Алестер взял Амедео на руки, и его тело покрылось белой аурой. Ева выставила руку в сторону друга, пытаясь остановить его, но Ламберт обратился в вездесущую вспышку света, что устремилась в просторы чёрного космоса… став одной из белоснежных звёзд на ночном небе.
С глаз Бестии покатились слёзы… она поняла, что сделал Амедео…
Белоснежный кабинет Амедео покрылся жутким молчанием, хотя он был заполнен людьми, богами, драгунами и полубогами. Все они застыли как статуи и опустили голову, дабы скрыть свой разбитый взгляд. Здесь находятся все сильнейшие, и командующие всеми отрядами. Ева стоит рядом со своими друзьями: Аранам, Ваней и Екатериной. Скота среди этой толпы нет… после пробуждения, ему рассказали, что случилось с Амедео. И теперь он не хочет никого видеть, и никого слышать. Скот одел броню «Уроборос» и куда–то полетел. За ним отправилась Элишь, вместе с Вельзевулом и Мефистофелем. Они присмотрят, что бы Скот не наделал глупостей… но скорее всего, мужчина хочет выбрать одинокую звезду… и прочитать там прощальное письмо своего лучшего друга.
За столом Главнокомандующего сидит Альбертина. Её бледное лицо, напоминает лицо мертвеца, с щёк скатываются слёзы, а глаза уставились на письмо, что оставил ей Амедео. Так же есть письмо, адресованное всем бойцам «Ковчега»… но почему–то Амедео не оставил письмо Алестеру. Или он его забрал?
Дочитав, Мудрая сжала письмо пальцами, опустила лицо и начала рыдать на убой, как маленький ребёнок… впервые кто–то увидел её в таком состоянье.
Женщина вышла из–за стола, не в силах открыть письмо для бойцов «Ковчега» и зачитать его для всех присутствующих. Она быстрым шагом покинула кабинет.
— Альбертина!
Ева последовала за Мудрой, понимая, что оставлять её одну не стоит. Но в коридоре Бестию обогнал Карион — Бог Мудрости «S» класса.
— Ева, оставь это на меня.
Карион догнал Альбертину, а следом крепко обнял её, что бы она могла поплакать на его груди.
Опустив взгляд, Ева увидела на полу коридора смятое письмо. Она подняла его, и хотела отдать обратно Альбертине… но лучше сейчас её не трогать.
Всё же не удержавшись, Ева заглянула в письмо. Оно было коротким, но в полной мере отражало то, что хотел сказать Амедео:
«Альбертина… твоя мудрость, не знает границ. Ты поразила меня ещё в нашу первую встречу, когда Карион привёл меня на гору Мудрецов, где ты была пленницей из–за амбиций своих родителей. Я видел, как ты взрослела, и как твои знания обходили всех высших Мудрецов… ни одна женщина не заставляла моё сердце биться так быстры. Ты верила в меня, и шла за мной, без каких либо сомнений… даже когда меня одурманили, и я уничтожил человечество… даже когда Протос подчинил всех богов… ты всегда была рядом со мной… моё сердце, всегда будет принадлежать только тебе. Я говорил это очень редко… но хочу, что бы прочитав эти строки, ты вспомнила мой голос, и как я произношу эти слова… 'Я люблю тебя, Альбертина Мудрая». И прошу, прости меня… прости, что оставляю нашего, ещё, не родившегося ребёнка без отца… я хочу для него лучшего будущего, и потому, должен отдать самое ценное, что у меня есть — мою жизнь.
Прощай, Альбертина… я люблю тебя.'
На помятую бумагу начали капать холодные слёзы. Ева оторвала взгляд от письма, и сказал:
— Так Альбертина… беременна…
— ЧЁРТ!!! ТЫ ИДИОТ!!!
Скот, врезавшись в одну из блуждающих звёзд, не мог унять слёзы, тело больше не может двигаться. Он сел на колени, и просто рыдал. В душе одна скорбь, и сожаления. Это он должен был отдать свою жизнь, а не Амедео…
Дрожащей рукой, Скот вытянул из набедренной сумки конверт и достал из него письмо. Со слезами на глазах, мужчина начал читать послание своего лучшего:
«Скот Ламберт, я знаю тебя как облупленного. Ну, скажи честно, ты же оценил, как я тебя обыграл, Лузер? — Скот усмехнулся, –… И я хочу извиниться перед тобой. Прости меня, что обманул тебя. По–другому я не мог. Ты слишком дорог мне, Скот. Я считаю тебя своим родным братом, что когда–то открыл мне человеческий мир. Помнишь, как мы пробудили древнего Бога в Египте? Вот же жаркое время было. Ты тогда впервые увидел битву Богов S класса, и наделал в штаны. Но то время, я вспоминаю с улыбкой. Помнишь, как мы путешествовали? Наплевали на слова своих отцов, и просто отправились в свободное плаванье. Сколько же мы тогда приключений пережили. Никогда не забуду, когда ты подсыпал мне в еду чили, у которого на этикетке было пять черепов…. Я — „Бог Смерти“, чуть реально не отправился к праотцам, — Скот от всего сердца засмеялся, вспоминая, как Амедео проклинал всё на свете и пил всё, что только попадётся ему на глаза, лишь бы унять жар во рту, — Я же прав! Было чертовски весело! Я уверен, что ты сейчас смеёшься, ведь, повторю, я знаю тебя как облупленного… и я хочу сказать тебе „спасибо“, что не усомнился во мне и нашей дружбе, даже после того, как я отправил тебя в „Мир Богов“, даже после того, как я уничтожил человечество… и теперь моя очередь просить тебя об одолжение. Альбиртина беременна, и именно ты станешь „Крёстным Отцом“ моего ребёнка. Оберегай его так же, как я защищал Алестера… я знаю, что ты справишься. Знаешь откуда я это знаю?»
— Потому что ты знаешь меня, как облупленного, — улыбнулся Скот, не переставая проливать слёзы.
«Прощай, мой лучший друг… мой брат. Я буду жить в твоих мыслях, в твоём сердце. Я всегда буду рядом с тобой.»
Больно… как же больно… теперь я понял, что ты тогда чувствовал, Баркот… эту боль не унять… она вгрызлась в плоть, мысли и саму душу, и не может тебя отпустить.
Из моих глаз не прекращают идти слёзы, а тело стало таким тяжёлым, словно на меня обрушился весь мир. На руках у меня обугленное тело Амедео, и оно не исчезло, став прахом как это обычно бывает при смерти бога… видимо всё дело в Кузне, и её свойствах в перестройке живых организмов.
Я перемещаюсь по чёрному космосу, и у меня в глазах крутиться одна Стигма — Иман — Стигма Пространства. Благодаря ей, я теперь открываю проходы между мирами, без использования врат. После пробуждения Стигм, я понял, как ими пользоваться на самом деле. Даже моя одежда не разорвалась от импульсов ауры. Я обрёл полную власть над своей силой…
Я чуть повернул голову, уставившись на обугленное лицо Амедео. Не могу остановить поток слёз, а моя нижняя челюсть не может прекратить дрожать.
В мыслях застыли слова Крёстного, что он мне когда–то сказал:
«Богов нужно хранить там, где они родились. Так у нас заведено. Эх, если бы не хрупкость оболочки планеты Богов, мы бы сделали её одной из планет „Ковчега“… да вот не сможет она выдержать силу Благодати, что будет перетекать по „кабелям“.»
Прорвав ширму пространства, передо мной открылся мой родной мир…
Я ускорился, обратившись в белоснежный свет, и сквозь парад звёзд, нашёл планету, вокруг которой кружатся три солнца, а с другой стороны огромная луна… это была планета «Богов».
— Не переживай, Амедео… — через силу улыбнулся, — Я верну тебя домой…
Я спустился на часть планеты, где царствовала ночь. По всему небосводу раскиданы миллиарды звёзд, что приветствовали своим мерцанием вернувшегося домой, Царя Пантеона.
Вокруг меня разошлась пышная природа. Деревья исполины поражали воображение своей высотой, а так же пышной листвой. Воздух тут не обычный… такой свежий, и приятный, что мне стало чуть–чуть получше.
Я использовал «Пространство», и оказался на другой части планеты… я оказался в месте, где когда–то процветала цивилизация Богов, центр этого мира — Пантеон.
Золотые циклопические дома были разрушены, а стены, окружающие город, покрыты дырами, порезами, а где–то они вообще расплавлены. Когда–то этот город, по словам Амедео, сиял ярче любой звезды на ночном небе. Божья раса процветала, и не знала бед… пока не появилась Интула, а за ней и Протос.
Я вновь использовал «Пространство», и оказался возле белоснежного замка, что утерял свою красоту и былую мощь. Крыша на половину срезана, часть помещений завалено.
Вступив на золотую дорожку, я вошёл вовнутрь развалин. Всё покрылось пылью и паутиной. Гулкая тишина отдавала эхом. Я с пинка опрокинул одну из колонн, отворив проход в тронный зал с открытой крышей. Но по факту, это было точно такое же разрушенное помещение, не отличающееся ничем, от других комнат… кроме одной вещи. В конце комнаты стоит золотой трон, что не утерял свой красоты и своего блеска. Он возвышается на четыре метра верх, отчего каждый, кто сюда войдёт, попадёт под взор повелителя.
Я поднялся по лесенкам и аккуратно посадил Амедео на трон… на его законное место. Сделал шаг назад, наслаждаясь видом, как тело Царя окутал белоснежный свет ярких звёзд.
На сердце так тяжело, что не хочется жить. Я не могу поверить в то, что Амедео больше не будет рядом со мной…
— Это не честно… — сжал я зубы до скрежета, — Ты должен был присматривать за мной! Ты должен был быть всегда рядом со мной! Лжец! Ты идиот! Кретин! Какой из тебя Крёстный!!! Ты оставил меня одного!!! — я рухнул на колени, и прижался лбом к ладони Амедео, — Пожалуйста, пусть это будет страшным сном… пожалуйста… я хочу проснуться… кто-нибудь, разбудите меня…
Я, честное слово, несколько минут ждал, что меня кто–то окликнет, в глаза ударит ярки свет, и я очнусь в своей кровати… но чуда не произошло.
Почувствовав в кармане что–то громоздкое, и шуршащее, я достал дрожащими пальцами письмо. Вытер глаза, и уставился в текст:
«Прости, Алестер… я понимаю, как тебе сейчас больно. Это ужасно… эту боль ничем не закрыть, и не унять. Но ты должен взять себя в руки! Не смей бояться! Не смей отступать! И не смей винить себя в моей смерти! Это был мой выбор… потому что ты, Алестер — моё 'наследие». У людей нет такого понятия. Вам это чуждо. Для Бога нет большего счастья, чем найти то, что продолжит его идеи, неся тот свет, что он заложит в своё «наследие». Я охранял тебя, и подбрасывал хворост в твой огонь, что с каждым днём становился всё больше и больше… пока он не стал таким большим, что ты затмил всех своим светом. Ты рос на моих глазах… я приглядывал за тобой с самого рождения. Ты мой свет… моё наследие, ради которого я пожертвовал своим светом жизни. Я любл