Следователь медленно обошел весь двор, обгорелые деревья со скрученными засохшими листьями, поваленный забор, затоптанный кустарник. От дома остались только закопченные кирпичные стены. Он знал заключение пожарно-технической экспертизы — «поджог с применением легковоспламеняющегося вещества».
Кто поджег: Мурадов или его сообщник? Назип не знал. И капитан Минаев и Данишев не сомневались, что поджог был совершен с целью замести следы, завести следствие в тупик.
Назип уже в который раз задавал себе вопрос: хотел ли преступник тем самым завести в заблуждение только относительно присвоения ценностей или нет? Но даже если ценности остались в одном из двух домов, следствие будет продолжаться. Это понимают и убийцы Цветовой. Тогда для чего этот рискованный шаг с поджогом? Отвлечь внимание от Мурадова? Но наблюдение за ним установлено только что, и об этом преступника не знали, а если узнали, то в самый последний день. К тому же для Мурадова ее создано полное алиби. Точнее говоря, его вовсе нет. Поджог можно отнести и на счет Мурадова. А убрать его сообщники могли и без фейерверка с домом. Нет, все это не то. Тут явно что-то другое. Здесь убийца хотел спрятать какие-то концы, которыми он связан. Он их боится. Вдруг мы их потянем и вытянем его, как клеща?
«Итак, что же было во дворе, когда я сюда приходил до пожара? — стал прикидывать Данишев. — Нет, пожалуй, лучше установить, что сгорело. — Следователь окинул двор и кирпичные стены. — Крыша... потолок... пол... рамы... крыльцо... собачья конура... Стоп!»
Мысль лихорадочно заработала. Он подбежал к крыльцу, вернее, к его обгорелому остову. Посмотрел на метровую высоту кирпичного фундамента этой хозяйственной пристройки. Смерил расстояние от фундамента крыльца до собачьей будки, вернее, где она до пожара стояла: пять метров! Могла ли она воспламениться?
И тут следователь вспомнил, что, когда он обходил горящий дом, от будки остались одни светящиеся головешки; в то время когда огонь вовсю пировал еще только в верхней части крыльца. Вряд ли собачья будка воспламенилась сама. Если, конечно, не упали на нее горящие доски. Данишев, однако, очень усомнился в этом. Всего вероятнее, что и конуру подожгли. Для чего? Не для того ли, чтобы о существовании этой собаки ничего не напоминало. Пожалуй!
Вдруг у Данишева мелькнула уже совсем неправдоподобная мысль: дом сожгли из-за собачьей конуры! Да-да. Никому и в голову не придет об этом подумать. Все будут копаться, как нищие, в поисках чего-то полезного именно в головешках дома.
«А ведь что-то я об этой собаке уже думал там, у себя в комнате? Но что? Мне показалось, что эта собака тоже какое-то отношение имеет к расследованию. И ход мыслей был у меня тогда обнадеживающий! Но меня отвлекли. Ахат отвлек. Началась тогда гроза... Какой же ход мыслей был у меня?»
Лейтенант отыскал уже проржавевшую проволоку, натянул ее и попытался определить, где, в каких метрах проходил собачий блок от крыльца и конуры.
Получалось, что собака своими клыками могла достать любого, кто пытался войти в дом. Но в дом вошли. Значит, это был знакомый хозяйки? А может, этого человека раньше знала собака!
И тут Данишев воскресил ход мыслей в грозовую ночь. Откуда у Цветовой появилась эта собака? И кто ее продал?! Ведь если она пустила убийцу в дом хозяйки, которая вообще никого к себе не пускала, значит, это был ее бывший хозяин! Но Данишев знал много случаев, когда собака не хотела отличать бывших хозяев от незнакомых людей: и она платила человеку, отказавшемуся от нее, той же монетой. Ибо предательство, по собачьим законам, считается противоестественным поступком, непонятной подлостью. Ну, а вдруг эта собака простила своего бывшего хозяина?
«Но как узнать, кто ее продал Цветовой? Ведь саму ее об этом уже не спросишь. Придется поинтересоваться у соседей. Нужно, пожалуй, определить, возраст этой собаки, кличку и, самое главное, родословную, и найти ее! Немедленно!»
Вскоре он кое-что узнал. Собака по кличке Барс появилась у Цветовой около пяти лет назад. Порода — московская сторожевая овчарка. Но кто продал ее — осталось неизвестным. Ничего не известно было и о судьбе этого животного. Где эта собака теперь?
Местные собаколовы тоже ничего не знали о ней. Мысль торопливо, беспокойно заметалась в поисках собаки. И Данишев следовал за ней, как нитка за иголкой. Географический принцип поиска привел в тупик. Никто не хотел признавать огромной сторожевой овчарки ростом с хорошего теленка, рыжевато-серой масти с белым галстуком (приметы помогли составить соседи).
Потом следователь решил искать родителей Барса, а вернее, их хозяина по иному принципу. Он навел справки: где в республике имеются животноводческие колхозы и совхозы. Их оказалось немало. Начал со своего района, затем перебрался в соседний, и в колхозе «Первомайский» нашелся пастух, признавший эту собаку!
Махмут Зинатуллович, так звали его, пригласив гостя домой, угощал чаем, разными прочими напитками и степенно говорил:
— Родители собаки еще живы. И всех их щенят помню В Собак с детства люблю. Веду их родословную, чтоб не шло смешения. Сам, сынок, понимаешь, что супротив волков нужны ох какие собаки! Иначе загрызут вместе с баянами и самого пса. Так-то. Я всех не упомню, кому подарил, а кому продал, значит, веду бумажки, где в аккурат все записываю.
— И эти бумаги у вас все хранятся? — с замиранием сердца спросил Данишев.
— А как же, сынок, хранятся.
Данишев с каким-то страхом, нерешительно, словно боясь обидеть этого доброго человека, спросил:
— Кому был продан Барс?
— Чтоб собаки-то не вырождались, — издалека начал Махмут Зинатуллович, словно испытывая терпение следователя, — обычно записывают фамилии новых хозяев. Так то, сынок. — Старик глотнул горячего черного чая к поудобней устроился на диване: — Вишь ли, какое дело-то. Все бумажки у меня в шкатулке. А шкатулку во время ремонта дочка куда-то положила. Я уж искал, да не нашел.
Назипу казалось: вот-вот сердце остановится; и он хрипло спросил:
— Шкатулка не потерялась? Найдется?
— Найдется, сынок. Обязательно найдется. Завтра приедет дочка с отдыха. Вот она и найдет. В дому-то у нас еще ничего не терялось.
— А ваша дочь, Махмут Зинатуллович, завтра обязательно приедет?
— Как же не приедет? Завтра, сынок, ей уже на работу.
Данишев коротко поведал, для чего нужно имя покупателя собаки.
— Махмут Зинатуллович, а приметы покупателя Барса, случайно, не помните?
— Не помню, дорогой... старость... Он, этот мужчина, откуда-то издалека. Приезжал на машине... На легковушке.
— Марку, цвет автомобиля не помните?
Старик этого не помнил. И Данишев начал расспрашивать о привычках собак, их нравах.
— А может собака напасть на своего бывшего хозяина?
Махмут Зинатуллович задумался, шумно высморкался в клетчатый платок с вензелями и сказал:
— Ежели очень шибко обидели — может.
Назип посидел еще немного и засобирался в райцентр, в гостиницу.
— Да куда же ты, сынок, на ночь-то глядя пойдешь? Уж оставайся у нас. Постелю тебе на полатях.
Лейтенант, подумав, решил остаться. Уж очень хотелось поскорее узнать: кому продана собака. И тогда убийцу нетрудно будет разыскать.
Глава 15
Назип заснул быстро. Он не слышал, как хозяин выходил в сени покурить, его глухое покашливание от крепкого табака — самосада, как принес со двора охапку хвороста.
В полночь постучали в окно. Хозяин дома спал в передней на железной кровати. Махмут Зинатуллович был немного глуховат после фронтовой контузии, и его крепкий храп говорил, что он не проснулся. Стук в оконную раму — уже громкий и настойчивый — повторился.
Данишеву снилось: они в туристском походе всем своим пятым курсом юрфака и утром их будит дежурный, его приятель Колька Сергеев ударами палки по пустой жестянке, из которой только что вылил бензин в неразгоравшийся костер.
Назип очнулся и не мог понять, где он находится. Шарканье шлепанцев и покашливание хозяина, который шел отворять двери, вернули его в действительность.
«Но почему тогда пахнет бензином? — удивился Данишев. — Или мне кажется после сновидения. — Он потянул носом теплый воздух. — Нет, определенно откуда-то сильно несет бензином, — забеспокоился лейтенант. — Надо будет сказать хозяину».
В сенях хлопнула дверь, послышался приглушенный голос хозяина, скрип половиц, звук упавшего таза.
«Уж не дочь ли его вернулась?» — радостно встрепенулся Данишев. Он не видел, кто вошел в прихожую, но чей-то грубоватый мужской голос погасил всколыхнувшуюся было радость. И Назип закрыл глаза, пытаясь заснуть.
— Дак вы говорите, дорогой, что из милиции? — донесся голос Махмута Зинатулловича до Данишева. — Но ведь...
— Кто еще есть дома? — перебил хозяина тот же грубый голос. — Включите свет!
Под потолком сиротливо загорелась слабая электрическая лампочка без абажура.
Данишев с любопытством приподнялся и глянул вниз.
Мужчина был в кепке с большим козырьком, который почти закрывал глаза. Падавшая от козырька тень делала лицо незнакомца неестественно длинным и угрюмым, похожи на мрачную темную маску. Ночной пришелец снова повторил:
— Родственники дома?
— Да нет... — неторопливо ответил старик. — А они вам зачем, родные-то?
Мужчина, словно не слыша вопроса, заглянул в горницу и, стоя в дверях спиной к хозяину, неприятным голосом холодно произнес:
— Дело есть, старик. Проходи сюда, в переднюю, — словно хозяин, командовал незнакомый гость. — Тут и поговорим.
— Али чего с моей дочкой случилось?.. — испуганно спросил старик, медленно опускаясь на стул.
Незнакомец посмотрел на часы и заторопился:
— С дочкой твоей пока ничего не случилось. Тут другой разговор. Мне нужны все бумаги с именами людей, которые приобретали у тебя собак.
Данишев опешил, потом хотел было вскочить, да вспомнил, что находится на полатях. И тут в глаза ему бросился высокий рост незнакомца, темные волосы. «Уж не тот ли гад, которого ищу! — мелькнула у него мысль. — Только убийце нужны эти бумажки, ибо в одной из них заключена теперь его жизнь или смерть».