– Одно несовпадение, которое я заметила, – сказала Лори, – было то, что она сначала сказала, что осталась дома, потому что плохо себя чувствовала. А когда я спросила, как она смогла так быстро приготовиться к прослушиванию, ответила, что собиралась на студенческую вечеринку, и только потом почувствовала себя плохо, и когда позвонил Фрэнк, она все еще была при параде. Мне это кажется слишком запутанным.
– А эта вечеринка? – продолжила Грейс со скепсисом в голосе. – Я вас умоляю. Я, конечно, не знала Мэдисон двадцать лет назад, но не могу себе представить, чтобы она тусовалась с какими-то греками. Здесь точно что-то не так.
Мысли Лори прервал звонок ее телефона. Пока мобильник был выключен во время интервью, ей пришло два новых голосовых сообщения.
– Привет, это Тамми из «Адвокатов Господа». Вы звонили вчера вечером по поводу полицейского расследования? Его преподобие просит прощения, что его расписание не позволяет ему поговорить с вами лично, но он попросил меня связаться с вами. Он просил передать вам, что полиция опрашивала нескольких наших прихожан и, насколько он помнит, все они подтвердили, где находился человек, которого вы упомянули в своем послании. Больше ему нечего добавить, но он советует вам обратиться в полицию за подробностями.
Лори перешла к следующему сообщению.
– Миссис Моран, это Кит Ратнер. Я прошу прощения за вчерашний вечер. Меня, по меньшей мере, расстраивает, что по прошествии стольких лет люди продолжают задавать мне одни и те же вопросы. Но я хочу помочь, если вы все еще хотите меня видеть. Перезвоните мне, когда у вас будет время.
Она нажала кнопку, и Кит немедленно ответил на звонок.
– Вы слышали мое сообщение? – спросил он.
– Да, и думаю, что мне тоже надо извиниться. Я говорила с вами резче, чем собиралась. Хочу заверить вас, что наше шоу будет объективным. Более того, с момента нашей встречи в книжном магазине я изучила и ваше алиби той ночи, и университетскую репутацию профессора Хэтэуэя, как вы это мне посоветовали. На первый взгляд студенты действительно сплетничали об амурных похождениях в кампусе, но Сьюзан в этом никогда не участвовала. Вам будет интересно узнать, что и ее мать, и обе ее соседки по общежитию считают, что Сьюзан была вам абсолютно верна и не имела никаких связей на стороне.
Лори не видела смысла говорить ему, что на ее вопрос Розмари ответила: «Я бы была счастлива, если б Сьюзан наставила рога этой скотине».
Кит еще раз повторил адрес в Бель-Эйр и попрощался как раз тогда, когда они подъехали к дому.
– Красавчик опять с нами? – спросила Грейс.
– Поосторожнее, – заметил Алекс. – Мне начинает казаться, что для вас все мужчины – красавчики. Вы раните мое самолюбие.
– Вот именно, – согласилась Лори. – Кит Ратнер, известный под псевдонимом Красавчик Номер Два, снова с нами. А я начинаю задумываться, не прав ли он, когда говорит, что Розмари подозревает его без всяких на то причин. Алиби у него ничуть не хуже, чем у Фрэнка. Его подтвердили несколько человек, а не одна женщина, которая к тому же многое приобретала, прикрывая известного режиссера.
– Думаю, мы не можем игнорировать тот факт, что эти несколько человек принадлежат к религиозной секте, которая занимается промывкой мозгов, – заметил Алекс, отстегивая ремень, когда машина остановилась. – «Адвокаты Господа» не отличаются кристально чистой репутацией.
Выйдя из машины, Лори с удовольствием подставила лицо теплым лучам солнца. Может быть, она сможет привыкнуть к Калифорнии? Вокруг стояла полная тишина, за исключением отдаленных звуков работающей газонокосилки и голоса Грейс.
– И вы все слышали, что Мэдисон сказала о проблемах с машиной Сьюзан, – продолжала девушка. – Если она боялась, что машина может сломаться по дороге на прослушивание, кого она попросила бы подвезти себя? Конечно, своего парня. Ее агент в это время мчался в Аризону, поэтому она позвала Кита. И я настаиваю, что в машине они поссорились, она из нее выпрыгнула, а потом ситуация вышла из-под контроля.
У Лори опять появилось ощущение, что они барахтаются в грязи. Основной и единственной целью предварительных интервью было разобраться в ситуации до такой степени, чтобы можно было выпустить Алекса на заключительной сессии. Но съемка должна была начаться через два дня, а она была не ближе к разгадке, чем когда впервые прочитала об «убийстве Золушки» в Интернете. Бретт Янг больше никогда не доверит ей бюджет. И, вполне возможно, программа не достигнет цели, которую Лори считала основной, не покажет ничего нового об этом преступлении.
Она была настолько расстроена, что вставила ключ в скважину, не проверив положения ручки, и дверь, вместо того чтобы открыться, закрылась. Пришлось повернуть ключ в противоположном направлении. Сделав это, Лори попыталась открыть дверь. Она приоткрылась на пару дюймов и застряла.
– Эй, – крикнула журналистка. Скорее всего, Джерри передвигал мебель в фойе, готовясь к съемке. – Эй! Джерри! Мы не можем войти.
– Дай я попробую, – сказала Грейс, выходя вперед. Она пригнулась, уперлась руками в дверь и стала давить. Сейчас девушка походила на игрока в футбол[69], который пытается сдвинуть защитную стенку из игроков противника. Она закряхтела от усилий, и дверь открылась ровно на столько, чтобы дать ей проскользнуть внутрь.
– Нет! – закричала Грейс. Через щель в двери Лори увидела, как ее помощница упала на колени в холле.
– Грейс?
Алекс попытался схватить ее за руку, но было слишком поздно. Лори пролезла внутрь и увидела, что Грейс стоит на коленях перед препятствием, которое блокировало дверь. Это был Джерри. Его лицо было трудно узнать из-за ран. Следы крови отмечали его путь из кабинета до входной двери, а в правой руке был зажат телефон. Лори почувствовала, что задыхается, и прислонилась спиной к двери. На стене было что-то влажное и липкое.
Она слышала, как Алекс колотит в дверь кулаками, но не могла заставить себя двигаться.
Джерри был в доме один. Он пытался позвать на помощь, пытался выползти на улицу, но, несмотря на все свои усилия, он все-таки был один. И он был весь покрыт кровью.
Талия Паркер постучалась в дверь кабинета своего мужа. Тот сидел там уже три часа – предполагалось, что он отсматривает трейлеры картин, которые в этом году будут бороться за выдвижение на награды Академии. Ничего не услышав, она медленно открыла дверь.
Он лежал, раскинувшись на софе, нога на ногу. Руки были сложены как раз под пультом, который лежал у него на выпуклой груди.
На широком экране телевизора актриса категории А замолчала на середине предложения. В комнате раздавался только низкий, приглушенный храп.
Талия осторожно убрала пульт, выключила телевизор и укрыла мужа легким одеялом. В тепле он спал лучше.
Вернувшись в спальню, она еще раз осмотрела одежду, которую выбрала для завтрашней встречи с телевизионщиками: сорочку без галстука, серые брюки и синий блейзер для него и белое облегающее платье и туфли на невысоком каблуке для себя. Все знали Фрэнка как требовательного режиссера, придирающегося ко всяким мелочам, но для нее он был просто мужем. Добрым и внимательным. И он нравился ей в консервативной одежде.
Когда Талия в первый раз услышала, что Фрэнк согласился на участие в этом шоу, она испугалась, что он может попасть в беду. Теперь, когда съемки были на носу, женщина была уверена, что права. Все это время Фрэнк был какой-то нервный и отрешенный, что на него было совсем не похоже. Она привыкла к тому, что ее муж решительный и уверенный в себе человек.
Он поздно ложился спать и что-то бормотал во сне, засыпая. И бормотал он не о сценаристах, переговорах и производстве, что иногда с ним случалось. Талия неоднократно слышала слова «полиция» и «Мэдисон».
Однажды она набралась смелости и утром спросила его об этом. Муж заверил ее, что совершенно не помнит сна, который заставил его произнести эти таинственные слова, но… в их семье актрисой была она, а не он.
Они жили вместе уже десять лет, в городе, в котором продолжительность отношений была короче эффекта от уколов ботокса, и это было потому, что они всегда боролись за то, что было нужно именно им. Иногда это значило, что Фрэнк делал вещи, с которыми она не могла сразу согласиться. Ведь именно Фрэнк не одобрил первого и единственного предложения Талии сняться в главной роли в художественном фильме. Он сказал, что режиссер картины «пугающе небрежен, даже по голливудским стандартам». Она даже хотела разойтись с ним, обвинив его в нежелании сделать из нее звезду. А потом, когда фильм вышел на экраны, он с трудом получил рейтинг категории R[70] из-за откровенных сцен, о которых, как сказала ведущая актриса, ее никто не предупреждал. Фрэнк был достаточно благороден, чтобы не сказать ей: «Ну вот, я же говорил», – но Талия получила хороший урок о преимуществах и недостатках семейной жизни.
С самой первой их встречи – а она играла проходную роль в его седьмом фильме – Фрэнк всегда старался заботиться о ней, даже если это значило огорчить ее.
Теперь она должна возвратить свои долги.
Моран ненавидела больницы, но не потому, что там стоял вечный хаос, не потому, что там ужасно пахло, и не потому, что они напоминали ей о бренности земного существования. Лори ненавидела больницы, потому что они напоминали ей о Греге. Она не могла стоять под этими лампами дневного света, окруженная запахами дезинфектантов, и не вспоминать Грега, в зеленой униформе, идущего по коридору со стетоскопом на шее.
Врач, который вышел в холл отделения неотложной медицины госпиталя Сидар-Синай, был совсем не похож на Грега. Это была женщина ненамного старше Лори, со светлыми волосами, стянутыми в хвостик на затылке.
– Джерри Клейн? – произнесла она.
Грейс вскочила со стула, который стоял рядом с Лори, и разбудила Тимми, голова которого лежала у матери на коленях. Мальчик стал тереть сонные глаза.