Я не замечал никаких намёков на то, что она готовится метнуть заклинание, но в то время как обычное наказание за убийство одного джен-теп другим – смерть, обычное наказание за убийство Чёрной Тени – подарки и трёхдневный пир. Я подошёл к кровати и сел в уголке в нескольких футах от сестры. Её озадаченное лицо заставило меня почувствовать себя упрямым ребёнком.
– Я была там, при дворе, знаешь ли, – сказала она.
Я напрягся, мысленно пролистывая последние несколько дней, пытаясь вспомнить её лицо в толпе аристократов и придворных. Как я мог её пропустить? Меня тряхнул озноб при мысли о том, что кто-то из моей семьи подобрался ко мне так близко, а я не заметил.
– Когда? Сегодня?
– Сегодня. Вообще-то вчера и позавчера тоже. Вы с Джиневрой дали отличное представление.
– С Джиневрой?
– С королевой, глупый. Думаю, тебе стоит улучить минутку, чтобы выучить её имя, если ты собираешься быть хоть чем-то нам полезен.
– Не представляю ничего, что мне хотелось бы меньше, чем быть полезным семье, Ша-маат.
Она вздохнула.
– Милый брат, всегда было неважно, чего мы хотим. Ты – Келлен из дома Ке, и будешь делать то…
– Теперь меня зовут Келлен Аргос, сестра. Уже некоторое время. Ты могла бы к этому привыкнуть.
– Нет, брат, я к этому не привыкну, – раздражённо ответила она. – Кроме того, Келлен – детское имя, как моим детским именем было Шелла. А ты уже давно вырос.
Пришёл мой черёд сердиться.
– Я был бы счастлив взять имя мужчины, Ша-маат, но наш отец забыл уговорить совет предложить мне его. Может, потому, что был слишком занят попытками меня убить.
Она грациозно встала, как будто отрепетировала, что встанет именно так – как делала и всё остальное. Подошла к кровати и ласково приложила ладонь к моей щеке. Я ощутил всепоглощающее желание приложить ладонь к её щеке, чтобы снова почувствовать связь с желтоволосой девочкой, с которой я спорил, когда мы были детьми. Наклонившись, она прошептала:
– Давай не будем ссориться, брат. Разве ты не хочешь увидеть свой подарок?
Лёгкое шуршание шёлка заставило меня поднять глаза. Сестра вытащила из-за лифа платья карту с прикреплённым к ней шнурком. Карта была чуть больше карт аргосской колоды. Вообще-то раньше я всего однажды видел карту такой величины.
– Позволь догадаться. Ты принесла мне очередную магическую карту отца, чтобы он мог вывалить на меня ещё больше своих указов?
– Лучше, – сказала она, отойдя от меня и оглядывая комнату. – Мне нужна свеча. Вообще-то предпочтительней лампа.
На столике рядом с кроватью стояла масляная лампа. Я зажёг её с помощью нескольких крупинок порошка и протянул сестре. Она пристроила лампу на подлокотнике софы, потом взяла карту за шнурок, так что та повисла перед пламенем. Свободной рукой она щёлкнула карту, заставив её вращаться. Свет лампы начал проходить сквозь карту, отбрасывая тени на стену.
Сестра посмотрела на меня.
– Ты не хотел бы сотворить заклинание?
– Ты же знаешь, я не могу задействовать магию шёлка.
Она пожала плечами и сделала несколько магических жестов правой рукой, после чего произнесла заклинание. Я мог бы повторить каждое её движение, произнести те же самые слоги, но это не дало бы никакого результата.
– Рхеа нафан, – сказала она.
Свет лампы заколебался, как будто пламя затанцевало. Ша-маат вообще не прикасалась к карте, но карта начала парить сама по себе, вращаясь всё быстрей и быстрей. Тени на стене двигались и дёргались, как будто грубый набросок углём рисовали и перерисовывали быстрее, чем можно было уследить взглядом. Я ожидал увидеть лицо, но вместо него появился особняк в стиле джен-теп, больше почти всех обычных домов; такие особняки приличествуют благородной семье. Хотя проекция была нарисована чёрным, мысленно я увидел крышу цвета меди, красно-коричневые ступени и беломраморные стены. Деревья кэт покачивались, их длинные ветви с тонкими, смахивающими на верёвки сучьями мотались на ветру, листья, похожие на наконечники стрел, манили меня, как нежные руки. Я не видел всего этого больше двух лет.
– Дом, – произнёс я. Слово было таким тихим, что я сам едва его расслышал. – Ты сделала магическую карту нашего дома.
Сестра обняла меня сзади.
– С днём рождения, брат.
– Это… Наверное, ушли месяцы, чтобы создать такое. Зачем?
Мне хотелось видеть выражение её лица, но, как я ни старался, я не мог отвести взгляд от проекции.
– Потому что я знаю, как сильно ты по нему скучаешь. Потому что недавно был твой день рождения, и даже после всех глупостей, которые ты натворил, я тебя люблю.
Её руки разжались, я услышал, как она шагнула назад, к столу. Мгновение спустя мелькание теней прекратилось, рисунок исчез со стены.
Я повернулся и увидел, что сестра стоит передо мной, протягивая мне карту. Карта была тёплой на ощупь.
– Теперь ты сможешь увидеть его всякий раз, когда захочешь.
– Ты же знаешь, я не могу творить заклинания, Ша-маат. Для меня это просто карта.
– Тогда всякий раз, когда ты снова захочешь увидеть дом, пошли за мной, дорогой брат, и я приду и сотворю для тебя заклинания.
Ну да, конечно. Ещё один трюк, ещё одна игра, ещё одно орудие, с помощью которого можно меня контролировать. Я начал отворачиваться, но нежность в голосе сестры удержала меня.
– Или просто возвращайся со мной, и тебе никогда больше не понадобятся такие ухищрения.
Я резко повернулся, всматриваясь в неё, чтобы понять, не издеваются ли надо мной, но её лицо было полно искреннего страстного желания.
– Что ты такое говоришь, Шелла?
– Теперь ты должен называть меня Ша-маат, брат.
Она осторожно шагнула ко мне: так можно обращаться с пугливым животным, готовым ринуться прочь.
– И моё имя – не единственное, что изменилось. Тебе больше не надо быть одному, брат. Ты можешь прийти домой.
«Дом».
Слово обрушилось на меня, как клинок убийцы, ударившего раньше, чем ты понял, что кого-то разозлил. Оно вспороло мою кожу и воткнулось между рёбер, чтобы добраться до сердца, прежде чем я успел защититься. Как можно так сильно желать того, что всегда причиняло мне лишь несчастья и боль?
Я снова посмотрел на сестру, её зелёные глаза заглянули в мои. Как легко она умела меня читать, даже когда мы были детьми. Стоило мне что-то почувствовать, подумать или спланировать, как она всё улавливала. Обычно это отвлекало меня от игры, заставляло нервничать и чувствовать себя неловко. Но теперь, увидев по её лицу: она осознала, что я вот-вот подчинюсь её воле, я понял, что тоже вижу её насквозь.
– Он послал тебя сюда, ведь так? – спросил я.
Она не ответила, и я нажал снова:
– Ответь. Тебя послал сюда Ке-хеопс?
Сестра кивнула, с глазами, всё ещё полными надежды.
– Я бы всё равно пришла, поскольку он не запретил. Но – да, отец послал меня к тебе.
Она начала частить, совсем немного.
– Поверить не могу…
Она подошла и положила руку мне на грудь.
– Брат, это правда, клянусь. Теперь отец – наш Верховный маг, и он говорит, что ты можешь вернуться домой. Ты снова будешь джен-теп, среди своего народа, радушно принятый и любимый.
Ша-маат обняла меня и положила голову мне на плечо. Приблизив губы к моему уху, она прошептала:
– Он даст тебе имя.
Я почувствовал, как её руки сомкнулись за моей спиной, притягивая меня ближе. Она предлагала мне то, что всегда казалось мне невозможным, поэтому я никогда не осмеливался этого хотеть. Собственное имя. Имя мага. Отец и в самом деле примет меня обратно?
«Предки, что со мной такое?»
Ке-хеопс связал меня контрмагией, лишив всех шансов на судьбу мага. Он позволил совету выдать ордер-заклинание на мою голову. Он послал моего лучшего друга Панакси убить меня. А теперь хватило слабого обещания, что Ке-хеопс меня примет, и я дал такую слабину?
Любовь и тепло объятий Ша-маат сказали: она знает, что в это мгновение я больше чем наполовину принадлежу ей. Она всегда знала меня лучше, чем я сам. Но я всегда понимал нашего отца лучше, чем она когда-либо его понимала.
– Что ему нужно? – спросил я, осторожно отодвинув сестру.
Если в глазах Ша-маат и была тень сожаления, я не смог её найти. Она просто смотрела, не отводя взгляда, как всегда уверенная, что, хотя я старше на два года, она умнее.
– У Ке-хеопса есть для тебя поручение, брат. Несколько простых заданий, которые ты должен исполнить, прежде чем вернёшься домой.
– Заданий? – я чуть не подавился этим словом. – У отца есть для меня задания?
Я почувствовал, что сердце меня предало, раз я не смог проделать дыру в любимой сестре раз и навсегда. Я даже разозлился на Рейчиса за то, что тот не может выразить мою ярость.
– Ша-маат, клянусь. Если ты ещё раз произнесёшь передо мной его имя, я просто выну порошки и наконец-то тебя удивлю.
Она не обратила внимания на мои слова, как всегда, когда я ей угрожал.
– Нравится тебе или нет, брат, но он – Верховный маг нашего народа и глава нашей семьи. Я знаю, как тебя обидели… некоторые поступки Ке-хеопса, но у него не было выбора.
Протянув руку, она провела кончиком пальца вдоль сложных линий Чёрной Тени вокруг моего левого глаза.
– Ни у кого из нас не было выбора.
Я отодвинулся.
– А теперь? Теперь вы все решили, что я в порядке? Не отродье демона и не одержимый дьяволом, или ещё какая-нибудь ваша чепуха? Теперь я внезапно снова стал джен-теп?
Ша-маат посмотрела мне в глаза. На мгновение мне подумалось, что я снова вижу желтоволосую девочку нашего детства, но она исчезла, и на смену ей явилась дипломат джен-теп, маг и ах какая верная дочь.
– Эти вещи не изменились, брат, да и как могли измениться? Но теперь… Теперь твоё положение изменилось, и у нас есть более неотложные дела.
Я потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. То, что она способна стоять и говорить мне всё это, приводило меня почти в такую же ярость, как то, что у меня не хватало мужества выйти из комнаты, не задав банального вопроса: