Восхищенные итальянцы набрали и буррату, и скаморцу, и свежайшую рикотту.
– Божья матерь нам помогает, – покивала головой матушка Иоанна, – находясь под покровом Пресвятой Богородицы, святая обитель Знамения Матери Божией имеет еще одного заступника и покровителя – апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
Для католиков итальянцев Богородица, Пресвятая Дева важна как никто другой. Итальянцы лишь изумленно кивали, когда Саша переводила рассказ и заставили девушек записать номер счета монастыря. Они намеревались сделать пожертвование сразу, как вернутся домой.
– Едете в город-то? – окликнул компанию Василий, теперь они знали, как зовут их «извозчика». – Садитесь, но аккуратно, не подавите мне сыры. Они денег стоят.
В конце концов сначала усадили пассажиров, а сверху, им на руки, пристроили коробки с сырами.
– Как звали-то убиенную? – услышала Саша шепот одной из монахинь, – помолимся мы за нее.
– Это она про ту девушку, которую в парке убили два дня назад? – спросила она возницу, как только тронулись.
– Так вы не знаете? Сегодня ночью снова убили. Медсестру из больницы, той, что на горе.
***
Дома девушки рассказали Никколо и Марко об убийствах.
– Неужели и правда вырезают сердца? – ахала Саша. – Вот как бы узнать?
– А вы без этого не можете, да? Давайте лучше поедем в Москву, или вот, тут рядом ваш знаменитый Владимир.
– Суз-дал, – поддержал Марко.
– Я все равно хочу поговорить с полицией. Вдруг они не знают про легенду?
– И чем твоя легенда поможет? Убийцу не по легендам ищут, а по уликам. Уж тебе ли не знать!
– А вдруг это поможет сузить круг подозреваемых?
– А ты уверена, что про сердца это правда, а не сплетни?
– Вот поэтому я хочу пойти в полицию. Я же в конце концов адвокат, должны со мной поговорить.
– Сначала подзащитного найди, адвокат. Кстати. что-то я не слышал, что б ты специализировалась на diritto penale, уголовном праве, или я что-то упустил?
– Не упустил. – Вздохнула Саша, – но статус-то адвоката есть.
– Пэрри Мейсон. Не иначе – мы защищать не умеем, мы расследовать умеем. Ну-ну.
Дома уже ждала тетя Люба, которая сделала уборку, да еще и пирог принесла.
– Пирог с неправильным вареньем.
– Почему с неправильным?
– Потому что из антоновки. А кто из антоновки варенье варит? Ну, остались яблочки, что мне теперь, выбрасывать? Варенье, может, и некрасивое, зато вкусное и не растекается, когда в пирог-то, начинкой.
Пирог оказался восхитительно вкусным, и слопали его в четыре горла, не дожидаясь обеда.
– Вареньица я тоже принесла, к чаю. Будешь сама такое варить, – строго посмотрела тетя Люба на Соню, то ли как на хозяйку «имения», то ли поняла, что с Сашей о варенье говорить бесполезно, – прежде дольки яблочные перевороши. Так, чтобы все дольки стали покрыты соком-сиропом. Типа глазировка такая произошла. Дальше – кастрюлю на огонь. Силу нагрева надо выбрать так, чтобы не подгорело ничего, не пришкварилось. Как только начнёт прибулькивать, надо очень-очень аккуратно опять-таки переворошить яблоки.
Соня добросовестно записывала, а Саша отключилась где-то в середине, услышав только, что яблоне в саду тети Любином больше ста лет, и яблоки долго лежали в сарае, а тут она вспомнила и решила варенье сварить. Смысл-то вслушиваться, вот как перевести на итальянский «переворошить», да «замармеладится», да «прибулькивать»! А без этих слов весь колорит пропадет.
Весь день Никколо то и дело утыкался в телефон, ведя с кем-то интенсивную переписку. И если сначала Саша отмахивалась от Сониных многозначительных подмигиваний в сторону карабинера, то в конце концов и сама заволновалась. Кто знает, что там в Италии произошло в его жизни за последние полгода? Тем более, что еще остался осадок от серьезного кризиса между Соней и Марко.
Нет, кризиса могло бы и не быть, что взять с итальянцев, которые ни одной юбки не пропустят, и флирт их второе имя? Тем более, что Марко никак не мог быть заподозрен в походах «на сторону», Саша была в этом уверена. Но подруга закусила удила, устроила истерику из-за обедов мужа- кардиохирурга с его операционной медсестрой и их постоянного общения в ватсапе. Кончилось все это печально. Марко переехал в городскую квартиру, а Соня с особым пылом взялась за расследование двух убийств в приморской Лигурии, сначала втравив в это дело подругу, а потом и сама к ней присоединившись. А чем дальше – тем призрачнее становилась надежда на примирение.
Но случилось чудо: Марко вернулся домой с букетом любимых Сониных лилий, поклялся, что он никогда и в мыслях не изменял жене и полным imbecile, что ушел из дома. Соня даже для приличия не держала паузу и сразу расцвела во вновь обретенной семейной гармонии.
За кадром осталось то, чего подруги никогда не узнают. Покаянному возвращению кардиохирурга предшествовал визит к нему полковника карабинеров, который долго вправлял другу мозги. В тот момент он сам не знал, как спасти отношения с Александрой, и надеялся хотя бы в истории друзей поставить счастливую точку.
Видимо, Небеса оценили его благородный порыв и через короткое время Никколо и Саша снова начали общаться.
После долгих размолвок и ссор всегда торопишься что-то рассказать, чем-то поделиться, словно боишься не успеть. Возникает ощущение новизны, как будто ты снова делаешь первые шаги в отношениях. Но где-то в глубине души еще остается еле заметный осадочек, который долго не проходит, та самая маленькая кофейная ложечка дегтя в бочке меда. Вот и Соня заволновалась, и Саша к концу дня и не хотела вроде, а насторожилась. И спросить неудобно, и молчать сил больше нет.
Никколо ее опередил:
– В общем так, дорогие синьоры и синьорины. Я прекрасно понимаю, что если в Италии вас за уши из преступлений не вытащишь, то в России, в чужой для нас с Марко стране, об этом даже думать не стоит. Влезете. Как пить дать! А с вами свяжешься – сам куда-нибудь вляпаешься. Как говорят у нас в Италии – Vai con i zoppi e impara a zoppicare (Пойдешь с хромым – сам хромать будешь.).
– Это к чему такое философское вступление? – переглянулись подруги.
– Это к тому, что ты влезешь адвокатом на беду какого-то несчастного, лишь бы к этому делу примазаться. Лучше, чтобы никто от твоих инициатив не пострадал, ну какой из тебя avvocato criminale!
Я сегодня пообщался со своим руководством, они связались с Москвой, кое у кого из моих боссов сложились хорошие отношения с российскими коллегами в МВД и прокуратуре. В общем, полковник карабинеров Никколо Скарфоне, который в настоящее время находится в России, пожелал ознакомиться с работой российских коллег, и желательно в провинции и так получилось, что в конкретном небольшом городке.
– И как это ты умудрился? – округлила глаза Соня, – да за один день, это с итальянской-то бюрократией, да и российской тоже.
– Не у всех дедушки графы и отцы генералы, – съязвила Саша, которая еще не решила радоваться ей, или обижаться на все сказанное полковником. – И как ты общаться с нашими органами собираешься?
– А для этого у меня будет переводчица. Я уже все согласовал. Ее зовут Александра Емельянова. Но есть одно условие.
– Какое? – хором спросили подруги.
– Александра – моя переводчица. Не сыщик, не частный детектив, не сумасшедшая мисс Марпл, которую вечно норовят то в подвале запереть, то в поле задушить. Ты улыбаешься, переводишь, и попробуй пикнуть – визит полковника Скарфоне тут же закончится. Поняла? – строго посмотрел он на Сашу.
– А я? – жалобно пропищала Соня.
– А вам с Марко мы обещаем все рассказывать по вечерам, правда ведь, да? – умоляюще взглянула Саша на полковника. Она же должна обсудить с подругой все версии, с Никколо разве обсудишь!
– А это будет зависеть от ситуации, возможно, нам придется подписать документ о неразглашении, – важно ответил карабинер. – Во всяком случае я, глядя в твои честные глаза, обязательно заставил бы тебя подписать такой документ. – И тут же получил подушкой по уху.
Теперь все устроились на ночлег, согласно занимаемому семейному положению. Супруги Соня и Марко воссоединились в домике на центральной улице, а «переводчица полковника» въехала в соседний с Никколо номер.
***
Оказалось, что Никколо действительно интересна работа российских коллег. Он задавал вопросы, вникал во все разъяснения, а Саша, откровенно скучала – вот зачем ей все эти подробности! Да еще и термины, которые она и по-русски не знала, а тут на итальянский переводить, но Саша старалась, находила поясняющие слова, махала руками как заправская итальянка.
– Мы всегда изначально отталкиваемся от места происшествия. Особое внимание – осмотру места преступления, поиску улик, установлению свидетелей и очевидцев. Если по горячим следам подозреваемого не установили, в первую очередь отрабатывается местный контингент: ранее судимые за аналогичные преступления. В центральных районах, конечно, сложнее. Там часто могут быть «гастролеры», не то, что из других районов, а даже из других городов. Но проверку в первую очередь начинают с тех, кто уже состоял на учете или попадал в поле зрения правоохранительных органов. И это часто приносит результат. Сейчас сложнее, раньше были участковые, которые весь «контингент» в лицо знали. Но ныне они часто меняются, и нагрузка на участковых уполномоченных полиции очень большая, к ним с каждой разбитой лампочкой приходят. Главное, раскрытие преступлений всегда коллективная работа, не бывает так, чтобы один человек сам раскрыл все дело, так только в кино бывает.
При этих словах Никколо закивал одобрительно и выразительно посмотрел на Сашу, а та, за спиной важного начальника из следственного комитета, показала полковнику язык. Ага, коллективно, только у нее это почему-то получается не хуже, чем у целого штата карабинеров!
– Мы сейчас раскрываем и преступления, совершенные много лет назад. Благодаря молекулярно-генетической экспертизе. Раньше, по большому счету, она могла определять только группу крови подозреваемого. Но даже если это редкая группа, прямым доказательством причастности того или иного человека она быть не может. А ДНК – это уникальный код, ошибка исключена. У нас есть оборудование, которое позволяет закреплять следы – отпечатки, микроскопические кусочки кожи, пот, слюну, кровь, есть техника для экспресс-анализов. 20 лет назад невозможно было представить, ч