Интересно, что случилось, подумала Мэри.
— Ты ведь знаешь, что он живет с Триш? Слышала, что они пропали?
— Меня это не касается, — раздраженно ответила Розария.
— Полиция с тобой не связывалась?
— Нет.
— Он ее похитил. Ей удалось позвонить матери с просьбой о помощи. Он может ее убить.
Розария молчала. Ее мрачный вид как-то не вязался с этим приятным загородным местечком и радостным оживлением собачки.
— И я стараюсь их найти, что означает найти его, — продолжала Мэри. — Надеюсь, он еще не наделал глупостей. Я не хочу, чтобы с Триш что-нибудь случилось. И с твоим братом тоже. Хочу предотвратить непоправимое.
— Послушай! — Розария остановилась. — Я не знаю, где мой брат и что он сделал с Триш. Я давно уже умыла руки.
— Откуда столько горечи? Что случилось?
— Эта семья — тьма и мрак, это кошмар моей жизни. Они просто больные, мой так называемый отец и его сын, этот боров.
— Ричи?
— Вот никчемное создание! — Розария тяжело вздохнула. — Я слышала, что ты стала адвокатом.
— Слухами земля полнится. — Мэри оглядела окрестные дома. — Ты замужем?
— В разводе.
— Прости.
— Не извиняйся. Это лучшее, что я сделала в жизни. Я стала сильнее, я получаю большие алименты, и вот еще собака у меня осталась. — Розария улыбнулась.
— Тогда рада за тебя. — Мэри тщательно подбирала слова. — Если бы ты могла мне сказать, где может быть твой брат и куда он мог увезти Триш, это спасло бы человеческую жизнь.
— Даже не представляю. — Розария пожала плечами. — Я больше не желаю его знать. Он пьет. Он в мафии. Я вычеркнула его из своей жизни. Я не хочу видеть, как он катится вниз, и я не хочу портить своего сына. Между нами все было кончено, еще когда он открыл свой первый «магазин», как он это называл, на углу Девятой и Кенник. И он загнан в этот угол, сколько бы ни говорил, что он все бросит, как только достаточно заработает.
Мэри мысленно отметила этот «магазин». Она знала это место.
— Раньше мы были так близки. — Розария улыбнулась своим воспоминаниям. — Он рассказывал мне все. Я была ему настоящая старшая сестра, никого ближе у него не было.
— Он все время рассказывал мне о тебе, — сказала Мэри.
— А мне — о тебе, — сказала Розария, и в глазах ее мелькнула боль. — Он любил тебя, ты знаешь.
У Мэри перехватило дыхание.
— Кажется, ты была его первой любовью.
Невозможно в это поверить!
— Ты удивлена? — спросила Розария.
— Более чем, — призналась Мэри. — Он никогда не говорил, что любит меня, и никак этого не показывал.
— Это как раз меня не удивляет. Нас не научили выражать свои чувства. Когда ты с ним порвала, он замкнулся в себе. Мы много говорили об этом, но, мне кажется, он так этого и не преодолел.
Мэри накрыла волна печали. Как же нелепо все получилось…
— Это не твоя вина, что он стал таким. Он сам выбрал Ричи и его бандитов, которые не успевают вылезти из тюрьмы. И он выбрал Триш, но они никогда не были счастливы. Он пил все сильнее. Его жизнь оказалась совсем не такой, какой он хотел.
Как хотелось бы Мэри, чтобы все было иначе!
— Он стал продавать наркотики. Что еще ты знаешь?
— Ничего. Больше ничего. Понятия не имею, где он сейчас. — Розария помолчала. — Нет, подожди. У него где-то должен быть дом.
— Почему ты так думаешь?
— Когда он связался с бандитами, я все говорила, что я за него боюсь, и как-то он сказал: не волнуйся. — Розария нахмурилась, вспоминая. — Сказал, что ему есть куда идти.
В дневнике Триш ни о каком втором доме не упоминалось.
— Он сказал так лишь однажды, и я не уверена, что это правда. Я говорила: ты не сможешь уйти от них, они не позволят тебе уйти. А он отвечал, что сможет и спрячется как следует.
— Может быть, туда-то он и увез Триш. — Мэри минуту подумала. — Дом должен быть не в городе.
— Наверное, — сказала Розария.
— А как ты думаешь, где он? Это очень важно.
— Прости. Я хотела бы тебе помочь, но мне нечего сказать.
— Но на какие деньги он купил дом? — И тут Мэри поняла, почему он утаивал часть выручки от продажи наркотиков. Но где же все-таки этот дом? — А скажи, были ли какие-нибудь места, которые ему нравились?
Розария фыркнула:
— Если и были, то я об этом не знаю.
— Может быть, вы куда-нибудь ездили в детстве и он захотел туда вернуться?
— Что-то не припомню.
Мэри попыталась зайти с другой стороны:
— А ты знаешь его друзей из мафии?
— Только своего двоюродного братца.
— А Кадиллака? — вспомнила Мэри дневник.
— Нет. Не знаю я Кадиллака. И знать не хочу.
Мэри перепробовала уже все. Больше ничего не осталось.
— Значит, у него не было никого, кому бы он доверял настолько, чтобы рассказать о доме?
— Нет. По крайней мере я никогда не слышала, чтобы он говорил о друзьях. Я думаю, он держал этот дом в строгой тайне.
Вот оно! Может быть, дом — это и есть тот самый сюрприз, который он обещал Триш в день ее рождения?
— Прости, больше я ничего не знаю.
— Спасибо. Если вдруг еще что-то вспомнится, позвонишь мне? — Мэри вытащила из бумажника визитную карточку.
— Конечно.
Уже в машине Мэри посмотрела на часы. Два двадцать пять. Нужно что-то делать с информацией про угол Девятой и Кенник. Она достала телефон и набрала номер мобильного Бринкли. Включился автоответчик. Она оставила сообщение, но почувствовала смутную неудовлетворенность.
Тогда Мэри позвонила в справочную, спросила телефон розыскного отдела и перезвонила туда. Назвалась, оставила свой номер телефона и рассказала все, что знала. Не успела она убрать телефон в сумку, как он опять зазвонил.
— Амрита? Что случилось?
С Дайреном несчастье.
Мэри подъехала к Филадельфийской детской больнице, бросила машину на улице и вбежала в здание. В коридоре она увидела Эльвиру Ротуньо, мать Энтони. Она стояла у дверей палаты в домашнем платье и черных резиновых шлепанцах.
— Как он? — спросила Мэри.
— Хорошо, насколько это возможно. — Эльвира с усилием улыбнулась. — Хорошо, что ты пришла, Мар. Рита сейчас успокоилась, но была в жутком состоянии.
— Могу себе представить.
— Она сейчас там с врачами. — Скрюченным пальцем Эльвира указала на дверь.
Тут дверь открылась, вышли три врача и вслед за ними Амрита с заплаканными глазами.
— Мэри, как вы добры, что приехали.
Мэри крепко обняла ее.
— Простите, что так поздно. Как он?
— Хорошо. Врачи считают, что через месяц поправится.
— Через месяц? — простонала Мэри. — Можно его увидеть?
— Конечно, входите. Он спит, ему дали снотворное. — Амрита отступила в сторону, пропуская Мэри.
Мальчик казался очень маленьким и почти черным на белоснежном белье. Голова забинтована, темные волосы взъерошены, левая щека — раздутая и багровая, левая рука в гипсе.
— Слава богу, что он остался жив. — Амрита склонилась над кроватью и погладила Дайрена по руке.
— Амрита, как это случилось?
— На перемене. Вы знаете, что было утром. Но я все-таки отправила его в школу. Учительница мне потом рассказала, что все произошло на школьном дворе: они стали его дразнить, он хотел от них убежать, они погнались за ним. Он бежал, не глядя по сторонам, а из-за угла выехала машина и сбила его.
Мэри вздрогнула:
— Какой ужас!
— Удар пришелся слева. К счастью, голова не очень пострадала: сотрясение мозга. Сломана рука и несколько ребер. Но кости срастутся. Просто чудо, что он остался жив! — И Амрита твердо добавила: — Больше он никогда не пойдет в эту школу.
Дверь вдруг открылась, и в палату влетел высокий мужчина с густыми волосами, в белой рубашке и темно-бордовой ветровке. Он с тревогой посмотрел на кровать.
— Бартон! — Амрита прильнула к мужу. Он прижал ее к себе, не отрывая глаз от Дайрена.
Мэри почувствовала себя третьей лишней и пошла к двери.
— Если буду нужна, звоните мне на мобильный.
— Спасибо, что заехали, Мэри, — сказала Амрита.
Мэри вышла из палаты. В холле, у стены, сидела Эльвира.
— Давайте я отвезу вас домой, — предложила Мэри.
— Нет, не надо, — отмахнулась Эльвира. — Я уже позвонила Энтони. Когда ты станешь матерью, я желаю тебе такого же сына, как мой Энтони, хотя он и играет за другую команду.
Мэри с трудом скрыла улыбку:
— Мне он что-то не кажется геем.
— Кому как не матери знать о таких вещах. Но знаешь что? Я все равно люблю своего сына. Тсс, вон он идет.
Мэри помогла Эльвире встать и встретилась глазами с Энтони, который торопливо шел через холл. Все-таки он был очень красив. Сегодня на нем были темные брюки и лакированные мокасины. Мэри, сама того не желая, улыбнулась ему.
— Посмотрите на этих прекрасных женщин! — воскликнул Энтони, быстро целуя в щеку мать и потом Мэри. Она не успела уклониться и теперь не знала, как реагировать.
— Прости, я тебе не позвонила, — сказала она. — Я сегодня была очень занята.
— Ничего, — засмеялся Энтони. Если он и обиделся, то виду не подал. И тотчас его лицо стало серьезным. — Как Дайрен?
— Нормально, — ответила Мэри.
— Пойдемте. — Энтони взял мать под руку и повел к выходу. Мэри шла рядом. На улице вечерело, небо цвета индиго стремительно темнело, вставала полная луна. В домах загорались желтые окна.
— Где ты припарковалась, Мэри? — спросил Энтони.
Она с недоумением смотрела на место, где оставила машину. Ее не было — пустота зияла, как выбитый передний зуб.
— Здесь. Но машины нет.
— Под знаком «Парковка запрещена»? — указал на знак Энтони.
— Я его не заметила! — Мэри застонала. Она так торопилась скорее попасть в больницу!
— Я знаю, где здесь стоянка машин-нарушителей. — Энтони коснулся ее плеча. — Я тебя отвезу. Сейчас подгоню свою.
— Спасибо, — сказала ему Мэри и, пока Энтони пошел за машиной, обратилась к Эльвире: — Вы не против, если я проверю свои звонки?
— Конечно нет, давай. Энт тоже все время так делает.