— Главное, что он связан правильно, — недовольно проворчал я.
— Может быть, — пожала она плечами.
— Если уж придираться, — сердито заметил я, — то твоя манера вязать мой узел вообще отдает вычурностью и излишествами.
— Я не вяжу вычурных узлов, — надменно заявила Элизабет. — А то, что ты принял за излишества, это просто аккуратность — обычная женская тщательность и аккуратность, ничего больше.
Я махнул рукой.
— Что поделаешь, если я вяжу твой узел лучше тебя, — добавила она.
— Тебе, кажется, пришлось по душе это занятие, — заметил я.
Она пожала плечами.
— Хочешь, я покажу тебе несколько других узлов? — спросил я.
— Тоже личные узлы?
— Нет, обычные, применяемые горианцами узлы.
— Хочу, — обрадовалась она.
— Тогда принеси пару ремешков для сандалий.
Она быстро вернулась и опустилась рядом со мной на колени. Я расположился на полу скрестив ноги и взял один из ремней.
— Это петля для корзины, — пояснял я, завязывая узел вокруг её руки. — Ее используют для закрепления корзины на крюке седла тарна.
Затем она повторила за мной ещё несколько распространенных на Горе узлов: горианский якорный узел, булавочную петлю, двойную булавочную петлю, скользящий узел строителя и наручный узел строителя.
— Соедини ладони, — сказал я.
Она послушно протянула мне сложенные вместе ладони.
— Так ты говоришь, твои узлы аккуратнее моих? — поинтересовался я.
— Конечно, ведь ты всего-навсего мужчина, — ответила она.
Я накинул ремень на её запястья и одним рывком затянул на них двойной наручный узел.
— Ух ты! — восхищенно воскликнула она, разглядывая связанные запястья. — Как ты быстро его завязал!
Я, конечно, не сказал ей, сколько времени уходит у воинов на тренировки в завязывании этой петли и что большинство из них могут сделать её и затянуть почти мгновенно.
— Не пытайся его развязать, — заметил я в ответ на её тщетные попытки освободить ладони. — Так ты его только затягиваешь.
— Какой интересный узел, — сказала она, разглядывая стягивающие её руки переплетения ремней. — Как он называется?
— Узел пленения, — ответил я. — Он применяется при связывании рабов и для других подобных целей.
— Я об этой цели догадалась.
Я взял второй ремень и так же быстро завязал его вокруг её лодыжек.
— Тэрл! — воскликнула она.
— Куурус, — напомнил я.
Она попробовала сесть.
— Ты издеваешься надо мной, — рассердилась она.
— Пожалуй, так будет ещё надежнее, — произнес я, словно размышляя вслух, и, развязав ей запястья, тут же снова стянул их у неё за спиной, перевернув её лицом вниз.
— Действительно, такая связка надежнее, — признала она, оставив безуспешные попытки принять сидячее положение.
— Но самое надежное, конечно, вот это, — продолжил я, усаживая её у подножия каменного ложа и набрасывая ей на ошейник цепь, соединенную с вделанным в стену рабским кольцом.
— Полностью с этим согласна, — признала она. — А теперь развяжи меня.
— Я подумаю над этим, — ответил я.
— Да уж, пожалуйста, — недовольно проворчала Элизабет.
— Когда ты вернулась в дом Кернуса и рассказала старшему смотрителю, что с тобой, по нашей версии, произошло, как он на это отреагировал?
Элизабет усмехнулась.
— По его приказу меня отходили плетьми. Хотя, правда, не очень сильно. Это тоже было частью твоего плана?
— Нет, но я этому не удивляюсь, — ответил я.
— А я вовсе и не собиралась тебя этим удивлять, — она снова посмотрела на меня снизу вверх. — А теперь развяжи меня.
— Я все ещё думаю над этим.
— Ну, пожалуйста, — жалобно протянула она. — Хозяин.
— По правде говоря, я ещё серьезно об этом не думал, — признался я.
— Думай быстрее.
— Так ты по-прежнему считаешь, что твой узел лучше моего? — поинтересовался я.
— Это просто факт, — констатировала она и тут же жалобно добавила: — Ну, пожалуйста, развяжи меня.
— Может быть, завтра утром? — словно в раздумье произнес я.
Она сердито заерзала по полу.
— На твоем месте я бы не сопротивлялся, — заметил я.
Она застонала от отчаяния и, оставив безнадежные попытки освободиться самостоятельно, затихла и взглянула на меня.
— Хорошо. Твои узлы очень аккуратные, хозяин, — признала она.
— Лучше твоих?
Ее глаза засверкали от гнева.
— Конечно. Как может узел простой девушки, да ещё рабыни, сравниться с узлом, завязанным мужчиной, к тому же свободным и принадлежащим к касте воинов?
— Значит, ты признаешь, что мои узлы лучше твоих во всех отношениях? — продолжал уточнять я детали.
— О да, хозяин!
— Ну, что ж, — с удовлетворением подытожил я, — теперь я, пожалуй, могу тебя развязать.
— Скотина ты, Тэрл Кэбот, — рассмеялась она.
— Куурус, — поправил я.
— Куурус, Куурус! — воскликнула она.
Я наклонился к Элизабет, чтобы развязать её, но тут внезапно раздался резкий стук в дверь. Мы быстро переглянулись.
Стук повторился.
— Кто там? — спросил я.
— Хо-Ту, старший смотритель, — донесся едва слышный из-за толстой двери ответ.
Я быстро поцеловал Элизабет, накинул на неё рабскую тунику и повернул девушку лицом к стене, оставив её у подножия каменного ложа. Она лежала на плитах пола полураздетая, со связанными руками и ногами, в ошейнике, соединенном толстыми цепями со вделанным в стену рабским кольцом. Поджав колени к самому подбородку, она выглядела жалкой и униженной. Удовлетворенный производимым ею впечатлением, я направился к двери и, отодвинув тяжелый засов, открыл её.
Хо-Ту был низкорослым, широкоплечим человеком довольно плотной комплекции, ходившим обычно обнаженным по пояс. У него были живые черные глаза, совершенно лысая голова и длинные, свисающие усы.
На груди у него на толстой металлической цепи висел грубый медальон, свидетельствующий о его принадлежности к дому Кернуса. С широкого кожаного ремня свисал длинный кривой нож в ножнах и свисток для подачи команд рабам. С другого бока на ремне висел шокер для рабов, весьма схожий со стрекалом для тарнов, но приспособленный для людей. Оба устройства были результатом совмещения знаний, полученных кастами врачей и техников, в которых роль врачей сводилась к обнаружению на теле человека болевых точек и изучению реакции его нервной системы на электрическое воздействие, а в задачу техников — разработка конструкции энергетического излучателя. В отличие от стрекала для тарнов, в рукоять которого был вмонтирован простой выключатель, шокер, рассчитанный для применения на рабах, был снабжен также регулятором, позволяющим варьировать силу посылаемого наконечником электрического разряда в пределах от приносящего неприятные ощущения до смертельного.
В большинстве горианских городов шокер для рабов практически неизвестен и применяется исключительно профессиональными работорговцами из богатых домов, что, вероятно, объясняется его дороговизной. Стрекало же для тарнов весьма просто и доступно значительной части населения. Примечательно, что оба устройства при соприкосновении с живым телом испускают сноп ярких оранжевых искр, что в сочетании с болевым ощущением вызывает как у человека, так и у тарна испуг.
Хо-Ту окинул внимательным взглядом комнату и, заметив лежащую на полу Элизабет, усмехнулся.
— Я вижу, вы хорошо знаете, как следует обращаться с рабами, — сказал он.
Я пожал плечами.
— Если она будет доставлять вам какие-нибудь хлопоты, — добавил он, — отправьте её в железный загон Мы научим её дисциплине.
— Я умею заставить рабов повиноваться, — сказал я.
— Конечно, — ответил Хо-Ту, почтительно склоняя голову. — Но мы все же — профессионалы.
— Буду иметь это в виду, — сказал я.
— За четверть часа, — продолжал Хо-Ту, похлопывая по висящему у него на боку стрекалу, — я могу научить её принимать пищу из ваших рук.
Я рассмеялся и прищелкнул пальцами Элизабет с трудом поднялась на колени и, с испугом заглядывая мне в глаза, едва слышно пробормотала.
— Хозяин, покорми, пожалуйста, Веллу.
Хо-Ту присвистнул от удивления.
— Зачем ты пришел? — спросил я Хо-Ту.
В этот момент по всему коридору прокатился донесшийся откуда-то из глубины дома гулкий звон металлической балки. Затем звук повторился на других этажах здания. Как мне впоследствии стало известно, такими сигналами в доме Кернуса отмечалось время. Ну что ж, это вполне в духе работорговца.
Хо-Ту улыбнулся.
— Кернус приглашает вас к столу, — сказал он.
Глава 6. Я САЖУСЬ ЗА СТОЛ С КЕРНУСОМ
Двое мужчин в ошейниках рабов, стоя друг против друга на песке, изготавливались к бою. Оба до пояса обнажены. Волосы перевязаны узкой лентой. Каждый сжимает рукоять вложенного в ножны кривого ножа с синей каймой по краям лезвия.
— Эти парни — чемпионы среди рабов-мужчин в состязаниях на ножах, — пояснил Кернус, не отрывая глаз от игральной доски, за которой напротив него сидел Капрус — старший учетчик работоргового дома.
Я услышал резкий удар хлыста и команду «К бою!», по которой двое мужчин начали приближаться друг к другу. Я бросил взгляд на доску. Поглощенный игрой Кернус не обращал на меня никакого внимания. Я не видел начала игры, но, судя по фигурам и их позиции на доске, догадался, что игроки перешли ко второй, заключительной фазе. Перевес был явно на стороне Кернуса, и я пришел к выводу, что игрок он весьма искусный.
На груди одного из рабов, сражавшихся между столами на квадратной песчаной площадке размером около двенадцати футов, появилась синюшная полоса. Нанесшему удар присудили очко. Затем рабы разошлись в противоположные углы ринга и, приняв боевую стойку, застыли в ожидании новой команды «К бою!»
Не дожидаясь приглашения, я занял место за столом Кернуса. Никто не возразил, по крайней мере открыто, но я чувствовал, что мой поступок вызвал скрытое раздражение. Я понял, что мое место — за одним из длинных столов и, вероятно, даже ниже чаш с красной и желтой солью, разделявших эти столы. Само собой разумеется, что стол Кернуса находился выше этих чаш. Слева от меня сидел Хо-Ту.