Дженни уже видела сегодняшнюю спонтанную пресс-конференцию проповедника. Согласно Коллинзу, человек, которого разыскивала полиция Лос-Анджелеса, был одиноким волком – негодяем, у которого переклинило мозги. Но кто-то в редакции предположил, что арест этого человека позволит полиции заглянуть за тщательно вымытый фасад самой Церкви. Многие годы ходили слухи о том, что и Церковь, и ее благотворительная деятельность – просто ширма для финансовых махинаций. И что теперь Стив Роман расскажет об этой секте, после того как Мартин Коллинз в прямом эфире отдал его на растерзание?
Дженни почувствовала, как частота ее пульса упала. Пора приниматься за работу.
Девушка в последний раз взглянула на дом Коллинза и стала набирать скорость. Ее мечта о жизни в особняке была так же несбыточна, как и возможность написать статью на первую полосу о финансовых злоупотреблениях в этой секте. Дженни гордо называлась репортером, но пока ее статьи касались лишь гуманитарных вопросов, «персональных» зарисовок и тому подобной легковесной ерунды. Вот если бы у Коллинза была собака, которая бы умела ездить на скейтборде, то редактор вполне мог бы поручить ей написать об этом чуде…
Ее мысли были прерваны двумя резкими звуками, раздавшимися из дома. Инстинктивно она пригнулась и спряталась за микроавтобусом, припаркованным на улице. Это выстрелы?
Теперь все было тихо. Далекий звук газонокосилки напоминал ей, что она находится совсем не в восточном Лос-Анджелесе. Журналистка уже поднималась на ноги, смеясь над своим необузданным воображением, когда услышала еще один звук.
На этот раз Дженни была уверена – это звук выстрела. И если только уши ее не обманывали, выстрелы раздавались из особняка Мартина Коллинза.
Она набрала 911, но быстро отключилась и вместо этого набрала номер своего редактора. Наконец-то у нее появился шанс на передовую статью.
Мэдисон проскользнула в одну из кабинок ее любимого итальянского ресторана «Скарпетта», не забывая, что наряд на ней был «короче некуда».
– Скучал по мне, профессор? – игриво спросила она.
Актриса выходила в женскую комнату, чтобы поправить помаду. Мужчины таращились на ее губы именно тогда, когда те были покрашены в ярко-красный цвет.
– Ужасно, – улыбнулся Ричард Хэтэуэй через стол. – А ты пропустила десерты. Официант вещал о них уже целую минуту, когда я обратил его внимание на то, что тебя нет. Мне кажется, что существует обратная зависимость между здравым смыслом и способностью распинаться о десертах часами напролет. Я велел ему появиться, когда ты вернешься.
– Я обожаю, когда ты используешь такие термины, как «обратная зависимость», в повседневной речи.
Когда Мэдисон получила первое письмо от «Под подозрением», у нее мелькнула надежда, что ей удастся опять сойтись с Китом Ратнером. Когда-то они отлично подходили друг другу – оба актеры, оба амбициозны, оба хитры. Может быть, ей, наконец, удастся влюбить Кита в себя так, как она сама когда-то любила его…
Но сейчас Мэдисон потеряла к Киту всякий интерес. Она всегда считала, что его связь с АГ была притворством, как будто образ праведника мог смыть с него пятно человека, который, возможно, убил свою любимую. А сейчас вроде бы оказалось, что он действительно превратился в праведника… Ну и бог с ним.
Зато выяснилось, что Кит – не единственное светлое пятно в этом небольшом сборище представителей Калифорнийского университета Лос-Анджелеса. Годы пощадили Ричарда Хэтэуэя – он стал даже лучше, если такое вообще возможно. Конечно, те миллионы долларов, которые он заработал, оказались нелишними. У него водились такие деньги, что даже актеры категории А ему завидовали, и вдобавок к этому он был умен – недаром все студентки в универе были в него влюблены.
Мэдисон старалась не слишком рассчитывать на него, но ничего не могла с собою поделать. Он планировал вернуться в Силиконовую долину через пару дней. Ей просто надо незаметно подвести его к мысли, что она готова ехать вместе с ним, если это ему интересно.
– Я хотела сказать тебе, – заметила Мэдисон как бы невзначай, – что мой агент хочет, чтобы я сделала пробы для одной пьесы в Сан-Франциско. Сама по себе постановка малобюджетная, но несколько серьезных звезд хотят получить главную роль, поэтому на эту пьесу пойдут абсолютно все. – Конечно, никакой пьесы не существовало, но она всегда сможет сказать позже, что возникли проблемы с финансированием.
– Неплохой шанс для тебя. – Он скользил глазами по залу. – Мне кажется, что этот официант никогда не вернется. А десерты выглядели очень даже неплохо.
– Ехать надо на следующей неделе, – продолжила Мэдисон. – Если захочешь встретиться…
– Ну конечно. Сообщи заранее, в какой гостинице остановишься, и я подберу ресторан где-нибудь неподалеку.
Что ж, обед – это лучше, чем ничего. Она готова провести пару ночей в гостинице, если это даст ей шанс захомутать такого мужчину.
– Кстати, о гостиницах. Совсем забыла тебе сказать – Лори Моран видела, как ты вчера выходил из моего номера. Так что секрета больше не существует.
– О каком секрете ты говоришь? Мы взрослые люди.
– Правильно, но все равно это выглядит немного пикантно, нет? – Мэдисон сделала глоток красного вина, которое Хэтэуэй заказал, даже не заглянув в винную карту; у него был «дорогой» вкус. – Ты себе не представляешь, как у нее все запуталось с этим производством. А еще я слышала, как кто-то из съемочной группы говорил, что Дуайт под завязку набил этот дом в Бель-Эйр камерами слежения… Полный абзац, правда?
– Слежения?
– Ну да, но речь не идет об обыкновенных камерах – они были, вместе с микрофонами, запрятаны в каждой комнате. Я знаю, что Дуайт был твоим другом и все такое, но он напоминает мне какого-то следопыта. Я сразу вспомнила, какими мечтательными и полубезумными глазами он смотрел на Сьюзан в университете. Ты когда-нибудь мог себе представить, что он может тайно следить за людьми? Может быть, он таким образом хотел контролировать ситуацию?… Ну, наконец!
Официант вернулся, и, как и обещал Ричард, выбор десертов был превосходен. Мэдисон обычно не ела десертов – от сахара здорово разносит, а камера все многократно увеличивает. Но сегодня она решила позволить себе маленький кусочек вот этого превосходного шоколадного торта.
Официант не дошел еще и до половины своего рассказа, когда Ричард неожиданно положил на стол три стодолларовые бумажки.
– Я извиняюсь, но мне кажется, что у меня что-то с желудком.
– С вами все в порядке, сэр? – уточнил официант. – А то я могу позвать врача, если это серьезно.
– Нет. – Хэтэуэй уже поднялся из-за стола. – Мне… мне просто надо выйти. Проследите, пожалуйста, чтобы даме вызвали такси. – Он сунул официанту пятьдесят долларов. – Мэдди, мне невероятно жаль. Я позвоню завтра. И если это не покажется тебе слишком прямолинейным, я хотел бы, чтобы ты остановилась у меня, когда приедешь на прослушивание, договорились? Я живу не в самом городе, но мы организуем машину с водителем.
Он послал женщине воздушный поцелуй и исчез.
– Так что, вызывать такси? – сочувственно поинтересовался официант.
– Ну конечно. Но сперва – шоколадный торт. И бокал вашего лучшего шампанского.
– Отлично, мэм.
Двадцать лет назад Ричард продинамил ее со свиданием, и вот что из этого вышло. Она выиграла «Независимый дух», и, хотя он и ушел с этого обеда, но пригласил ее остановиться у него в доме. И назвал ее Мэдди!
Она окрутит его еще до того, как он сообразит, что происходит. Мэдисон Мейер-Хэтэуэй. Звучит совсем неплохо.
Сегодня атмосфера в палате Джерри была столь же веселой и праздничной, сколь горестной и мрачной была в прошлый раз. Ассистент все еще выглядел слабым, и голова его все еще была забинтована, но кислородная маска уже исчезла. Синяки стали пурпурными, но уже начинали потихоньку бледнеть.
Лори с Алексом приехали прямо из гостиницы и появились чуть раньше, чем Лео, Грейс и Тимми. Они провели в палате всего несколько минут, но медсестра уже дважды успела предупредить их, что слишком «волновать» пациента нельзя.
Джерри прижал палец к губам.
– Потише, – сказал он еще слегка заплетающимся языком, – а то сестра Рэтчетт лишит меня мартини перед сном. – Он взглянул на небольшого плюшевого медвежонка-панду, который сидел на ближайшей тележке. – Это от Тимми?
Лори кивнула.
– Я так и подумал. Одна из санитарок сказала, что его принес «очаровательный мальчик».
– Он ждет снаружи. – Лори послала эсэмэску «ОК» на номер Грейс, которая ждала с мальчиком в холле.
– Вы что, боялись, что избитая и забинтованная мумия испугает девятилетнего парня? – Голос у Джерри был еще слабым, но креп с каждой минутой.
– Боялись, – согласилась Лори.
Телефон Лео зазвонил, и он выключил его, сев на стул, стоявший в углу.
– Я все время пытаюсь ее убедить, что этот мальчик мужественнее, чем она сама.
– А я все время пытаюсь напомнить тебе, что ему всего девять лет.
– Легок на помине, – сказал ассистент, когда в палату ворвались Грейс и Тимми.
Джерри смог поднять свою забинтованную руку навстречу мальчику, который с улыбкой хлопнул по ней.
– Сейчас здесь народу больше, чем на некоторых из моих вечеринок.
– И не говори, – согласилась Грейс, нагибаясь и легонько обнимая больного. – Я видела твои вечеринки, приятель. Тебе нужно больше места для танцев.
– Что-то подсказывает мне, что танцевать я буду не скоро, – Джерри посерьезнел. – Не могу поверить, что выпал из игры на целых три дня.
– А что ты помнишь о случившемся? – спросил Алекс.
– Я вышел, чтобы купить еды. Когда вернулся, в кабинете был человек в лыжной маске. На секунду я подумал, что сейчас он все объяснит – на его рубашке была эмблема «Кипсейф». А потом удивился, для чего сотруднику охранной компании нужна лыжная маска? Я помню, что хотел убежать, а потом – темнота. И знаете, что хуже всего – то, что вы, ребята, теперь знаете, что я ем жирный фастфуд, когда меня никто не видит.