Он снова сел с ноутбуком в дальний угол спальни, врубил «Цивилизацию» и вошел в анонимный режим. Сначала он собрал все доступные данные на чеченскую диаспору Бельгии и на джихадистские организации этой страны. Никаких намеков на «золотой набалдашник» он не обнаружил, но некоторые фамилии решил все-таки отложить в голове.
Затем он переключился на данные о 15-й моторизованной бригаде и ее военной базе, расположенной в лесах под Арнемом. На сайте бригады красовался свеженький недельный обзор, в котором перечислялось несколько незначительных событий: военные медики спасли больного малийца в своем передвижном госпитале, проведена рекогносцировка местности в той же Мали. Но пара новостей косвенно подтверждала версию о переброске. В частности, о возврате на родину экипажей «Апачи», якобы отслуживших свой срок. Никогда известия о возврате «дедушек» в военном обзоре не вывешивались. Соответственно, можно было предположить, что новость дана исключительно для того, чтобы объяснить внешнему миру переброску вертолетов и их экипажей из Африки.
Владимир внимательно изучил гугл-карту базы и прилегающей местности. Две взлетные полосы и ряд казарм просматривались очень неплохо. К своему удовольствию, Лазарев отметил, что чуть ли не сквозь базу (аккурат между ее аэродромом и военным городком) проходит небольшая дорога, отгороженная от военных объектов лишь рядами деревьев. Причем на единственном съезде с трассы на эту дорогу находился крохотный придорожный мотель «bed and breakfast» с ресторанчиком. Первым порывом было заказать там комнату на сегодняшнюю ночь, но Лазарев пока не знал, под какой фамилией он будет путешествовать спустя несколько часов.
Лазарев поднялся на второй этаж и ровно в полночь выглянул в окно. Обычно в это время охранники дворца, по заведенной годами традиции, начинали обход пустого здания, освещая коридоры фонарями. Сейчас никакого движения во дворце он не заметил. В принципе, такое бывало раньше, хотя и не часто. Зато чего он не помнил, так это чтобы в комнатах охраны, которые выходили прямо на его окна, были выключены мониторы, подсоединенные к камерам наблюдения дворца. Они горели там круглосуточно, и при большом желании, вооружившись биноклем, он мог бы даже наблюдать за этими камерами. Что изменилось сейчас? Является ли это показателем того, что теперь он из наблюдателя превратился в наблюдаемого?…
Что ж, нужные данные были получены. Спать хоть и не хотелось, но впереди предстояло путешествие (возможно, длиною в годы), поэтому Владимир принудил себя лечь в постель и вздремнуть пару-тройку часов.
Среда, 23 июля 2014 г
Подъем надо было устроить довольно тихо: если кто-то уже прослушивал его, желательно было не привлекать внимание к дорожным приготовлениям. Потому он не рискнул даже умываться, ограничившись протиранием лица влажными салфетками, — это заметно взбодрило. Неслышно ступая по полу, Владимир подошел к шкафу, достал давно приготовленный «походный» рюкзак, в котором были сложены все необходимые предметы туалета и сменного белья. Там же в потайном кармане лежала связка необходимых ему сегодня ключей. Засунул в рюкзак приобретенные в Роттердаме телефоны и симки. Со дна шкафа достал запыленную коробку детского дрона и кое-как затолкал ее в тот же рюкзак, присовокупив к этому батарейки. Затем оделся во все темное, включая носки и легкие черные кроссовки без единой блестки. Стараясь не шелестеть целлофаном, вытащил из него пиджак, который он лет десять назад — не меньше — припас на такой случай. Пиджак был хорош тем, что легко выворачивался наизнанку, меняя цвет с черного на красный — удобно, если уходить от слежки. К своему удовольствию, разведчик отметил, что пиджак довольно широк для него — после встречи с Таней он стал более тщательно следить за собой и значительно похудел.
Понимая, что сейчас ему лучше не показывать свое лицо многочисленным камерам наблюдения, попытался разыскать какой-нибудь головной убор. Шапки Владимир не терпел с детства и даже в морозы старался не носить их, а в умеренном климате Голландии в них тем более нужды особой не было. С досадой он пересмотрел все свои полки, сожалея, что не подумал об этой детали заранее. Не доставать же со шкафа старое сомбреро, привезенное им из тура по Мексике. Вряд ли расхаживание по ночной Гааге в сомбреро поможет соблюдению инкогнито. Тут Лазарев вспомнил, что это не единственный головной убор, который он привозил из поездки. Порывшись среди старого, никогда не использованного, хлама, к своей радости, он достал изрядно помятую шляпу стетсон со слегка загнутыми полями. Днем он постеснялся бы в такой выйти, но среди ночи для закрытия лица от камер вполне сгодится!
Сборы были закончены. Владимир перевел все свои гаджеты, известные публике и местной контрразведке, в бесшумный режим и аккуратно сложил их на столике у кровати — пусть думают, что он все еще на месте. Усевшись в кресло, он с грустью осмотрел комнату, в которой прожил последние годы. Все это время он считал, что готов к резкой эвакуации, к тому, чтобы внезапно бросить свой дом. Но сейчас понимал, что, в случае если он сюда не вернется, будет вспоминать его с ностальгией.
Хотя это, конечно, ничто на фоне возможного расставания с Таней и Димой.
Вдруг Лазарев хлопнул себя по лбу: «Чуть было не забыл!» Он порылся в хламе на письменном столе и разыскал набор мелков — мелочь, без которой ему сейчас никак нельзя было выдвигаться. Его взгляд упал на большую авторучку стального цвета. Это была ручка-пистолет, которую он еще в нулевые годы изъял у одного из своих «башибузуков» — так он называл охранников (как правило, бывших спецназовцев), сопровождавших грузы через границу. Тот клялся, что «забыл» выложить ее из своего багажа в России и якобы случайно привез в Голландию. Во избежание инцидентов с этим вышибалой Владимир забрал ее, но решил оставить у себя. Это было единственное «оружие», которое он держал дома. В конце концов, даже если его и обнаружат, то срок за него не дадут, а наличие дома такого пистолетика всегда можно будет объяснить незнанием того, что это такое. Лазарев раскрутил ручку, проверил наличие единственного патрона в ней и общее состояние. Без смазки она покрылась небольшими пятнами, но в целом выглядела «работоспособной». Пожав плечами, разведчик кинул ее с мелками в рюкзак — мало ли.
Накинув на плечи рюкзак и нахлобучив шляпу, Лазарев осмотрелся еще раз, мысленно пропел: «А звезда рюкзак на плечи — и пошел». И… пошел.
Об этом выходе знал только он и те несколько строителей, которых он нанял в начале 2000-х для оборудования новой спальни. Вдохновленный примером квартиры Анжелы, он попросил их соорудить тайную дверь, ведущую через шкаф в маленькую хозяйственную подсобку во дворе. Аккуратно раздвинув стоящие там садовые инструменты, Лазарев постарался как можно с меньшим скрипом открыть дверцу подсобки, мысленно кляня себя за то, что всегда откладывал необходимость смазать ее петли.
Кое-как справившись с замком и заперев подсобку, Лазарев двинулся было в противоположную сторону двора. Но тут по стене, усиленно шурша, пробежала вертикально вверх какая-то серая мышь, отделившаяся затем от стены и с протяжным свистом взмыв в воздух. Разведчик замер, прижавшись к стене и пытаясь понять, разбудила эта «мышь» кого-нибудь или нет. На самом деле это была пташка, которую он хорошо помнил по детству — их было немало в деревне у бабушки, та называла их «ползиками». Почему-то именно нынешним летом эти пернатые особо облюбовали Дворцовый парк, раньше их здесь не водилось в таком количестве.
Прижавшись к стене, Лазарев тщательно осмотрел двор. Когда-то этот двор был общим для четырех домов, окружавших его. Пока Владимир не застроил свою часть спальней. Лишь в одном из окон этих домов горел свет — у старого пенсионера-юриста, которого Лазарев всегда мысленно называл «Петицией» за его пристрастие к подаче всевозможных жалоб и обращений во все инстанции. В свое время он забросал жалобами и самого Владимира, пытаясь оспорить право на сооружение пристройки. Хоть Лазарев и выиграл все суды да еще к тому же добровольно выделил компенсацию старичку, тот больше никогда не здоровался и не разговаривал с русским соседом.
Ночной свет в окне Петиции не был диковинкой — Владимир обратил внимание на то, что в последнее время старик все чаще оставляет свет до утра. То ли засыпает, забыв его выключить, то ли на старости лет ему стало страшно спать одному в темноте. Но никаких шевелений за этим или другими окнами разведчик не заметил.
Лазарев тихонечко прошел через двор, держась стен садовых подсобок. У самой дальней (собственно, и принадлежащей Петиции) чернела массивная парковая скульптура орла, всегда напоминавшая Владимиру бронзовую птицу из одноименного фильма его детства. Он достал один из припасенных ключей и бесшумно открыл дверь в соседский флигилек, служивший Петиции и садовым домиком, и гаражом для нескольких его велосипедов. В свое время, когда они еще «дружили двором», юрист вручал соседу ключи для присмотра за хозяйством во время отлучек хозяина. С тех пор Владимир и хранил копию этого ключа на случай бегства.
К счастью для разведчика, старик, в отличие от него, регулярно и хорошо смазывал свои двери, поэтому Владимиру не составило труда «без шума и пыли» проникнуть во флигель, тщательно запереть его и выйти с другой стороны. Перемахнув через низкий плетеный забор, Лазарев оказался в довольно просторном дворике кубинского бара. Здесь он частенько сиживал со своими друзьями, поэтому наверняка знал об отсутствии камер наблюдения. Обойдя барную стойку и снова преодолев заборчик, он оказался в узеньком проулочке между домами. Этот проулок вел к дальнему концу Ноордайнде. Если кто и наблюдал за домом резидента, то вряд ли учел бы необходимость следить и за этой частью улицы.
Теперь предстоял 15-20-минутный переход к Безайденхауту. Лазарев старался, конечно, держаться неосвещенных частей улицы, но предугадать, где располагались фонари, реагирующие на движение, он в любом случае не мог. Да и камеры тут были повсюду — район был напичкан диппред-ставительствами и резиденциями послов. Так что оставалось лишь поглубже нахлобучить стетсон и не поднимать глаза вверх. Самое главное было не попасться на глаза полиции. Человек с толстым рюкзаком на плечах и в ковбойской шляпе на глазах м