Я просматриваю с Демирбагом досье Агджи. Мы находим письмо, которое он выслал папе. Письмо написано каллиграфическим почерком, буковка к буковке. У Агджи парез правой руки. Он пишет, держа ручку всеми пятью пальцами.
— Еще у него больные почки и легкие, — добавляет Демирбаг.
При виде письма адвокат оживляется.
— Папа был для Агджи самым важным человеком. Ведь сейчас он отбывает наказание за другое, за мнимое убийство Ипекчи.
Мнимое, потому что спустя годы Агджа сказал, что это не он стрелял в Ипекчи. Что тогда он только следил, не идет ли кто.
— Будь он конъюнктурщиком, он бы уже давно забыл о папе, — продолжает Демирбаг. — А он говорит о нем без перерыва! Вспоминает их встречу, то, что папа простил его и обнял как сына. Агджа тоже любил его как отца.
Когда я только занялся делом Агджи, я не знал ничего о папе, Ватикане, христианстве. Но я быстро осознал: для того чтобы понять своего клиента, мне придется понять папу. Сегодня я знаю, что он был великим человеком, величайшим из живших на свете. Али Агджа тоже так считает.
Он хотел поехать на его похороны. И это вовсе не была попытка привлечь к себе внимание. Он просто хотел там быть. Не вышло. Но, как только он выйдет на свободу, он поедет на могилу Иоанна Павла II. Я знаю, что он очень по нему тоскует.
Агджа и папа встречались лишь однажды: в 1983 году, во время знаменитого визита Иоанна Павла в тюрьму. Несмотря на это, до самой смерти папы Агджа называл его своим лучшим другом. Его брат всем рассказывает, что, стоило ему захотеть, он мог стать кардиналом — так сильна была дружба между Али Агджой и Иоанном Павлом II.
Папа говорил, что во время их беседы Агджа опасался мести Девы Марии Фатимской, которая, как уверяют католики по всему свету, отвела руку убийцы. Иоанн Павел II его успокаивал. “Она тебя любит”, — говорил он о Марии.
Агджа запомнил ту встречу иначе.
“Ватикан хотел, чтобы я крестился, это была одна из причин визита папы, — сказал он итальянским журналистам. — Поэтому мы говорили о религии. Я рассказал папе об откровении, которое было мне ниспослано Богом. Папа мне поверил”.
Агджа и сегодня повторяет, что он мессия.
Говорит, что стрелял в папу, потому что Господь лично велел ему это сделать. “В последний момент я хотел отказаться, поехать на вокзал Термини, отправиться поездом в Цюрих и жить там спокойной жизнью. И тогда свершилось чудо. В мгновение секунды я понял, что должен вернуться и застрелить его”, — сказал он журналистам.
Агджа говорит, что лишь выполнял пророчество. Выполнял, потому что кто-то же должен был выполнить. Бог хотел, чтобы это был Мехмет Али Агджа, новый мессия, родившийся в бедной семье, в Хекимхане, неподалеку от пахнущей абрикосами Малатьи, морозной зимой 1958 года.
У семьи Агджа очень скромно обставленная квартира. В гостиной только две тахты, старый вылинявший ковер и буржуйка, возле которой сидит Фатма.
— Ваш брат называет себя мессией. Что вы об этом думаете? — спрашиваю я Аднана.
Тишина. Головы дядьев застыли, молчание немилосердно затягивается.
— Мы этого до конца не понимаем, — наконец отзывается Аднан. — Мы простые люди, а тут профессора нужны. Но ведь в фатимском предсказании написано о моем брате, так или нет? И написано, что мир ждет много страданий. Пока все сбывается. Мой брат, когда выйдет из тюрьмы, напишет книгу. Там он все объяснит. Эта будет такая книжка, как “Код да Винчи”, которая христианам показала, как все было с их религией.
Мустафа Демирбаг тоже считает, что в этом что-то есть.
— Вначале я решил, что все это чепуха. Я изменил свое мнение, когда Агджа вышел на свободу. Я увидел его измученным, напуганным тем, что пишут о нем в газетах.
“Убийца на свободе!”, “Сатана среди нас!” — кричали заголовки. И среди этих помоев Агджа смотрел на меня глазами ребенка.
— И что это значит?
— Я понял, что они его распнут. В точности как Иисуса.
2006
Агджа выходит из тюрьмы. Турецкий суд засчитывает ему девятнадцать лет, которые он отсидел в Италии. Кроме того, судья признает, что Агджа подпадает под амнистию, проводившуюся несколькими годами ранее.
Однако бывший террорист проводит на свободе только восемь дней. Несколько из них — с Аднаном и Фатмой, остальные — с Мустафой Демирбагом.
— Ничего особенного мы не делали, — говорит Аднан. — Али смотрел телевизор, немного поговорили.
— Как-то раз мы пошли погулять на набережную Босфора, в районе Кадыкёй, — говорит Демирбаг. — Агджа надел шапку и темные очки. Несмотря на это, его узнали двое, попросили автограф. Я знаю, что ему это было приятно. Но больше всего он радовался тому, что уже не нужно есть пластмассовыми вилкой и ножом и что он чувствует ветер на лице. Он сказал мне: “Ты даже не представляешь, какое это прекрасное чувство — дышать как свободный человек”.
Где жил Агджа? Демирбаг не хочет говорить.
— У друзей, — коротко отвечает он.
Кто прислал к выходу из тюрьмы роскошный лимузин? Адвокат говорит, что не знает.
— Стояла машина, мы сели и поехали.
Турецкие журналисты пишут, что это “Серые волки” организовали машину и квартиру. Еще пишут, что друзья-террористы оплачивают адвоката и способствуют скорейшему освобождению Агджи. Многие из них стали бизнесменами, политиками, высокопоставленными лицами. На итальянское правосудие влияния они не имели. На турецкое, видимо, имеют.
После выхода Агджи из тюрьмы турецкая пресса в возмущении. Под ее давлением министр юстиции велит суду пересмотреть дело. Приговор выносят в рекордные сроки. Через восемь дней после освобождения за Агждой приходит полиция.
— Я ждал вас, — говорит Агджа. Офицер полиции, который руководил арестом, скажет потом, что Али не оказывал сопротивления. Он не был удивлен, может, только опечален.
Агджа еще на четыре года возвращается в тюрьму Картал.
Нюкхет Ипекчи, дочка Абди, первой жертвы Агджи, никогда не забудет дня, когда погиб ее отец.
— Это не только моя личная драма, эта драма всей Турции. Он был одним из немногих, кто мог остановить террор, — говорит она.
На момент гибели Ипекчи было сорок девять лет. В терроризме и анархии он обвинял и левых, и правых. Его не любили ни политики, ни террористы. Но им приходилось с ним считаться. Поэтому он и погиб.
— Понтифик совершил огромную ошибку, простив Агджу, — считает дочь Ипекчи. — Простить можно того, кто об этом просит. Агджа не просил. Более того, он так и не извинился перед моей семьей за то, что случилось. У папы просил прощения? Вот видите, тоже нет. Он грубиян и хам. Когда его спрашивают о покушении на моего отца, он может рассмеяться в лицо. А потом повторяет:
“Папа простил меня, и вы должны простить”.
Госпожа Ипекчи хочет, чтобы за решетку попали и другие бывшие террористы. Орал Челик, который руководил покушением на ее отца, как и на папу, никогда не сидел в тюрьме. Он даже написал книгу о покушении на папу. Рекламировал ее как “первую правдивую на сто процентов”.
— Это сплошной бред, — говорит о книжке Челика один из турецких журналистов. — Ее главная мысль заключается в следующем: Ватикан и итальянская разведка дали денег на убийство папы. Эту теорию сейчас активно пропагандируют “Серые волки”, но ни один человек в здравом уме ее не поддерживает.
Еще недавно Челик был президентом спортивного клуба “Малатьяспор”. Того самого, с искусственной травой и с фанатами, поющими об Агдже.
2010
Мехмет Али Агджа вышел на свободу в январе 2010 года. Он обещал фильмы, интервью, “всю правду о покушении на папу” и даже участие в турецких “Танцах со звездами”. Его адвокат по телефону уверял меня, что Агджа поедет в Ватикан на могилу Иоанна Павла II. И сразу же после этого прилетит в Краков и Вадовице.
В то же время он предупреждал, что Агджа никогда не станет просить прощения у семьи Ипекчи. Потому что не за что.
Однако, когда Агджа вышел из тюрьмы, его адвокат перестал отвечать на телефонные звонки. Несколькими днями позже его телефон отключился. С тех пор мне так и не удалось связаться с адвокатом.
С Аднаном Агджой я долгое время поддерживал контакт. Мы высылали друг другу эсэмэс с поздравлениями: я ему на Курбан-байрам, он мне на Рождество. Он просил меня помочь получить для всей его семьи польское гражданство. Говорил, что в Турции он не чувствует себя хорошо. “Ведь папа говорил, что мы его семья. Разве у семьи может быть другое гражданство?” — спрашивал он.
Когда же его брат вышел из тюрьмы, телефон Аднана Агджи тоже замолчал.
После выхода из тюрьмы Мехмет Али Агджа исчез, как в воду канул.
Госпожа Ататюрк
Он обедает с нами в ресторане. Решает вопросы в госучреждениях. Выглядывает из кошелька, взирает с портрета на стене и с первых полос газет. Он стоит с нами в очереди и потеет в бане. Даже в каморке смотрительницы общественного туалета висит его портрет.
— Если ты вдруг понимаешь, что уже пятнадцать минут не видел ни одного Ататюрка, беги! — говорит Бастиан, преподаватель немецкого в Стамбуле. — Это значит, что ты уже не в Турции. Должно быть, ты не заметил, как перешел границу.
И он прав.
С первого класса турки сочиняют в честь Ататюрка стихи и устраивают представления. А став взрослыми, заставляют каждого иностранца пройти нехитрый тест из одного вопроса: “Что ты думаешь об Ататюрке?”
Не сдавший тест рискует растерять всех знакомых. А успешно сдать его можно, дав единственно правильный ответ: “Я считаю, что он был выдающимся государственным деятелем. Турции невероятно повезло, что у нее был такой лидер”.
Любой другой ответ приведет к проигрышу. Ататюрк превратился в божество. Причем монотеистическое. Многие турки действительно верят, что он смотрит на них с неба и помогает стране. Более того, они ездят в городок Ардахан в северо-восточной Турции и устраивают своеобразный ритуал поклонения: смотрят на гору, которая отбрасывает тень, напоминающую тень Отца Турок. Увидев ее, они танцуют, смеются и плачут. А потом пируют.