сыщики с ходу не могли врубиться, тронулся начальник умом или решил пошутить зло и неумно. Первым в себя пришел Кейль:
– Серега, ты врешь? Как же это не Пономарев, когда он? Вспомни выводку. Его никто за язык не тянул и доказательства не подбрасывал. Только он и жена Фурмана знали, где у них топор на веранде лежит. Маслова его не видела, и Пономарев бы мимо прошел, не заметил бы в темноте, если бы фонариком не светил.
– Я не то сказал! – спохватился Агафонов. – Пономарев, без сомнения, убийца. Но не только он.
– Ты загадками не говори! – начал злиться Кейль. – Фурман умер от одного удара топором в голову.
– В том-то и суть, что нет! Если бы Пономарев зашел к Фурману на полчаса позже, то ему бы и убивать никого не пришлось. Фурман к тому времени был бы уже мертв.
Агафонов выложил перед коллегами заключение судебно-медицинской экспертизы. Кейль первым прочитал выводы эксперта и присвистнул:
– Вот дела! Вот это поворот! Прокурор новое дело возбудил?
– Пока нет.
Кейль посмотрел на опешившего Абрамова.
– Все началось заново, Ваня! – сказал он. – Один убийца у нас есть, а кто второй – неизвестно.
– Маслова? – спросил Абрамов. – У нее времени не было…
– Стоп! – прервал обсуждение начальник ОУР. – Выводы будем завтра делать, а сейчас – за работу! Альберт Иванович! Забирай Семенюка, и дуйте к Фурман. От нее – на садовый участок. Выгреби все до последней бутылки. Иван! На тебе Маслова. Найди ее где угодно и привези сюда. Я, пока вы ездите, поработаю с нашими экспертами. Если удача улыбнется нам, то главное вещественное доказательство хранится у нас в отделе. Если нет, то будем искать.
11
В субботу утром судебно-медицинский эксперт рассказывал Агафонову о ходе исследования трупа Фурмана.
– Мне с самого начала показалось странным состояние его внутренних органов, но так как причина смерти была налицо, образцы для исследования в биохимическую лабораторию я направил в обычном порядке. Когда заключение гистологической экспертизы было готово, мы пришли в изумление, и еще больше удивились, когда повторно исследовали кровь Фурмана. Вывод первый: незадолго до смерти он употребил раствор метанола в смертельном количестве. Вывод второй: в этом же растворе был крысиный яд. Метанол – это одно из названий метилового спирта. Метанол является опаснейшим ядом для любого живого существа. По запаху, вкусу и цвету он неотличим от этилового спирта, из которого делают водку. Есть несколько методик расчета смертельной дозы метанола для человека. Самая распространенная – это определение количества употребленного метанола на килограмм живого веса. Эта методика не совсем точная, так как процесс окисления метилового спирта до формальдегида у разных людей занимает разное время. Переработкой метилового спирта в организме занимается печень. Если у человека печень здоровая, то процесс окисления метанола будет идти быстрее. Если печень фиброзная, то медленнее. Отравление формальдегидом в первую очередь изменяет процесс окисления нейронов головного мозга. Первый признак отравления метанолом – это потеря зрения. Если доза принятого метанола большая, то зрение пропадает мгновенно и навсегда. Если доза умеренная, то вначале исчезает цветоощущение, потом наступает временная слепота. Следом за зрением дает сбой сердце, которое без четких команд головного мозга не может нормально работать. Но все это в теории! Первым может дать сбой периферическая нервная система, и человек еще до потери зрения потеряет способность самостоятельно передвигаться или говорить. В теории противоядием при отравлении метиловым спиртом является этиловый спирт. Поверь мне, это заблуждение. Этиловый спирт не нейтрализует метанол! Водка не является настоящим противоядием от него, так как она не может воздействовать на химическую структуру метанола. При смешивании этилового и метилового спиртов они не образуют нового вещества. Человеческий организм так устроен, что вначале печень начинает перерабатывать этанол, и только после его полного окисления берется за метиловый спирт. На практике это выглядит так: ты выпил сто граммов разведенного метилового спирта. Следом за ним выпил сто граммов водки. Ровно столько времени, сколько твоя печень будет перерабатывать водку, ты будешь жив и сохранишь зрение. Как только печень закончит переработку этанола, так она тут же возьмется за метиловый спирт, и ты умрешь. Навскидку предположу, что естественный распад ста граммов разведенного метанола в организме займет больше суток. Все будет зависеть от количества чистого метанола, попавшего в организм, и от общего состояния здоровья потерпевшего. Достоверных исследований на этот счет нет, так как никому не придет на ум экспериментировать с ядами на живом человеке.
– Так за счет водки можно какое-то время продержаться? – решил уточнить Агафонов.
– Водка не бальзам! При ее переработке в печени образуется ацетальдегид, токсическое соединение, пагубно воздействующее на нервную систему. Если ты будешь беспрерывно накачивать отравившегося метанолом человека этиловым спиртом, то он умрет от алкогольного отравления еще до того, как его печень приступит к переработке метанола. Теперь оставим теоретическую часть и вернемся к Фурману. Его вес – 82 килограмма, рост – 178 сантиметров. Состояние печени нормальное, неврологических заболеваний нет. Сердце без патологий, легкие – без особенностей. Количество метилового спирта в его крови и внутренних органах соответствует примерно одному миллиграмму на килограмм живого веса. Это смертельная доза. Он прин