Сани свернули на Гороховую, поехали к Адмиралтейству. На углу с Казанской княгиня вдруг вспомнила про Желейкину. Как она? Оправилась ли от потрясений?
И приказала извозчику свернуть.
Знакомый швейцар, узнав Сашеньку, тут же сообщил, что нелюбимая им жиличка съехала:
— И слава богу! Чуть не убили меня из-за нее.
Сашенька спросила адрес, швейцар покачал головой:
— И знать не хочу.
Садясь обратно, княгиня вспомнила, что здесь на Казанской находится Вторая гимназия, в которой учителем словесности служит Чепурин, любовник Ксении Разруляевой. Вдруг он знает, кто отец Лешеньки?
Княгиня Тарусова, конечно, не догадывалась, что директора гимназии Сатарова за глаза звали Сатаной, однако после часа беседы с ним готова была продать душу дьяволу за то, чтобы побыстрее ее закончить. Сатаров, не замолкая ни на минуту, восхвалял вверенное заведение, понося при этом остальные:
— Мы будем счастливы, повторяю, счастливы воспитывать потомка славного рода Стрельцовых. Как, кстати, здоровье вашего батюшки?
— И вам такого желает, — с раздражением ответила Сашенька.
— А вашего дражайшего супруга? Не согласится ли он выступить с лекцией перед выпускниками? Многие из них находятся под впечатлением от его успехов и мечтают о карьере юриста.
— Если остановим выбор на вашей гимназии.
— В этом не сомневаюсь.
— Тогда конечно. Кстати, князь просил узнать, хорошо ли у вас преподают словесность?
— Лучше, чем где бы то ни было.
— Могу переговорить с учителем?
— Да… Но, простите, зачем?
— Хочу убедиться, что соотечественник. Потому что в Первой гимназии русскую словесность преподает пруссак, — с ходу придумала Сашенька.
— Не может быть.
— Но вы же только что ругали Первую гимназию.
— Ну да, конечно.
— Как фамилия вашего учителя?
— Чепурин.
— Еврей?
— Что вы? Русак, чистокровный русак. Между прочим, мой зять.
Сашенька чуть не подпрыгнула. Чепурин вчера не сказал, что женат.
— Вернее, бывший. Моя дочь умерла.
— Очень жаль, — искренне произнесла княгиня.
А то бы Чепурин у нее поплясал.
— Позовите его. Хочу убедиться самолично.
— Простите, у нас не принято.
— Считайте это капризом дочери миллионера, которая размышляет, отдать ли сына в вашу гимназию.
Чепурин княгиню сразу узнал и от волнения забыл поздороваться. Застыл как вкопанный посреди кабинета.
— Георгий Модестович наш самый молодой и перспективный преподаватель, — вещал тем временем Сатаров. — Ращу его себе на смену. Да-с! Уверен, что, когда ваш сынишка будет оканчивать нашу гимназию, этот кабинет будет занимать Георгий Модестович.
— Даже так? Тогда желаю переговорить с ним лично, тет-а-тет.
Сатаров открыл рот, но возразить Сашенька не позволила:
— Еще один каприз. Привыкайте. У меня их много.
Директор развел руками и удалился.
— Зачем пришли? — спросил Чепурин.
— Я супруга адвоката Тарусова, он будет защищать Ксению, — соврала Сашенька. А что оставалось?
— Тише, умоляю, — взмолился Георгий Модестович, указав на дверь.
Сашенька бесшумно подошла к двери и открыла ее. Сатана, стоявший прислонясь к ней ухом, чуть не упал.
— Что-то забыли? — уточнила она.
— Перо, — нашелся директор гимназии.
Проследив, чтобы, взяв перо, Сатана удалился, Сашенька закрыла дверь и вернулась к Чепурину:
— Вас в участке били?
— Нет. Не давали пить. Это так мучительно.
— И вы оговорили Ксению.
— Да. Следователь грозился сообщить сюда, в гимназию, что я подозреваемый. Если Сатана узнает…
— Сатана?
— Директор.
— Конечно, узнает. Вас вызовут в суд.
— Нет! Следователь обещал…
— И вы поверили? Господи, чему вы учите детей? Сами о жизни ничего не знаете…
— Наверно, вы правы. А ваш муж действительно адвокат?
Сашенька кивнула.
— Он сможет помочь? Если потеряю службу…
— Главное сейчас помочь Ксении.
— Согласен. Но…
— Или считаете ее убийцей?
— Не знаю… честно не знаю. Если рассуждать логически, больше некому.
— А мотив?
— Избавиться от мужа. Они с Разруляевым всегда были чужими. Абсолютно чужими. Их ничего не связывало.
— А Лешенька?
— Разруляев ему не отец.
— Не может быть, — изобразила изумление княгиня.
— Еще как может. Ксения вообще ни разу не была с мужем.
— Откуда вам это известно?
— Она призналась.
— И кто отец Лешеньки? Вы?
— Нет. Мы знакомы всего год. Гуравицкий.
Сашенька готова была пуститься в пляс. И Ксения, и ее покойный муж сказали своим любовникам одно и то же. А значит, сие — правда!
— Зачем вы попросили роман Гуравицкого? — Этот вопрос очень интриговал Сашеньку.
А вдруг Чепурин жалок только с виду? Вдруг он убийца? Смерть Разруляева давала ему шанс стать мужем обеспеченной женщины. Но зачем ему убивать Вязникова и Пшенкина? Как зачем? Для отвода глаз. Оба они бывшие крепостные его возлюбленной, а значит, хорошо знакомы с Разруляевым. Чепурину требовалась связь между жертвами. Неважно какая.
— Мы часто говорили о Гуравицком, — объяснил Георгий Модестович. — Для Ксении его исчезновение было страшным ударом. Ради него она пожертвовала тем, что обязана была сохранить — честью. А Гуравицкий ее обманул. Сорвал цветочек и испарился.
— Не испарился. Шелагуров вынудил его покинуть страну.
— Перед самым отъездом Гуравицкий поклялся Ксении вернуться через месяц, чтобы поставить Шелагурова перед фактом — Ксения не девица, кто ее возьмет? Но не приехал ни через месяц, ни через два. Еще чуть-чуть, и пикантное положение Ксении стало бы заметно. Ей пришлось открыться Разруляеву, которого Шелагуров почему-то вознамерился сделать своим зятем. В итоге честь была спасена, но жизнь оказалась разбита. Разруляев, совсем недавно ее боготворивший, став мужем, перестал замечать. Ксения честно пыталась стать ему женой, настоящей женой, но он ее отверг. Предпочел кружевницу. Вот почему Ксения так мучилась вопросом: по какой причине Гуравицкий ее бросил? Мы не раз это с ней обсуждали, но, не зная человека, невозможно понять мотивов, которые им движут. Потому и попросил его роман. Любой автор раскрывается через книги. А я преподаю словесность. Кто лучше меня прочтет между строк?
Сашенька подумала, что, будь она на месте Ксении, Чепурин оказался бы последним, к кому бы обратилась за подобной помощью. Но, видимо, у несчастной женщины иных собеседников не было. И она обратилась к тому, кто был рядом.
Не к преступнику ли?
— И каково ваше мнение о нем? Почему Гуравицкий бросил Ксению?
— Он эгоист, одержимый сверхидеей. Такие, как Гуравицкий, способны зарезать сотни, тысячи ни в чем не повинных людей ради иллюзорного счастья для всех. Но собой ради него пожертвовать не готовы. Не их это удел. Потому что они выше, умнее, важнее толпы. Созданы, чтобы подчинять, а не подчиняться. Подобные личности всегда безответственны по отношению к близким. Им на них наплевать. Что важнее, страдания Ксении или революция? Конечно, революция.
Сашенька поежилась. А вдруг и сам Чепурин одержим подобной сверхидеей? Иначе откуда он столько знает про революционеров?
— Мне пора, — сказала княгиня, вставая.
Скорее, скорее в сыскное к Крутилину, думала она.
— Чепурин? — удивился Иван Дмитриевич. — Ну нет.
— Почему? — спросила княгиня, удобно устраиваясь в кабинете.
— Во-первых, глуповат. Во-вторых, слюнтяй. В-третьих, проверни он этот фокус, домой бы Ксению не пустил — пил бы с ней кофе в Пассаже до морковкиного заговения. А он, наоборот, оттуда сорвался, позабыв впопыхах шинель. В результате чего привел ее обратно в квартиру. Нет, не он это, не он. Больше скажу, думаю, что Чепурин, а не Шелагуров станет следующей жертвой.
— Почему?
— Как почему? Соперник.
— Но Шелагурова охраняют.
— Чепурина тоже. Возле гимназии выставил агентов. Если Гуравицкий попытается туда проникнуть, они его задержат. Скорей бы! Трое невинных душ в тюрьме сидят.
— Но если знаете, что невиновны, почему не выпускаете?
— Боюсь вспугнуть Гуравицкого. Да и не я решаю. Вот когда поймаю…
— А если ошибетесь насчет следующей жертвы? Вдруг не Шелагуров и не Чепурин?
— Следующая глава должна поступить во вторник. У меня будет двое суток. Я найду его, клянусь. Ишь какой. Я ему покажу Кобылина.
Прыжов принял княгиню холодно:
— Совестить приехала?
— Лёшич! Ты знаешь мое отношение к Наталье. Но она беременна.
— Не беременна. Просто задержка. Банальная обычная задержка, истечения к Наталье приходят нерегулярно.
— А если ошибаешься?
— И что? Да, я сделал глупость. Согласен, ты меня предупреждала. Но теперь хочу ошибку исправить.
— Ошибку? Это ребенок. Твой ребенок.
— Поверь, так будет лучше и для Натальи, и для меня. Они с мамашей смотрят на меня сверху вниз. Я их обеспечиваю, но при этом я для них никто. Должен подчиняться, словно последний приживал. О таком ли счастье мечтал?
— Вам надо разъехаться с маман.
— Нет. Все кончено. Поздно. Я нашел, что искал…
— Нюшу?
— Да. Представь себе. Для нее я бог и царь. Потому что не поколачиваю, вежлив, ласков, обходителен. Нюша смотрит мне в рот, пытается угадать мои желанья.
— От Натальи ты тоже был без ума.
— Ты по-прежнему ведешь расследование? — перевел Прыжов разговор на другую тему.
Сашенька кивнула.
— Тогда тебя кое-что должно заинтересовать. Я начал разбирать учетные книги Пшенкина. Выяснил, что каждый месяц он получал крупную сумму денег, сначала двести, потом пятьсот рублей, в последние месяцы аж по тысяче.
— От кого?
— Неизвестно. Проводил их как займы от неустановленного лица. Фамилии в книгах нет, одни инициалы, ББ. Эти буквы тебе о чем-то говорят?
— Нет.
— Нюша тоже не знает. И вот что еще… Вчера к нам в гости…
— К вам с Нюшей?
Прыжов кивнул:
— …приходила Мария Поликарповна Вязникова, сестра Петра Пшенкина. Оказывается, в сейфе ее мужа Петр хранил какие-то важные бумаги, которые после убийства Семена Вязникова бесследно исчезли.