— Говорят, он был слаб по женской части.
— Боже, как несовременно и вычурно…
— Тогда сами найдите подходящее слово.
— Он так и не повзрослел — это будет точнее.
Сюзанна улыбнулась:
— Да… вы правы… он был совсем молодым человеком…
— Теперь он труп молодого человека, — голос Лори звучал холодно, лицо обратилось в лед. — Если у вас нет больше вопросов, то с меня достаточно, давайте кончим на этом разговор о Кларенсе Сазерленде.
— Прошу простить мое бестактное вмешательство в ваши личные отношения.
— Отчего же, у вас такая работа, и все-таки… — Лори уставилась в стол, потом подняла взгляд с наложенной, точно грим, улыбкой на лице: — Отчего же, мисс Пиншер. Это я должна извиняться перед вами… Я — человек взрослый, в подтверждение сего факта имею диплом и худо-бедно работаю клерком у члена Верховного суда. Так что уклоняться от вопросов мне не пристало ни с какой точки зрения: приступайте к делу, задавайте любой вопрос, я постараюсь отвечать в меру доступной мне правдивости.
Сюзанна взяла у официанта счет.
— Будь по-вашему, Лори. Итак, вопрос первый: вы убили Кларенса Сазерленда?
Лори ринулась было ответить сразу, но не нашла нужных слов, сбилась и с кривой усмешкой ответила:
— Разумеется, нет.
— Прекрасно. Кто мог его убить, имеете представление?
— Ни малейшего.
— Есть кто-нибудь на примете? Хотя бы как рабочая гипотеза?
— Боюсь, нам не хватит времени.
— Так его не любили?
— Точнее сказать, ненавидели.
— Но не вы лично?
— Не зря говорят, что от любви до ненависти — один шаг, а подчас и его нет.
— С вашей точки зрения, Лори, его убила женщина? Одна из тех, кого он заставлял страдать, как, несомненно, мучил и вас?
— Не знаю, нас у него была чертова уйма. Хотя и мужчин, кто ненавидел его смертельно, тоже хватало.
— Обманутые мужья?
— По большей части, но я не имела в виду конкретно их. Честно говоря, — голос ее зазвучал намного увереннее, но и доверительней, — для меня большая загадка, как Кларенс вообще исхитрялся усидеть на месте старшего клерка.
— Даже так? А в моем представлении, несмотря на все недостатки, работником он был отличным: знающим, исполнительным, толковым.
— Не спорю, всеми этими качествами он обладал сполна, да и вообще среди моих знакомых мужчин был одним из самых умных и эрудированных. Но и садист был порядочный, тем и восстанавливал против себя людей. Что он вытворял… как бывал жесток без всякой причины… даже свое начальство изводил… Мы, остальные сотрудники, ждали, что Поулсон вот-вот его уволит, но так и не дождались.
— В чем же, по-вашему, причина такой непробиваемости?
Лори заколебалась.
— Судья Поулсон — джентльмен, да и как человек высоко порядочен. Хотя и он, между нами говоря, не лишен слабостей. Так вот Кларенс, многие поговаривают, умел играть на этих слабостях, не давая себя уволить.
— О каких слабостях идет речь?
Лори удивленно пожала плечами:
— Кларенс, очевидно, знал такие вещи о Поулсоне, которые при огласке могли бы скомпрометировать судью. Что это за вещи, мне неизвестно. — Говоря это, Лори не была с Сюзанной до конца откровенна. Ее мысли влекло назад, к тому вечеру в здании суда, когда они с Кларенсом сидели одни у нее в кабинете. Она, помнится, только что кончила знакомиться с написанным им заключением по одному делу…
— Завидую я тебе, — призналась она тогда.
— Чему именно?
— Умению разобраться в сложнейшем деле, например этом, быстро разложить его на части и снова свести воедино — кратко, доходчиво и грамотно. Молодец!
Он рассмеялся:
— Много ли для этого нужно? Соответствующее сочетание генов, незаурядный интеллект, обостренное чутье, врожденный талант и инстинкт выживания на уровне шестого чувства — только и всего.
— Ты, однако, самоуверен. А вот судье Коноверу ты кажешься совершенно другим, — поддела его Лори, подкатываясь поближе в кресле на колесиках, чтобы увидеть, чем он так увлечен. Так и есть, читает одну из многочисленных справок по делу об абортах «Найдел против штата Иллинойс».
— Что ты еще хочешь мне сообщить?
— Судья Коновер, я говорю, считает тебя грубым, беспринципным и черствым, даже жестоким.
Оторвавшись от справки, Кларенс улыбнулся ей холодно и жестко. Потом откинулся в кресле, закинув руки за голову:
— Ах, судьи, судьи… Плюхаются утлым задом в пожизненно подставленные им начальством кресла, а того не разумеют, что это всего-навсего итог убого прожитой жизни: политически благонамеренных выступлений, встреч с нужными людьми, писаний в правильном, угодном администрации духе. И эти приспособленцы, напялив черные мантии, творят законы — во время, свободное от ссор с женой, заискивания перед очередным сенатором и визитов к своему психиатру.
— Каковым является твой отец, например?
— Именно отец, несравненный мой папаша, личный психоаналитик звезд, поверенный тайн властей предержащих. Насобачился гладить по шерстке их самолюбие, объяснять, почему они достойны своего высокого положения… Господи, Лори, никто же не знает их с изнанки. А изнанка такова, что тех же самых людей можно заставить перед тобой на брюхе ползать, если знать их чувствительные места. — Он повернулся к ней, взял за подбородок: — Давай лучше целоваться.
— Не здесь же.
— А чем здесь плохо — никого нет, мы одни, не упрямься!
Он стал жадно ее щупать, она оттолкнула его руки.
— Уймись, Кларенс… погоди… позже.
— С какой стати? Только потому, что мы в священных стенах Верховного суда? Лори, хочешь, приобщу тебя к почти государственной тайне? У моего шефа Поулсона полным-полно грехов за душой. Каких именно, когда и с кем — знаю я один. Сегодня он призвал меня для серьезного разговора, не выдержал и разорался на меня. Пришлось напомнить ему, разумеется, тактично, без крика, об одном из его прегрешений. Он тут же дал задний ход. Но при этом, натурально, сохранил полное достоинство. Чего-чего, а внешнего достоинства верховному судье Джонатану Поулсону не занимать! Но и он пошел на попятный. Чем доставил мне огромное удовольствие. Поэтому и своему старому дураку постарайся внушить, что, если еще раз раскроет пасть на мой счет, я разглашу всенародно совсекретные эрогенные зоны его жены.
Этого Лори вынести не могла: она встала, поправила складки платья и собралась уйти. Кларенс остановил ее:
— У меня есть час времени, — сказал он, взглянув на часы. — Мы успеем… — С этими словами он вскочил, хватко обнял ее. Она вырвалась из его объятий — против воли, против желания остаться, — распахнула дверь и бросилась по коридору, только что не заткнув уши, чтобы не слышать несущихся вслед раскатов смеха…
Положив деньги поверх счета, Сюзанна подняла с пола сумку.
— Ну, а другие судьи, остальные сотрудники? Ведь мог же один из них так сильно возненавидеть Кларенса, чтобы…
Сама мысль об этом показалась Лори нелепой: конечно, Кларенс вел себя вызывающе, мог издеваться, нахамить, но чтобы верховный судья поднял руку на… Она отрицательно покачала головой.
У входа в кафе они разошлись, договорившись созвониться в ближайшие дни.
Вернувшись к себе, Сюзанна бегло зафиксировала впечатления от прошедшего разговора.
На той же Конститьюшн-авеню Лори Роулс мягко притворила за собой дверь в апартаменты председателя суда и присела на край стула. Сидевший напротив за рабочим столом Поулсон тепло улыбнулся ей:
— Ну что, как прошел обед?
— Нормально, сэр. Она оказалась приятной женщиной, очень неглупой, профессионально делающей свое дело.
— Так-так. А у вас моя настойчивая просьба пообедать с мисс Пиншер, надеюсь, не оставила неприятного осадка? Моим первым побуждением, когда вы рассказали мне о приглашении, было отсоветовать вам с ней встречаться. Не смеют они, в конце концов, беспрестанно дергать людей, даже по такому поводу, как убийство. Но, с другой стороны, мне подумалось, что вот прекрасная возможность выяснить, чего добились следователи из ОУП и министерства. Мной двигало единственное желание — чтобы дело поскорее разъяснилось, а суд получил бы возможность снова нормально работать. Поэтому меня интересует, что она говорила о ходе следствия?
— Очень скупо, сэр, почти ничего, но и по нескольким словам мне стало ясно, что никакого продвижения вперед у них нет — одни догадки. Складывается впечатление, что список подозреваемых так же велик, как и в первый день следствия.
— Понятно… так-так… м-да, грустно это слышать.
— Можно мне сегодня уйти с работы пораньше? Я неважно себя чувствую.
— Да-да, идите.
Она забрала свои вещи из кабинета и по служебной лестнице спустилась в Актовый зал, безмолвный и внушительный в своем мраморном великолепии. Пересекла его под взглядами выдающихся законодателей, чьи профили вперемежку с геральдическими изображениями красовались на медальонах, украшавших один из фризов. У двери в зал заседаний навстречу ей поднялись двое рослых молодых людей из спецподразделения охраны Верховного суда.
— Добрый день, мисс Роулс, — поздоровался один из них.
— Здравствуйте, — слабо откликнулась Лори. Стоя в нескольких метрах от двери, она невидяще смотрела на опустевшую арену, где в крупнейших законодательных битвах создавались главные правовые акты страны. Хотела было пройти к выходу, но вдруг почувствовала, что не может двинуться с места, будто ступни приросли к полу. Ее начало трясти, а может быть, то было обманчивое ощущение дрожи, но горло сжал спазм и глаза застлала влага, несмотря на неоднократно повторенное, твердое решение не давать волю слезам.
Сзади неожиданно что-то упало со звоном.
— Виноват, — извинился охранник, нагибаясь за выпавшей из рук связкой ключей, — вы даже вздрогнули, мисс Роулс.
— Да, наверно. Нервы сдают. Сейчас они у всех нас на пределе.
Глава 15
Ее шаги он заслышал еще на лестнице, потом копание в сумке в поисках ключа, наконец, звук ключа, повернутого в замке. Раскрылась дверь, и она показалась на пороге тесной, заставленной и захламленной квартирки.