Гэвин расхохотался.
– Вот именно. Только что сошла с поезда и очень нервничала. Она призналась вам, что дала мне свой телефон, но не сообщила, что назвалась вымышленным именем.
– Правда? А почему?
– Вот уж никак не думала, что мы будем говорить об этом. – Николь заерзала на стуле. – Честно говоря, в том баре я оказалась с поддельными документами. И не хотела, чтобы бармен услышал имя, которое бы отличалось от имени, которое стояло в правах, которые я ему только что показала. А кроме того, я не первая женщина, которая в баре называет придуманное имя незнакомому мужчине, пытающемуся ее закадрить.
Конечно, нет, подумала Лори. Правда, фальшивое имя обычно требует и фальшивого телефонного номера. Сколько раз сама Лори, вспоминая слова старой песенки, царапала на спичечном коробке разгулявшегося плейбоя «Дженни, 867-5309»?[49]
– В любом случае это была любовь почти с первого взгляда, – заметил Гэвин. – Мы поженились через шесть месяцев после встречи.
– Я же говорила – жизнь так коротка. – Николь улыбнулась и похлопала мужа по коленке.
– Никогда не думал, что Сьюзан была причиной твоего желания побыстрее выскочить замуж, – заметил Гэвин. – Более того, Николь никогда не говорила, что была соседкой Сьюзан по квартире, до того, как мы случайно не столкнулись с матерью Сьюзан в одном из этих громадных заведений в Чайна-тауне. Помнишь, милая?
Супруга подняла брови, но ничего не сказала.
– Ну, конечно, ты помнишь. Весь этот шум и тележки с едой, а потом какая-то женщина закричала: «Николь! Николь Хантер!» Это ее девичья фамилия. А потом Розмари подбежала и крепко обняла мою жену. Поэтому я и спросил жену, что это за женщина. И тогда она рассказала мне, что была подругой Золушки.
– Я не люблю об этом говорить, – пояснила Николь. – Даже сейчас.
– В любом случае я сам подошел к столику Розмари и настоял на том, чтобы она нам позвонила.
Из разговоров с Розмари Лори поняла, что Сьюзан и Николь были лучшими подругами, а сейчас она вдруг узнала, что изначально Николь ничего не рассказала об убийстве даже своему мужу и не поддерживала отношений с матерью Сьюзан до тех пор, пока Гэвин не настоял на этом. Миссис Демпси предупредила ее, что Николь может зажаться и даже выглядеть замкнутой и необщительной, но сейчас, сидя в ее гостиной и слушая ее вежливые ответы, Лори была уверена, что лучшая подруга Сьюзан лжет.
Джерри застегнул ремень и завел машину.
– Взгляните еще раз на этот прекрасный вид, – предложил он. – Боюсь, что он – единственная причина, по которой сюда стоило приезжать.
– Вот уж точно. – Грейс наклонилась вперед с заднего сиденья. – Полный провал. Разговор ни о чем.
Таким образом, Лори оказалась не единственной, кто заметил, что Николь делилась своими воспоминаниями о Сьюзан Демпси без всякого энтузиазма.
Джерри включил поворотник, хотя рядом и не было машин, и отъехал от тротуара.
– Такое впечатление, что ее там вообще не было.
– Согласна, – сказала Лори, – она выглядела какой-то отстраненной.
– Да я не об этом, я о Калифорнийском университете, – пояснил Джерри. – Она не поддерживает отношений со своими сокурсниками, не рассказывает никаких историй о Сьюзан, а только повторяет, как та к ней хорошо относилась. В то же время она готова говорить о чем угодно: о том, как странно, что Фрэнк Паркер решил встретиться со Сьюзан у себя дома; о том, как Мэдисон любит славу; о том, как Сьюзан много раз ловила своего парня флиртующим с другими девчонками… Как будто она хочет, чтобы мы обратили внимание на всех, кроме нее.
Лори пыталась понять, почему Николь скрывала от них информацию, но в это время затренькал ее телефон. Звонил отец.
– Все в порядке, папа?
– Все хорошо. Кажется, Тимми, наконец, переборол разницу во времени. Он спал до половины восьмого, потом плотно позавтракал в ресторане гостиницы, а потом мы пошли на рыбацкий причал и съели там громадную тарелку рыбы с жареной картошкой на ланч.
– Знаешь, тебе совсем ни к чему есть подобные блюда.
Всего год назад отца на «Скорой» увезли в больницу Маунт Синай[50] с диагнозом «фибрилляция правого желудочка». Позже ему поставили два стента[51], и теперь он должен был сидеть на диете.
– Не беспокойтесь, доктор Лори. Я ел палтуса на гриле и салат. Правда, должен признаться, съел еще четыре кусочка картошки.
– Думаю, что это мы переживем. Мы сейчас едем в гостиницу. Давай пообедаем у «Мамы Торини»? – Лори была в Сан-Франциско с родителями, когда думала, не поступить ли ей в Стэнфорд. Это было двадцать два года назад. Она хорошо помнила, как отец запер ее мать в камере Алькатраса[52], а потом они обедали у «Мамы Торини». В ресторане были клетчатые красно-белые скатерти, и в нем подавали колоссальные порции фетуччини[53], которые Альфредо готовил прямо возле столика. – Думаю, Тимми понравится.
– Великие люди даже мыслят одинаково. Именно поэтому я и звоню. Я заказал столик на семь вечера. Боюсь, что позже Тимми просто не выдержит, а раньше – ты же работаешь.
Даже с Тимми и отцом под боком ей сложно было составить свое расписание так, чтобы иметь возможность их видеть. Лори заверила Лео, что будет в гостинице в течение часа, и разъединилась.
Грейс, копаясь в своем телефоне, опять наклонилась вперед.
– Помнишь этот сайт «Кто кого встречает»? – спросила она.
– С кем, – поправил Джерри. – «Кто с кем встречается». Я напишу им письмо и потребую, чтобы они исправили ошибку.
– Так вот, я посмотрела Кита Ратнера, этого парня Сьюзан еще со средней школы. Нашла кучу информации…
И Грейс стала зачитывать длинный список имен женщин, которые были связаны с этим актером фильмов категории «Б» за последние годы.
– Мне кажется, что я знаю только двоих, – сказала Лори. Это были две актрисы, каждая лет на десять моложе Кита.
– Ну, у него не та ситуация, когда он может заарканить знаменитость, – пояснила ассистентка. – Но я хочу сказать, что список очень длинный. И Розмари, и Николь говорили, что он изменял Сьюзан. Думаю, что ходок всегда остается ходоком.
– Но измена – это еще не убийство, – заметил Джерри.
– Нет, – согласилась Грейс, – но что, если она его застукала? Я хорошо это себе представляю. Кит повез ее на прослушивание. Хотел или тоже получить роль, или проследить, чтобы Паркер не слишком распускал руки. Если в машине Сьюзан завела разговор об измене, они могли здорово сцепиться. Она выходит из себя и вылетает из машины. Я знаю, сама так делала. Он бросается вдогонку. Начинается драка, и он теряет контроль над собой.
Теория была не так уж и плоха. Она объясняла, как Сьюзан оказалась в парке и почему ее машину нашли в кампусе.
– Плохо, что у Кита есть алиби, а у нас – никаких доказательств. – Джерри остановился на красный свет.
– Это как в игре в «Улики». – Моран вспомнила, как играла в нее с Тимми дома. – Мы рассматриваем любую возможную теорию, находим в ней дырки и отбрасываем. И когда у нас останется всего одна теория, мы получим ответы на свои вопросы.
– И тогда на сцену выйдет наш великий рассказчик Алекс Бакли, – вступила в разговор Грейс. – Кстати, давайте введем и его имя и посмотрим… Ничего себе… он, конечно, не Кит Ратнер, но и монахом его не назовешь.
Она стала зачитывать список с сайта. На этот раз Лори узнала многих: модель, актриса, оперная певица, ведущая утреннего выпуска новостей…
Свет поменялся на зеленый, и Джерри повернул направо. Лори была так погружена в бормотание Грейс, что не заметила пикап кремового цвета, который раньше был припаркован недалеко от дома Николь, а сейчас поворачивал направо вслед за ними.
Мартин Коллинз отдыхал в ротанговом шезлонге на задней веранде своего дома площадью 8700 квадратных футов[54], расположенного на Сансет-стрит. Он смотрел поверх своего безразмерного бассейна на заходящее солнце. Дом Мартин купил четыре года назад – отдал за него такие деньги, о которых и мечтать не мог раньше. Разительное отличие от его полного блох жилища в Небраске. Он был рожден именно для таких домов.
Мартин посмотрел на папку с документами у себя на коленях. Это были макеты последних брошюр «Адвокатов Господа», дополненные фотографиями улыбающихся прихожан, которые раздают консервы нуждающимся, семейных пикников и его собственного фотопортрета, на котором он бросал фрисби золотистому лабрадору-ретриверу. Опросы показывали, что именно эту породу люди ассоциировали с силой и доверием. Мужчина одобрительно кивнул. Это были те изображения, которые новообращенные могли показать своим друзьям или членам семьи, увеличивая, таким образом, количество прихожан его Церкви. А чем больше прихожан, тем больше добровольных взносов.
Оптимизм исчез, как только он вспомнил, что должен позвонить Стиву Роману, чтобы узнать последние новости о Николь. Мартин нашел его номер в своем мобильном.
– Как раз вовремя, – сказал Стив вместо приветствия. – Я только что отъехал от дома Николь. Там были телевизионщики.
– Тебе не удалось узнать, о чем шел разговор?
Коллинз почувствовал раздражение, когда Роман ответил отрицательно. Всю последнюю неделю отчеты Стива были непривычно краткими. Может быть, пора заменить его кем-то другим?
– Ты что-то от меня скрываешь? – спросил Мартин.
– Конечно, нет, – заверил его Стив.
Мартин знал о буйном прошлом Романа – грабежи, драки в барах, неожиданные приступы ярости, которые случались у него до того, как он пришел к Церкви. Но Стив никогда не давал ему поводов для беспокойства. Он действительно изменился благодаря Церкви, больше, наверное, чем любой другой из прихожан. И он был верен Мартину.
– Я оставался в грузовичке, пока они были в доме, – рассказывал Стив. – Дом большой. Она здорово преуспела – я имею в виду, в смысле денег.