— Почему проволоки? — не понял Скай.
— А потому, что найти иголку в сене — не такое уж сложное дело: можно взять магнитный камень, можно сжечь стог и просеять пепел. А ты попробуй-ка найти железку среди других железок!
Скай согласился, что их дело похоже именно на это.
— Что до предков Ниара, — продолжил Пит, — то дом над подвалом с картинами действительно принадлежал его прадеду. Но фамилия прадеда и правда ни в домовых книгах, ни в нотариальных не числится. Прадед был Силанусом, а Ниар — Стезиус.
— Как так? — удивился Скай.
— Ничего криминального: у Силануса была только дочь, которая после замужества и стала госпожой Стезиус.
— Думаешь, Рисс об этом знает?
Пит выразительно пожал плечами: мол, кто ж его знает, начальство-то, да еще и чужое?
— Других родственников, кроме отца и матери, у Ниара нет, — добавил он.
Скай задумался: если Рисс все-таки закроет дело, смогут ли они продолжить расследование самостоятельно? Наверное, многое зависит от того, что решит госпожа Аканта.
Волшебник поглядел на исписанные листы бумаги перед Питом и спросил:
— А что ты пишешь в отчете?
— Пока — все то, что было до этой ночи. Дальнейшее прямо зависит от того, что понапишут наши не совсем коллеги. Вот здесь мы можем оказаться в мутной водице мелкой политики. Так что запасайся терпением.
— Думаешь, Рисс так хватается за то, что дело раскрыто, потому что именно его людям достается вся слава? И анонимку получили они, и у тела оказались первыми, и даже изначально на мастера Олкиндера они вышли.
— Верно мыслишь, — усмехнулся Пит. — Сейчас дело выглядит быстро и успешно раскрытым. Если даже настоящий злодей на самом деле сбежал — не дурак же он снова в Лареже что-то затевать, так что Риссу и его конторе такой расклад очень даже выгоден. Я, конечно, буду очень рад в них ошибиться, но опыт подсказывает, что они будут верить в подсунутую им версию до упора. А то ведь еще не известно, как оно обернется, если продолжать-то. За нераскрытые преступления их ваш Совет тоже небось пряниками не кормит.
— И что нам делать?
— Не злить Рисса, — развел руками Пит. — И постараться убедить госпожу Аканту, что мы сумеем доказать тот замечательный факт, что убийца провел наших дорогих коллег, как деревенских простаков. Это может ее порадовать.
— Тогда, может быть, я вместе с Ником пойду к Данну, а ты сам к ней поедешь? А то я не уверен, что не ляпну со зла что-нибудь такое, политически неуместное. А уж Нику, наверное, вообще пока не стоит показывать начальство во всей его начальственности. Да и бани ему совершенно точно не понравятся.
— Давай-ка сначала выясним, что решил Рисс на свежую голову. Может, мы на него напраслину возвели? — улыбнулся Пит.
Вернулся Ник с большим глиняным кувшином и маленьким конвертом.
— Ваше мажество, вам послание, — с поклоном вручил он конверт Скаю.
— Так нечестно! — возмутился волшебник. — Ладно на людях вы меня старательно позорите, но чтобы в собственных апартаментах, да с утра пораньше!
Помощник сделал виноватое лицо, но на деле остался, кажется, вполне доволен произведенным эффектом.
В конверте оказалась короткая записка от Кэссии. Прекрасная поэтесса приглашала волшебника в гости на скромный ужин и с нетерпением ждала рассказа о его художественных похождениях.
Скай задумался. Все, что происходило в прошедшую неделю, может быть, и имело право называться художественными похождениями, но никак не предназначалось для девичьих ушей. Врать Кэссии, что всю неделю усердно писал трактат, тоже не хотелось, к тому же мастер Леонтинус наверняка уже рассказал милой леди о том, что присланный ею волшебник вовсе не был ведом тягой к прекрасному. Как тут выкручиваться, Скай не представлял. Но и избегать встречи из-за собственной нечестности казалось неправильным и даже низким. Кэссия ведь совершенно ни в чем не виновата.
— Что там? — спросил Пит. — Ты даже про еду забыл.
— Леди Кэссия зовет на ужин, — жалобно ответил волшебник. — А что я ей скажу?
— Что был занят неимоверно важными и очень секретными делами, — рассмеялся Пит. — Множество молодых людей врут девушкам именно об этом.
Быть таким же, как множество других молодых людей, Скаю совсем не хотелось, но тут уж или смирись с недоговорками, или вовсе не заводи никаких отношений, не только любовных, но даже и дружеских. Вариант «извиниться перед господином Марком и вернуться к обычной для волшебников практике, о которой можно и друзьям порассказать» не рассматривался. Пока вокруг бродят чудовища пострашнее нечисти — стыдно размениваться на мелочи вроде Пугала в парке.
Глава 19
Дознаватель Данн сидел в своем кабинетике, обложившись бумагами. При виде Ская и его товарищей он встал, едва не уронив с края стола толстую папку.
— Отчет? — понимающе улыбнулся ему Пит.
— Отчет, — вздохнул дознаватель. — Я ждал вас, чтобы вместе сходить в морг. Вы ведь составите мне компанию? Мои парни привезут кого-нибудь из коллег Олкиндера, будем опознание проводить. Господин Рисс хочет, чтобы и ваши подписи там были.
Казалось, Данну неловко говорить об этом.
— Надеется быстро закрыть дело, притом так, чтобы наша контора не придралась? — уточнил Пит.
Данн молча кивнул.
— А сам ты что думаешь? — поинтересовался Скай.
— Думаю, что этого покойника нам кто-то впаривает, как торгаш тухлую рыбину. И пока мы с этим кем-то не познакомились, дело закрывать рано. Но начальство есть начальство, — признался Данн. — Кстати, можете забрать серьгу.
Он вытащил из-под кипы бумаг деревянную коробку.
— Можно, я еще раз на все это гляну? — попросил Ник.
Данн протянул коробку ему.
Травник пристроил ее на краешек стола, открыл и принялся задумчиво перебирать вещицы. Осмотрел саму коробку. Достал платочки и осторожно обнюхал.
— Вот оно! — кивнул он собственным мыслям и обернулся к Скаю. — Я понял, что с ними не так.
Все уставились на Ника.
— Запах не тот, — заявил травник. — Думаю, вы и сами почувствуете.
Он протянул коробку Скаю. Волшебник брезгливо глянул на вещицы покойных девушек, хранившиеся в грязной комнате Олкиндера, но все-таки решился и поднес коробку к носу. Как ни странно, въедливый запах красок и скипидара почти выветрился. Коробка пахла древесиной, лавандой, лимонником и какими-то еще знакомыми травками, назвать которые Скай пока не смог бы. В одном он был уверен точно: в шкафу Олкиндера пахло совсем иначе. Он передал коробку Данну. Дознаватель тоже понюхал.
— Что-то знакомое, но точно не скажу, что, — согласился он. — Но ведь коробка была плотно закрыта — может, поэтому и не провоняла?
— За долгие-долгие годы? — не поверил Скай. — Она должна была проскипидариться насквозь. И, кстати, она даже снаружи очень чистая. Никаких брызг краски, пятен, отпечатков грязных рук. А Олкиндер за чистотой не следил.
— А я не знаю этот запах, — признался Пит, возвращая коробку Нику. — Какие-то травки, но вроде бы незнакомые.
— Это травяная смесь от насекомых, — сказал Ник. — Но не самая распространенная. И я уверен, что совсем недавно уже чуял именно этот запах.
— В галерее? — предположил Данн.
— Нет, где-то в другом месте. Совсем не связанном с расследованием.
Ник виновато развел руками.
— Вспомню — скажу. Но на картины можно бы и снова посмотреть. Вдруг все-таки я что-то плохо запомнил?
На том и сошлись. Данн запер кабинетик, и они отправились в подвал. По пути дознаватель заглянул в другой кабинет, вызвал оттуда давешнего высокого бледного волшебника и отправил в Академию за кем-нибудь, способным опознать Олкиндера.
По пути Скай спохватился:
— Кстати, Данн, а по поводу семьи Ниара что-нибудь узнали?
Дознаватель уставился на волшебника с недоумением.
— Ниар… Ниар… а, это же тот парень, который обвинил тебя в отравлении своего приятеля, Линта? При чем тут он?
Скай, Пит и Ник многозначительно переглянулись.
— Я сказал господину Риссу, — пояснил волшебник, — что подвал, в котором нашли картины, вроде как принадлежал раньше прадеду Ниара. Господин Рисс обещал проверить, что там к чему.
Данн только руками развел.
В подвале Гильдии все оставалось точно так же, как и в прошлый раз. Скучал в коридоре охранник, мерцали светильники. Безмолвно рвались с картин призраки.
— Что с ними станет? — спросил Скай.
— Будем искать родственников, — пожал плечами Данн. — Кого опознают, тех можно будет упокоить. Сейчас, если Рисс решит объявить, что убийца установлен и мертв, дело перестанет быть секретным, можно будет привлекать общественность.
— А как же старые картины? Их ведь могут и не опознать, — спросил Ник.
— Не знаю, — вздохнул дознаватель. — Это будет решать начальство. И мое, и ваше. По мне — так лучше бы просто отпустить их всем скопом. Как-то это неправильно — продлевать их страдание, по сути, ради нашего любопытства. Ни у кого из старых призраков уже не осталось тех, кто лично мог их помнить и искать, что страшного в том, что мы не выясним их имена? Но начальство может решить иначе. Запечатывать призраков в предметы все еще не запрещено.
— Почему? — поинтересовался Ник.
— С этим вышла обычная дурацкая история, — объяснил Данн. — Запечатывание как техника появилось раньше, чем Изгнание. То есть для того, чтобы призрака упокоить, нужно сперва освободить его от связи с местом или человеком, к которому он привязался сам. Ну там, место смерти или любимая девушка…
— Знаю, — прервал Ник.
С призраками и их привычками у травника была долгая история отношений.
— При запечатывании в предмет связь со всем остальным рвется сама, и призрак перестает досаждать живым. Отлично же, правда? — невесело усмехнулся Данн, косясь на картины, будто его слова могли кого-то там обидеть. — До гуманности по отношению к немертвым волшебники дошли совсем недавно, от запечатывания повсеместно отказались, как только додумались до правильного способа окончательно упокоить привидение. Из чисто практических соображений: из предмета призрак может вырваться или быть выпущен. И тогда он, озверев в заточении, становится напрочь безумен и очень злобен.