– И что же, по его мнению, я могу для него сделать?
Ша-маат кивнула, как будто теперь мы могли перейти к делу.
– Ситуация в Дароме меняется, брат. Мы больше не можем позволить себе сидеть и наблюдать, как наши ряды сокращаются, в то время как королева-ребёнок укрепляет власть. Мы полагаем, у неё есть слабое место, с помощью которого мы могли бы её контролировать, но не можем его найти.
Она обвела рукой каменные стены дворца.
– Эти проклятые дароменцы с их железом и камнем. Ты знаешь, что они вывозят их из-за моря? Железо и камень затрудняют работу некоторых форм магии. Мы надеялись, что другие наши агенты постепенно найдут способ контролировать Джиневру, но твоё прибытие всё усложнило. Брат, ты используешь своё положение, чтобы получить контроль над королевой. Ты поставишь её в уязвимое положение и раскроешь секреты, которыми мы сможем воспользоваться.
Она подошла к окну и посмотрела на угасающее солнце.
– О, и в нужный момент ты казнишь графиню Мариадну.
– Что? Почему на неё нацелились джен-теп? Что она такого сделала?
– Она отвергла кое-какие предложения, сделанные отцом. Мы не можем позволить ей усилить своё влияние.
– Тогда почему он просто не убьёт её сам? Не похоже, чтобы у него недоставало для этого сил. Когда она покинет дворец, отец сможет дотянуться до неё одним из заклинаний и погасить её жизнь так же легко, как ты погасила пламя этой лампы.
Ша-маат покачала головой.
– Ты никогда по-настоящему не понимал высших форм магии, брат. Такие действия имеют… свою цену. Душа отца должна остаться незапятнанной.
Меня никогда не переставало удивлять лицемерие убеждений моей семейки.
– А как насчёт моей души?
– Брат, я тебя люблю, но на твою душу уже предъявлены права, ты прекрасно знаешь.
Я вздрогнул, услышав эти слова. Вздрогнул от их грубой, простой, почти небрежной правды. Я был Чёрной Тенью и оттого приговорён к вечному кроваво-красному концу, который ждёт почерневшую душу. Меня нельзя спасти, поэтому с тем же успехом можно использовать. Я ничем не отличался от лошадей, тащивших плуги по землям нашей семьи, или жука-денщика[1], с помощью которого разувались.
В глубине души я ожидал услышать, как Рейчис захихикает над тем, что я позволяю собой манипулировать, а может, зарычит на Ша-маат. Но он лежал и спал, свернувшись клубком в углу, как какой-нибудь ручной зверёк. Я знал, он не виноват в том, что с ним случилось (что бы это ни было), и всё равно на краткую секунду его возненавидел. Потом возненавидел себя на куда более долгое время. И в конце концов заявил:
– Я не собираюсь убивать какую-то вдову только потому, что у неё хватило здравого смысла отказать нашему отцу.
– Она дура, – отрезала Ша-маат. – Его предложение было лучше, чем она заслуживала.
Мне захотелось сделать сестре больно, поэтому я сказал:
– Не все так жаждут принимать предложения нашего отца, как ты, Ша-маат. Некоторые находят их… недостойными.
Когда она взглянула на меня, я не увидел на её лице ни малейшей обиды, только чуть заметную самодовольную усмешку в уголках губ.
– А мне казалось, будто ты сказал, что не способен к проекционным чарам, брат.
– Тем не менее мой ответ – «нет».
Она сделала глубокий вдох и выдохнула.
– Вижу, тебе нужно немного подумать о том, как обстоят дела. Оставляю тебя здесь со всеми твоими нетронутыми иллюзиями.
Сестра повернулась к двери, и тут мне пришла в голову мысль. «Другие агенты». Она сказала, что против королевы использовали других агентов.
– Кореш и Аррасия были твоими творениями, Ша-маат?
Она обернулась и слегка кивнула, но потом склонила голову к плечу.
– Не совсем. Хотя служили нашим целям. Точнее сказать, они играли на руку нашим интересам, хотя, возможно, не до конца их понимали. Но в это вмешался ты.
У меня возник вопрос. Я снова оглянулся на Рейчиса и подумал о том, что он едва избежал смерти. Если Ша-маат ответит на следующий вопрос: «Да», все сдерживавшие меня оковы исчезнут. Я убью свою сестру здесь и сейчас.
– Ты помогла им натравить на нас лангзиера?
– Не совсем.
Мои пальцы зудели от желания почувствовать огонь красного и чёрного порошков.
– Отвечай – да или нет.
– Лангзиер предназначался не для тебя, брат. Если бы его напустили на тебя, ты бы ни за что не выжил. Аррасия, должно быть, заставила кого-то сделать так, чтобы лангзиер сосредоточился на тебе вместо своей первоначальной цели. Поблизости всегда найдутся маги, готовые сотворить небольшое колдовство за нужную цену. Будь уверен, брат, заклинание творила не я.
– Но ты дала им змею.
– Несколько месяцев назад и для того, чтобы они воспользовались ею в нужное время в нужных целях. А не для какой-то мелкой вендетты против тебя. Я сообщила им, что лишаю их своей поддержки. Немедленно.
Вот почему они впали в такое отчаяние и, наверное, наняли первого попавшегося убийцу. Они рассчитывали на магическую помощь, чтобы от меня защититься, а Ша-маат их бросила? Интересно, сказала ли она наставникам, что она моя сестра.
– Все эти заговоры. Все эти твои и отцовские планы. – Я протянул ей карту. – Мне нечего с ними делать, Шелла.
– Меня зовут Ша-маат!
Гнев в её голосе был резким. Ломким.
Несколько мгновений она молча дышала, потом сказала:
– Ты должен привыкнуть называть меня так, брат. Ты должен…
Не договорив, она снова подошла ко мне и взяла мои руки в свои. Сомкнув мои пальцы на карте, слегка поцеловала её, потом меня.
– Ты выполнишь приказы нашего Верховного мага. Ты сделаешь то, что прикажет твой Верховный маг, хотя, возможно, не сразу с этим смиришься. Ты поступишь так, потому что ты джен-теп, как бы глупо ни носился со своими аргосскими претензиями, вырядившись в нелепую одежду, словно пастух приграничья, в нелепую шляпу с дурацкими суеверными символами. Ты выведаешь для нас секреты королевы и, когда настанет нужное время, убьёшь графиню. А потом вернёшься домой, к нашей семье. Ко мне.
Её спокойная уверенность была как указ, произнесённый магистратом, словно тысяча человек в стальных доспехах стояли рядом, готовые привести приговор в исполнение. Как будто я был одним из тысячи. Это было почти непреодолимо.
– Почему?
Я попытался превратить свой вопрос в насмешку, отказ; хотя бы сделать его началом нового спора. Вместо этого он прозвучал обиженно и совершенно искренне.
В глазах Ша-маат заблестели едва заметные слезинки.
– Потому что несмотря на всё, что ты о себе думаешь, несмотря на весь твой ум, у тебя есть одна огромная слабость, брат. Ты мечтаешь о семье. Ты жаждешь любви. Дароменские варвары отыщут это в тебе. Будь осторожен – как бы с помощью своей находки они тебя не уничтожили.
Закрывая за собой дверь, сестра сказала:
– С прошедшим, Келлен. Хотела бы я подарить тебе что-нибудь получше.
Хитрость
Проблема тренировки изгоев не в том, чтобы заставить их перестать лгать, а в том, чтобы заставить их понять: то, что они привыкли выживать с помощью лжи, не означает, что остальные люди не могут лгать куда лучше их самих.
Глава 19Воображаемые беседы
Карета летела по Северной Дароменской Императорской дороге; растущие вдоль неё деревья и кусты становились всё реже по мере того, как мы подъезжали к более холодным местам. Карета выглядела прекрасно, чёрная лакировка снаружи подчёркивалась серебряной отделкой, на дверцах с каждой стороны красовалась тщательно выполненная выпуклая алая эмблема дома графини с изображением розы и меча – но экипаж был совершенно не приспособлен к тяготам дальних путешествий.
Чем ухабистей становилась дорога, тем отчетливее это чувствовали мои ягодицы. Но боль в заднице и неумолимые деревянные сиденья начисто проигрывали в сравнении с моей спутницей. Молчание графини Мариадны вообще-то было настолько громким, что на второй день я понял – с меня довольно.
– У вашего кучера есть причины играть в догонялки с ветром? – спросил я.
Графиня не поднимала головы от книги, хотя предвечернее солнце давало очень мало света.
– Чем быстрее мы прибудем, тем быстрее я развяжусь с этим фарсом, – сказала она. – И с вами в частности.
– Со мной? И чем же я виноват в вашем затруднительном положении, графиня?
– О, на сей счёт можете утешиться, мастер Кел…
– Господин, – поправил я.
Рейчис проворчал:
– Из всех глупых привычек Фериус ты решил перенять именно эту?
Графиня Мариадна дёрнула носом, как будто белкокот пукнул. Кажется, именно это он и сделал; внутри кареты слегка пованивало.
– Как вам угодно. Но, господин Келлен, заверяю, что вы ни в малейшей степени не виноваты в моём «затруднительном положении», как вы это назвали. Я потеряла мужа пять лет назад, на мои границы непрерывно нападают, моя кузина, королева, отказывается отменить несправедливый и нечестный приговор – вот источники моей муки. Вы же, напротив, всего лишь королевский шут, посланный, чтобы развлекаться за мой счёт.
– Развлекаться? – Я подался вперёд на сиденье ровно настолько, чтобы ей стало неудобно. – Госпожа, у вас, кажется, сложилось впечатление, что мне хочется быть здесь, а не во дворце, где я оставил удобную комнату и хотя бы туманную возможность приятной беседы. Позвольте всё прояснить: за последние восемь дней в меня метнул молнию боевой маг, маршал вырубил меня своей палицей, забанский фанатик чуть не содрал с меня лицо, меня приговорили к виселице за то, что я случайно вытер кровь дурацким флагом вашего народа… А потом – поскольку неделя выдалась лёгкой – на меня напала проклятая летающая змея. И всё это, ваша милость, бледнеет по сравнению с непривлекательностью вашей компании.
Графиня, похоже, онемела от такой тирады. Я воспользовался случаем, чтобы откинуться на спинку сиденья, надвинув на лицо шляпу ровно настолько, чтобы она прикрыла как мои глаза, так и беседу.