Старая песня, привычное нытье. Я сказал:
— О, я думал написать. Вот только я никогда не собирался писать тебе.
Это ее зацепило. Она вздохнула. Если вздохи когда-либо включат в олимпийские виды спорта, она всех обойдет. Люди спешили мимо, не замечая нас. Я сказал:
— Мне пора.
— Это все, что ты можешь сказать собственной матери?
— Знаешь, нет. У меня есть еще кое-что.
Я сорвал с шеи кисет и вложил ей в руку. Собирался сказать: «Можешь положить это рядом с сердцем моего отца».
Только зачем золотить пилюлю?
* * *
Лето пело во мне.
Трубочист заехал за мной вовремя. В белом фургоне, сверкающе-чистом, ни пятнышка. Я сел на пассажирское сиденье. Сзади четверо молодых парней в черных спортивных костюмах. Я поздоровался:
— Привет.
Они промолчали. Трубочист включил передачу и выехал на дорогу, где было совсем мало машин. Я сказал:
— У меня есть для вас подарок.
Он очень удивился и спросил:
— Что именно?
Я протянул ему пакет. Он раскрыл его, одним глазом следя за дорогой.
— Элвис Пресли!
— Как и вы, он самый главный.
Сзади раздался одобрительный хор голосов. Мы сворачивали на Найл-лодж. Он сказал:
— Они живут на Тейлор Хилл.
— Наверное, есть бабки.
Он взглянул на меня и спросил:
— Не родня?
— Что?
— Ну холм… Тейлора.
Я отрицательно покачал головой и сказал:
— Я по другую сторону.
Он задумался над моими словами, потом спросил:
— Вы готовы?
— К чему?
— Делать то, что вам скажут.
— Хмм, с этим у меня вечные проблемы.
— Попытайтесь.
— Ладно, видит Бог, я постоянно пытаюсь.
Мы остановились в тихом месте, недалеко от Треднидл-роуд, встали в сторонке. Трубочист кивнул, и парни исчезли, как черные призраки. Я спросил:
— Эти Тирнансы, это их собственный дом?
Он мрачно улыбнулся:
— Достался по наследству, ни один из них не женат. Они смотрят видео, заказывают карри, пиво и веселятся. Без женщин. Сливки ирландских мужчин, холостяки, и этим гордятся.
— Вы женаты, — сказал я.
— Да, и у меня маленькие дети. Но не будем сейчас о семье.
— Ладно.
— Когда мелькнет фонарь, нам пора идти.
— Последний вопрос.
— Что?
— Почему вас зовут Трубочистом?
— Мы чистим дымоходы.
— И кстати, а эти парни чем занимаются?
— Уже два вопроса.
— Вы считаете?
— Парни расчищают нам путь.
— Понятно.
— Сами увидите.
Мелькнул свет фонаря. За пояс брюк сзади у меня был заложен пистолет, прямо как в лучших фильмах. Черт, я даже не знал, заряжен ли он. А спрашивать было некстати.
Дом был выстроен в псевдотюдоровском стиле. Почти весь фасад зарос плющом. Дверь открыта. Я последовал за Трубочистом. Холл был завален запасными частями, велосипедами, разобранными двигателями. Мы вошли в большую комнату. Парни уже вполне справились. Двое сидели на толстом мужике, лежавшем на полу. Более худой братец сидел в кресле, один из парней держал у его горла нож. Оба были в шортах и майках. Трубочист сказал:
— Тот толстяк на полу — Чарли, другой, мозговой центр, Фергал.
Услышав свое имя, Фергал улыбнулся. На его щеке уже зрел синяк. Он сплюнул и заявил:
— Тейлор — гнусный ублюдок.
Парень слева заехал ему кулаком в ухо. Он покачнулся, но не потерял присутствия духа. Я попросил:
— Парни, отойдите в сторону.
Они взглянули на Трубочиста, тот кивнул. Я вытащил пистолет и спросил:
— Фергал, верно?
— Пошел ты.
— Слушай, Ферг, полегче с выражениями.
Он почти совсем пришел в себя и сказал:
— Видишь эту пушку? Я засуну ее тебе в задницу.
Чарли, валявшийся на полу с окровавленной физиономией, хихикнул и добавил:
— Скажи ему, Ферг.
Осмелев, Фергал заорал:
— Что вы собираетесь делать, грязные свиньи?
Я ответил:
— Сначала вот что…
Повернулся и прострелил Чарли колено. Потом продолжил:
— Затем я тебя кастрирую.
Чарли завопил, и я попросил:
— Суньте ему в пасть кляп.
Фергал испугался, по лицу струился пот. Я сказал:
— Смотри.
Сунул пистолет ему в пах и спросил:
— Что-нибудь еще?
— О господи, Тейлор… пожалуйста… так вышло, мы потеряли контроль над собой… извини нас.
Я сказал:
— Ты должен мне комплект новых зубов.
— Конечно, какие проблемы, господи, да все, что скажешь. Ты любишь видео, у нас есть классные фильмы.
— Мне нужны твои зубы.
Я ударил его пистолетом по зубам, наклонился и сказал:
— Чтоб я о тебе больше никогда не слышал.
Он кивнул, держа руку у рта. Я повернулся к Трубочисту:
— Я с ними кончил.
Вернувшись в фургон, я попытался закурить сигарету. Не смог. Трубочист прикурил сам и сунул сигарету мне в рот. Он завел двигатель, и мы медленно поехали прочь. Через некоторое время он сказал:
— Я думал, что вы и в самом деле это сделаете — отстрелите ему яйца.
Я глубоко затянулся и ответил:
— Я тоже.
Сзади раздался тихий смех. Мне следовало поближе присмотреться к этим парням. Я этого не сделал, и мне это аукнулось так, что я и представить себе не мог.
Кики прилетела дождливым днем. Я взял такси до аэропорта, чтобы ее встретить. Водитель тут же мне сообщил:
— На Параолимпийских играх несколько проб на допинг оказались положительными.
Нельзя ни в коем случае поощрять таксистов. Даже самый нейтральный звук обычно понимается ими как: «Вы так увлекательны, пожалуйста, сообщите мне ваше мнение решительно обо всем и не давайте мне вставить ни одного слова».
Но он уже завелся:
— Возьмите обычные Олимпийские игры, там мы готовы, что нас станут надувать. Но инвалиды и все такие прочие, от них-то мы ждем честности, верно?
Дальше мы начнем разбираться, кто в этом виноват.
Он спросил:
— Знаете, кого я виню?
— Понятия не имею.
— Ваших арабов.
— Да что вы.
— Они подмешивают в воду лекарства.
Когда мы приехали в Карнмор, я спросил:
— Вы можете подождать?
— Разумеется. Хотите, я зайду с вами в здание вокзала, выпьем чаю?
— Нет.
Когда Кики появилась, сердце у меня слегка ёкнуло. Не как при появлении возлюбленной, скорее, как при виде дальней родственницы. Она выглядела потрясающе. Синий пиджак, бледно-голубые джинсы. Я сказал:
— Ты выглядишь потрясающе.
Она меня обняла, крепко поцеловала и сказала:
— Джек, ты покраснел.
— Это от смущения.
Я взял ее чемоданы. Порадовался, что они маленькие. Значит, не собирается оставаться надолго. Залезая в такси, сказал:
— Только не упоминай про спорт.
Когда мы тронулись, таксист завел свое:
— Некоторые пробы на допинг оказались положительными….
В Хидден Вэлли, когда я нес чемоданы Кики, мимо прошел сосед. Он подмигнул и сказал:
— Ах вы, шалунишка.
Англичанин бы сказал: «Ах вы, негодник», но оттенок был бы совсем другим.
Ей понравился дом. Я налил выпить и сказал:
— Slainte.
— Ой, как мне нравится это слово. И ты мне нравишься. Что случилось с твоим носом, с зубами?
— Недоразумение.
— У тебя неприятности, Джек?
— Разумеется, нет.
Мы отправились в постель. Жаль, но не могу похвастать, что доставил ей большое удовольствие. Ничего подобного. Она спросила:
— В чем дело, Джек?
— Ни в чем. Просто я от тебя отвык.
— Может быть, это алкоголь и кокаин обокрали тебя?
— Нет… Потерпи несколько дней, и все будет в ажуре.
Никто из нас в это не поверил.
Вечером я сказал:
— Пойдем, познакомлю тебя с друзьями.
Мы отправились в паб «У Нестора». Охранник нас проигнорировал. Джефф работал за стойкой. Я сказал:
— Джефф, это Кики, подруга из Лондона.
Кики бросила на меня быстрый взгляд. Джефф громко позвал Кэти и спросил:
— Могу я вам что-нибудь предложить, чтобы сказать: добро пожаловать в Ирландию?
— Маленькую кружку «Гиннеса».
— Мне пинту, Джефф.
Появилась сгоравшая от любопытства Кэти. Ее беременность была уже очень заметна, поэтому у них с Кики сразу завязался чисто женский разговор. Мы сидели на стульях, а Кэти стояла за стойкой с Джеффом. Кэти вдруг спросила:
— Слушай, Джек, почему ты прятал такую замечательную женщину?
Кики взглянула на меня, потом повернулась к Кэти:
— Разве Джек вам ничего не говорил?
— Нет, ничего.
— Я жена Джека.
Даже охранник спросил:
— Что?
Первым оправился Джефф, отошел на минуту и вернулся с бутылкой шампанского. Кэти все никак не могла прийти в себя.
Кики сказала:
— Я ухожу.
Я вышел за ней на улицу и заметил:
— Но они собираются это отметить.
— Мне нужны ключи, Джек.
Я отдал ей запасные ключи, которые собирался передать позже. Она спросила:
— Как мне сказать, куда ехать?
Я объяснил ей, и она остановила такси. Я даже понадеялся, что это был тот ушибленный Олимпийскими играми парень. И она уехала.
В баре все стояли и ждали. Я сказал:
— Лучше снова положи шампанское на лед.
Охранник внес свою лепту:
— Первая ссора.
А Кэти добавила:
— Сильно сомневаюсь.
Я заказал большую порцию виски и сел на свой любимый жесткий стул. Кэти принесла выпивку и спросила:
— Можно мне присесть?
— Конечно.
Я закурил сигарету, поболтал виски в стакане. Кэти спросила:
— Виски сейчас — удачная мысль?
— А брак?
— Господи, Джек, как вышло, что ты ничего не сказал?
— Не знаю. Мне как-то казалось, что это все лондонские дела. Ты понимаешь, вернулся домой, снял конуру, все оставил за спиной.
— Господи, но… Я что хочу сказать… Ты ее любил, или как?
— Я там слегка помешался.
— Удивил.
— Ну да, я решил, что тогда я успокоюсь. Она написала докторскую по метафизике.