ации и отдыха исключительно Дмитрия Николаевича. У него там инструменты, запчасти к машине и искусственная елка, которая лет пять ждет своего звездного часа. Время от времени муж заглядывает туда и буквально балдеет от своей хозяйственности. При этом, несмотря на время года, каждый раз предлагает достать елку. Вот пусть подруга ему и выдает свои замечания.
Переворошив изрядное количество, на ее взгляд, ненужностей, озадаченная Наташка спустилась на одну ступеньку, раздумывая, где еще можно пристроить никому ненужный чемодан. Причем так, чтобы он не лез на глаза, выпячивая себя на передний план.
— У Алены, — уверенно пояснила я и запоздало прикусила язык. Лучше бы смолчала. Удобный чемодан на колесиках давно и вполне обоснованно перекочевал к дочери, поскольку они с Дмитрием II в постоянных разъездах. — Ты опустись на грешную землю-то, не приведи, Господи, навернешься, — отводя глаза в сторону, проявила я искреннюю заботу о подруге. — А будешь воспитывать Димку, не забудь посоветовать ему иногда протирать на антресолях пыль. Не в ближайшее время, сейчас ты ее уже протерла. Учитывая, что ты все делаешь на совесть…
Наташка открыла рот, но высказаться не смогла. Ее решимость свести со мной счеты поколебала стремянку. Я же говорила, она хромая, когда-то с одной стремя-ночной ноги слетел и потерялся резиновый «башмак».
Но если не поддаваться небольшому крену, вполне можно устоять, просто надо немного попривыкнуть. Наташке не хватило времени.
Сама удивляюсь, как мы с ней не осуществили самовольную перепланировку нашей квартиры, объединив ее с соседней. Все-таки есть у нас честные строители, умеющие делать по-настоящему капитальные стены. Правда, в какой-то момент мне показалось, что пролом закрыт мной, и я даже робко попросила испуганную Наташку меня достать, но тут начались звонки в дверь и по телефону, активизировавшие мою сознательность в другом направлении: как объяснить соседям причину невероятного грохота. Наташка категорически отказалась быть «рыжей», уверяя, что ее весовая категория не соответствует уровню произведенного шума. И не надо ее порочить, она не слон. На днях взвешивалась.
Не менее получаса мы принимали соболезнования душевных соседей по поводу случайного падения с антресолей ящика с инструментами, затем искали кошку, не выдержавшую очередного испытания и забившуюся, как выяснилось, под кровать, куда просто физически невозможно проникнуть. Все попытки вразумить Плюшку и заставить выползти обратно потерпели крах. Отчаянно мяукая, она скребла когтями то по ковру, то по деревянной основе кровати. Пара лет таких усилий, и появится шанс сделать подкоп, но ждать этого не стоило. Пришлось разбирать кой-ко-место до каркаса. С этим справились быстро. Труднее было уговорить Плюшку покинуть ловушку. И тут Наталью осенило — сама судьба удерживает нас от опрометчивого похода за приключениями. В первую очередь отсутствием на антресолях чемодана, крайне необходимого для изображения нежданно нагрянувших на побывку к Прутковым родственников. Я тут же вспомнила свою недавнюю неосознанную тревогу и обрадовалась возможности не вылезать из дома.
Радость продлилась не долго. У Наташки появился зуд в правой пятке, она объяснила сию неприятность условным рефлексом на необходимость выгула собаки. И это при том, что выгул Деньки — святая обязанность Бориса. Мало того, он прихватил псину с собой на строительство бани, о чем я и напомнила. Наташка в долгу не осталась, заявив о полной беспристрастности своего условного рефлекса. Она-то тут при чем — сработал обыкновенный биотаймер. В результате, несмотря на мое активное сопротивление, мы все-таки вышли на улицу, держась курса на универсам и споря по поводу процентного содержания холестерина в яйцах. Вот только, не сговариваясь, отправились туда ну о-очень кружным путем. Дискуссия продолжилась у дома Олега, где к нам присоединилось несколько заинтересованных слушателей разного возраста. Там мы и застряли, загородив собой вход в подъезд. Никто из жильцов не торопился открывать закодированную дверь.
Довольно быстро все пришли к выводу, что жить надо в глухой тайге, «где не летают самолеты и не ходят поезда». Иными словами, где никогда не ступала нога человека. А питаться следует исключительно экологически чистым подножным кормом, желательно в радиусе ста метров от родного таежного шалаша, ибо все продаваемые в магазинах продукты вредны для здоровья. Последнее время о вредности мяса, рыбы, овощей и фруктов без конца говорят с экрана телевизора, причем высококлассные специалисты. И не просто так, а ссылаясь на данные официальных лабораторных исследований. Каждый волен выбирать сам: смерть от вредоносных продуктов питания или от голода.
— Так это ж неправильная тактика! — снисходительно хмыкнул один из присоединившихся к нам граждан. Виден был только его нос, остальное вместе с шапкой «утонуло» в поднятом воротнике пальто. — Этак скоро заботящиеся о своем здоровье богатеи кинутся в глухомань. Моментально всю тайгу вырубят под свои коттеджи, а питаться будут экологически чистыми жучками-червячками, на гарнир — лопух или лебеда. Что им тысячный километраж до работы! Максимум пара часов лету на личном вертолете со всеми удобствами.
— Много не налетают, — возразила одна из молодых собеседниц. — Сегодня одного такого «вертолетчика» по «скорой» с сердечным приступом увезли. Сам себя в рулетку обыграл. У него в квартире личное мини-казино. Прямо из-под носа милиции «сердешного» увезли.
— С жиру бесятся, — проворчал мужчина, поправляя объемный воротник. — Можно мне с собакой пройти?
— Можно, — засуетилась я, проворно отступая в сторону, хотя и так держалась на отшибе. — А где же ваша собака?
— Она у Алексей Иваныча всегда под шубой гуляет, — с готовностью сообщила женщина неопределенного возраста, притопывающая от холода ногами. — Маленькая, меньше котенка. Но дареному коню в зубы не смотрят.
Оскорбившийся «дареный конь» размером с котенка мигом высунул точеную головку из-за пазухи мужчины и, продемонстрировав острые зубы, яростно облаял всех по полной программе. Тут же из солидарности загавкали и другие собаки, гулявшие в скверике. Наша общая компания распалась, как только две собачьи активистки бультерьерской породы притащили на поводках к подъезду своих поводырей.
Алексей Иваныч первым нырнул в спасительную дверь. За ним вломились остальные, оттеснив нас с Наташкой на задний план, так что мы с ней успели убедиться: активистки — в намордниках, хозяева — без.
Консьержки в подъезде не было и быть не могло — негде ей разместиться. На предложение двух наших бывших собеседниц войти в лифт мы ответили мягким отказом, заявив, что нам не по пути. Как только по ту сторону двери улучшится настроение собачников, тихо уйдем своей дорогой. Лифтовая кабина с противным скрежетом поехала наверх.
— Мы упустили возможность уточнить, к кому сегодня приезжали милиция и «скорая», — заявила Наташка таким тоном, будто в этом виновата одна я. — Будем надеяться, что только к свихнувшемуся игроку. Может, воспользуемся случаем и попробуем примерить ключи к замку прутковской квартиры? Совершенно случайно их прихватила, вместо своих. Мешают в кармане, как не родные. Жаль, не успели определить окна, чтобы проверить их на затемнение.
— Двадцатая квартира на третьем этаже, света нет, — сухо доложила я, и подруга восхищенно цокнула, удивляясь моей проницательности.
— Ничего сверхественного, — пожала я плечами. — Дом типовой, подъезд один, по четыре квартиры с каждой стороны, восемь квартир на этаж. Окна двадцатой выходят на нас… В смысле, на бультерьеров. Короче, окна расположены с фасада. Я это еще в первый раз определила. Без бультерьеров. А то, что в них света нет, отметила уже машинально. Но, честно говоря, у меня нет желания возиться с проверкой ключей.
— Так и не возись. Я уже давно и, заметь, безропотно выполняю всю грязную работу. Ты прекрасно знаешь мою любовь к порядку. Как хочешь, можешь не ходить и спокойно ждать, когда меня задержат за… Ой, кто-то на лифте спускается!
Не раздумывая, мы бегом вознеслись на третий этаж, нырнули в плохо освещенный коридор и, тяжело дыша, остановились у металлической двери двадцатой квартиры. Немного постояли, приходя в себя и стараясь уловить возможные звуки внутри. Было тихо, как летом перед грозой. Темный глазок казался зловещим. Не снимая перчаток, я легонько потянула дверь на себя. Она оказала достойное сопротивление, и это радовало. Наташкин звонок в квартиру прозвенел глухо и отрешенно, рождая иллюзию пустоты и обреченности. Меня даже передернуло от этой жалобной трели, а потому я не дала подруге продублировать звонок, продемонстрировав кулак в перчатке. В знак понимания она сразу подняла обе руки, но не преминула покрутить пальцем у виска.
Дверь подруга открыла мастерски — бесшумно. И первой шагнула через порог. Этот шаг был тут же отмечен музыкальным взрывом — в квартире напротив врубили на полную громкость музыку. От неожиданности я буквально прыгнула следом за Наташкой, захлопнув за собой дверь.
— Сбрендила?! — со злостью прошипела подруга и тут же пожаловалась, что не может найти выключатель. — Не надо хватать меня за руку, мешаешь! Сама найду, с младенчества человек самостоятельный.
Я так и замерла у порога, подпирая дверь, ибо свои руки не распускала — как были, так и остались при мне.
— Ириша, это не ты… Какого черта?! Кто это?! — нервно взвизгнула подруга и смолкла.
— Это… «Выключатель», — еле слышно пролепетала я и села на пол.
Человек был в маске, мы с Наташкой в какой-то мере тоже. Разница в том, что у него она была простая, тканевая, у нас — без подсобных материалов, сложносочиненная, состоящая из многих чувств, хаотично отразившихся на лицах. Главенствовало чувство ужаса. Оставалось надеяться, что при взгляде на нас, мужик сам спятит от страха. Я бы на его месте спятила уже в тот момент, когда он осветил фонариком Наташкину физиономию. Моя была не хуже и только усовершенствовала бы его состояние. Не спятил! Может, оттого что наши глаза были совершенно невыразительными — спасаясь от прямого луча света, мы обе инстинктивно зажмурились. А в них как раз основная часть нашего ужаса и выражалась. И все это