— Зачем вы пришли? — спросил он.
— Сегодня Кейджералия, — неопределенно ответил я и протянул ему бутылку с пагой.
— Кейджералия?
— Да.
Из его груди вырвался хриплый надрывной смех.
— Я был прав. Значит, я был прав!
— Я не понимаю.
Он запрокинул голову и поднес к губам бутыль. Я заметил, что у него во рту почти не осталось зубов, большинство из которых, вероятно, были выбиты или сгнили от долгого пребывания пленника в столь невыносимых условиях.
Я насилу оторвал от него бутыль. Мне вовсе не хотелось, чтобы он убил себя лишними глотками паги, от которой его организм давно отвык.
— Я был прав, — кивая головой, снова произнес он.
— В чем?
— В том, что сегодня Кейджералия, — ответил он и, отклонившись в сторону, показал на стене у себя за спиной длинный ряд тонких отметин, сделанных на каменной поверхности, очевидно, краем миски или металлическим наручником.
— Все совпадает. Сегодня — Кейджералия, — повторил он.
При взгляде на этот грубый календарь у меня невольно перехватило дыхание: ряд отметин был слишком длинен.
Он снова глухо рассмеялся.
Я дал ему сделать ещё глоток паги.
— Иногда, — сказал он, — я не был уверен, сделал ли за день отметку или забью, а в иные дни боялся, что отметил их дважды.
— Вы были аккуратны, — заметил я, внимательно всматриваясь в ровные ряды отметин, соответствующих пятидневным неделям, объединенным в месяцы и разделенным равномерно чередующимися Переходными стрелками.
Я быстро сделал подсчет и сказал, указывая на самую первую отметину:
— Это первый день ен'кара прошлого года.
Беззубый рот растянулся в улыбке, глаза засверкали от удовольствия.
— Да, — ответил пленник, — это первый день ен'кара 10118 года.
— И произошло это незадолго до моего появления в доме Кернуса, — произнес я, чувствуя, как задрожал мой голос.
Я снова протянул ему бутыль.
— Ваш календарь очень точен, — сказал я. — Он вполне достоин писца.
— Я — писец, — сказал человек.
— Я знаю, — ответил я.
— Меня зовут Капрус, — добавил он.
— И это я знаю.
За спиной у меня раздался громкий смех. Я вскочил на ноги и схватился за меч. В сопровождении четырех вооруженных арбалетами охранников в дверном проеме стоял Кернус. Из-за плеча у него выглядывал стражник, которого я угощал пагой, а ещё дальше, в коридоре, виднелся человек, которого я все эти долгие месяцы принимал за Капруса. На его лице играла кривая ухмылка.
Они вошли в камеру.
— Не нужно вытаскивать оружие, — сказал Кернус.
Я усмехнулся. Это было бы действительно глупо. Охранники направили на меня арбалеты. С такого расстояния выпущенные из них стрелы прошили бы меня насквозь.
Охранник, тот самый, которого я поил пагой, подошел к Капрусу, вырвал у него из рук бутыль и с отвращением вытер рукавом туники её горлышко.
— По-моему, вы обещали вернуть эту бутыль мне, — заметил охранник.
— Она твоя, — ответил я. — Ты её заслужил.
Стражник рассмеялся и приложил бутыль к губам.
— Из тебя, Несущий Смерть, — насмешливо произнес Кернус, — никогда бы не вышел настоящий игрок.
— Вероятно, так и есть, — ответил я.
— Заковать его в цепи, — приказал Кернус.
Один из охранников поставил арбалет в угол камеры и принес из коридора тяжелые наручники. Мне скрутили руки за спиной, и я почувствовал прикосновение к запястьям холодной стали.
— А теперь, Капрус, — сказал Кернус, взглянув на жалкую, изможденную фигуру прикованного к стене человека, — позволь представить тебе Тэрла Кэбота из Ко-Ро-Ба.
Я был поражен.
— Тэрл Кэбот, — произнес я деревянным от напряжения голосом, — убит в Ко-Ро-Ба.
— Нет, — покачал головой Кернус. — В Ко-Ро-Ба убит воин из Тентиса по имени Сандрос.
Я удивленно посмотрел на него.
— Сандрос считал, что он должен принадлежать к черной касте, — продолжал Кернус. — Он полагал, что именно для вступления в неё его направили в Ко-Ро-Ба. На самом же деле его послали туда умереть от ножа наемного убийцы. Мне подумалось, что его внешнее сходство с неким коробанским воином, оставленный поблизости обрывок зеленой нарукавной повязки и тот факт, что убийство было совершено ночью, наведут Тэрла Кэбота на мысль о неудавшемся покушении на него самого и породят у него желание отправиться за разъяснением причин в Ар. А уж попав сюда, он, несомненно, попытается проникнуть в дом Кернуса.
У меня пропал дар речи.
— Сандрос был глупец. Его послали в Ко-Ро-Ба только для того, чтобы убить и дать тем самым тебе возможность попасть в мой дом, где на самом деле весь этот год ты был моим пленником.
— Наверное, есть какая-то причина, почему вы хотели, чтобы я был здесь? — спросил я.
— Давай оставим этот спектакль, Тэрл Кэбот. Мы знали, что у Царствующих Жрецов имеются подозрения насчет нашего дома. По крайней мере, мы полагали, что они должны у них быть. И такая простая, хотя и бесполезная для них уловка, как внедрение ими в наш дом дикарок с Земли, подтвердила наши предположения.
Однако этого для них было явно недостаточно; для глубокой, всесторонней проверки им нужен был здесь мужчина. И, естественно, при возможности они захотели бы направить сюда такого человека, как Тэрл Кэбот.
— Вы правильно все рассчитали, — заметил я.
Кернус рассмеялся.
— Вот мы и решили им помочь. А для того чтобы гарантировать себе прибытие к нам именно Тэрла Кэбота, которого мы уже хорошо знаем и с которым у нас свои старые счеты в деле с яйцом Царствующих Жрецов, мы послали в Ко-Ро-Ба Сандроса из Тентиса, чтобы этот бедный глупец был убит там якобы вместо тебя по ошибке, что помогло бы тебе попасть сюда, к нам.
— Вы разыграли эту партию блестяще, — не мог не признать я.
— Таким вот образом мы и организовали прибытие и устройство в нашем доме тебя — шпиона Царствующих Жрецов, действующего здесь, по их представлениям, осторожно и очень успешно. А мы тем временем на самом деле все эти месяцы занимались своим делом, используя тебя, терпеливо помогающего нам болвана, в качестве гарантии того, что Царствующие Жрецы не пошлют сюда кого-нибудь еще.
Кернус запрокинул голову и громко расхохотался.
— Вы все время говорите «мы» и «наше дело», — заметил я.
Кернус окинул меня неприязненным взглядом.
— Шутки в сторону, воин, — сказал он, и на его губах заиграла улыбка. — Идет война, Тэрл Кэбот. И пощады в ней никому не было и не будет.
Я снова кивнул, полностью принимая его слова.
Идет война. Я проиграл. Потерпел в ней поражение.
— Вы убьете меня? — поинтересовался я.
— В отношении тебя, Тэрл Кэбот, у меня есть очень интересный план. Я вынашивал его все эти долгие месяцы.
— И в чем он состоит?
— В свое время ты об этом непременно узнаешь. А пока что нам не следует забывать о нашей маленькой красавице.
Все во мне замерло.
— Сура доложила, что Велла прекрасно овладела всем курсом обучения и способна теперь, доставить своему хозяину наивысшее наслаждение.
Я рванул наручники, цепи прочно сковывали запястья.
— Насколько я знаю, — продолжал Кернус, — она ожидала, что её и двух других дикарок приобретет агент Царствующих Жрецов, чтобы выпустить впоследствии на свободу.
Во мне начала подниматься волна бешеной ярости.
— Поэтому, я надеюсь, на предстоящих торгах она покажет себя во всей своей красоте.
Единственным моим желанием сейчас было разорвать наручники и вцепиться ему в глотку.
— Думаю, это будет интересное зрелище, — сказал Кернус. — Я хочу предоставить тебе возможность тоже его посмотреть.
Я едва не задохнулся от бешенства.
— В чем дело? Неужели тебе не хочется увидеть, как эта маленькая красавица демонстрирует себя, выступая на подмостках невольничьего рынка? — Его губы растянулись в ухмылке. — Надеюсь, она вместе с остальными принесет дому Кернуса достаточно золота, которое мы сможем вложить в реализацию нашего дела. А девчонка не скоро ещё поймет, что её продали по-настоящему.
— Ты слин! — закричал я и рванулся к Кернусу. Двое стоявших около него охранников тут же оттолкнули меня назад и крепко схватили за руки.
— Из тебя, Тэрл Кэбот, никогда бы не вышел настоящий игрок.
— Слин! Слин! — кричал я, задыхаясь от переполняющей меня ярости.
— С Кейджералией тебя, — бросил напоследок Кернус, поворачиваясь и выходя из камеры.
Невидящим взглядом я уставился ему в спину. Двое державших меня охранников расхохотались.
— С Кейджералией, — с трудом выдавил я из себя. — С Кейджералией.
Глава 19. КУРУМАНСКИЙ НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК
Элизабет Кардуэл, Вирджиния Кент и Филлис Робертсон не были выставлены на продажу в первый день Праздника Любви, хотя их ещё утром доставили в транспортировочных корзинах на Куруманский невольничий рынок. Праздник Любви, как я, наверное, уже упоминал, отмечается в самый разгар лета, в течение пятидневного периода Пятой переходной стрелки. Это также время проведения наиболее интересных и ответственных поединков на игрищах и заездов на состязаниях тарнов. Кернус, чутко улавливая настроение толпы, решил заставить ещё подождать эти несколько сотен покупателей, нетерпение которых, подогреваемое в течение долгих месяцев настойчиво распространяемыми слухами о красоте и выучке рабынь-дикарок, первых тренированных дикарок Гора, дошло до предела. Многим горианским невольницам в эти первые дни праздника пришлось подниматься на подмостки и быть проданными, к своему собственному горькому разочарованию и ярости их владельцев, буквально за бесценок, пока основной контингент покупателей придерживал свое золото для приобретения этих широко разрекламированных обученных дикарок. Вечер четвертого дня Праздника Любви представлял собой кульминационный момент с точки зрения работорговли. Пятый день празднества отводился для игрищ и рассматривался горожанами как своеобразное подведение итогов сезонных поединков и состязаний за год. В этот день стадионы были забиты до отказа. Все остальные проблемы жизни города отходили на второй план. Поэтому именно вечером четвертого дня Кернус решил выставить Элизабет Кардуэл, Вирджинию Кент и Филлис Роберт