— Здравствуйте, мисс Динунцио, — с приятным акцентом отозвался Дайрен, не отрываясь от игрушки.
Амрита провела Мэри на уютную кухоньку, где пахло жареной рыбой. Мэри вытащила из-под стола деревянную табуретку.
— Чаю?
— Да, спасибо. — Мэри достала из портфеля папку. — Мы все еще не получили ответа от районного управления школ.
— Я так и предполагала. — Амрита наполнила водой кувшин, поставила его в микроволновку и нажала кнопку. — Они берут измором. Такая у них стратегия.
— Со мной это не пройдет. — Мэри спать не давал этот случай.
— Не знаю, зачем так усложнять. Ребенок не может читать.
— Я понимаю, но его должны протестировать. По закону они обязаны определить его уровень.
— Достаточно просто дать ему книгу и понаблюдать, с каким трудом ему дается чтение. — Амрита открыла микроволновку. — Мои родители давно уже говорят, что у него дислексия, а они в этом разбираются, они оба врачи. — Ее голос дрожал от гнева.
— Требуются результаты тестов на умственное развитие, обучаемость, успеваемость. — Закон о специальном образовании Мэри вызубрила наизусть. — И если обнаруживается значительное несоответствие, то принимается решение о том, что ему необходимо специальное образование. Тогда государственные органы находят соответствующую школу ребенку и платят за нее.
Амрита нахмурилась:
— Но показатель его умственного развития высокий, я же вам говорила. Он должен читать лучше. И писать. Но невозможно понять, что он пишет.
— Я знаю. — Мэри смотрела тетради Дайрена, где слова были написаны задом наперед или вообще была какая-то каша из букв. — В любом случае без тестов ему не дадут направление в специальную школу.
— Так что же нам делать, Мэри? Какой у нас план? — Амрита опустила в чашку чайный пакетик.
— Мы послали запрос на тестирование, все решится в течение двух месяцев.
— И все это время Дайрен будет страдать. — Амрита тяжело опустилась на стул напротив Мэри. — А никак нельзя побыстрее?
— Я постараюсь. Расскажите, как себя чувствует Дайрен.
— Плохо. Не знаю, что бы я делала, если бы работала полный рабочий день. Почти каждое утро он говорит, что заболел, — не хочет идти в школу.
— Сколько дней на прошлой неделе он ходил в школу?
— Два. До этого — три. Конечно, это плохо. Он сильно отстает.
— Вы начали работать в школе на общественных началах?
— Да, как вы и советовали. Я поняла, что происходит. — Амрита вздохнула. — Они начали новую тему «Война за независимость». Нужно было написать рассказ от лица участника зимовки в Валли-Фордже и прочитать его в классе. Я помогла ему с рассказом, но читать вслух он должен был сам. Дети называют его не Дайрен, а Даун. Передразнивают его акцент. Я слышала это собственными ушами. — Выражение ее лица было стоическим. — Представляете, чего стоят все эти издевательства над ним против запугивания нас мафией по телевидению.
Мэри снова подумала о Триш.
— На прошлой неделе он устроил драку. Учительница отправила его домой. — Амрита встала. — Стало еще хуже. Сейчас я вам покажу. Дайрен, пойди сюда, пожалуйста.
— У меня есть для тебя подарок, Дайрен. — Мэри потянулась к своей папке и, когда мальчик пришел на кухню, дала ему маленький сверточек. — Я не знаю, как с этим обращаться, но думаю, что такой умный мальчик, как ты, должен знать.
— Круто! — Дайрен развернул упаковочную бумагу и извлек коробочку — новый картридж для «Геймбоя». — Спасибо!
— Наклони, пожалуйста, голову, — сказала Амрита. Дайрен опустил голову, она раздвинула его волосы и показала кровавый струп. — Посмотрите, Мэри. — Затем откинула волосы от уха. — И вот еще.
— Кто это сделал? Мальчик, с которым ты подрался? Кто тебя обидел? — ласково спросила Мэри.
Дайрен покачал головой.
— Никто, — ответила за него Амрита. — Он пошел в туалет и сам их выдрал. Он сделал это сам! Он так расстроился, что стал рвать на себе волосы. Это началось на прошлой неделе. Сынок, скажи, зачем ты это сделал?
Дайрен смотрел в пол, забыв о новой игре.
— Не знаю. Пошел и сделал.
— Пошел и сделал, — резко повторила Амрита. — Нельзя так делать!
Дайрен кивнул.
— Иди поиграй, — сказала Мэри.
Дайрен вышел. Амрита чуть не плакала.
— Мэри, прошу вас, спасите моего сына, — прошептала она.
— Я сделаю все, что смогу. — У Мэри не было другого ответа. Закон здесь бессилен. Или не закон, а она, Мэри?
Темнело. Сегодня подходило к концу.
С наступлением ночи Триш должна умереть.
С тяжелым сердцем Мэри вышла на улицу и огляделась. Вечер был холодным. В квартирах уже зажгли лампы, и все окна излучали золотистый свет.
«Он меня убьет. Сегодня ночью».
Мэри достала из сумочки «Блэкберри», набрала номер и долго слушала длинные гудки. Домашний телефон миссис Гамбони не отвечал. Где сейчас Триш? Все ли с ней в порядке? Или она лежит где-нибудь уже мертвая? Мэри сунула телефон в сумку и в поисках ответа посмотрела в небо над городом. Ответа не было.
Не прошла она и двух шагов, как в открывшейся двери вновь появилась Эльвира Ротуньо — явно старушка ее караулила.
— А, Мэри. Ты ела сегодня? — спросила она.
— Да, — соврала Мэри. — И мне надо бежать.
— Может, зайдешь хоть на десерт?
— Нет, спасибо, мне надо идти.
— Куда ж тебе надо идти так поздно?
— К родителям, — ответила Мэри, хотя не собиралась к ним. Но это хорошая мысль. Она нуждалась в ужине и утешении.
— Ник может тебя подбросить. Такси здесь не поймать.
— Дойду.
— До родителей? Это ж двадцать кварталов.
Мэри мысленно приказала себе не останавливаться.
— Сяду на автобус.
— А вот и Ник. — К Эльвире подошел такой же круглый, как она, мужчина в джинсах и толстовке.
— Ма, — промычал Доминик, — я не смогу ее подбросить, ты что, забыла? У меня же права отобрали.
Упс!
Вдруг из-за угла вырулил серебристый «приус» и плавно затормозил перед домом.
— А вот и мой Энтони. — Эльвира спустилась по ступенькам. — Мар, вот он и отвезет тебя домой. — Ступив на тротуар, она притянула к себе Мэри и зашептала: — Я бы свела тебя с Энтони, да он гей.
Класс!
Мэри смотрела, как Энтони выходит из машины. В школе они не были знакомы: она общалась только с мальчиками, которым нужно было помогать в учебе. Энтони Ротуньо оказался очень милым геем, высоким и симпатичным. На нем был коричневый кожаный пиджак, белая рубашка и черные брюки.
— Энт, это Мэри Динунцио, — сказала Эльвира. — Ты же знаешь Мэри. Ее родители живут в соседнем квартале, рядом с кузеном Питом-с-носом. Можешь отвезти ее домой?
— Конечно. Садись, Мэри, — улыбнулся Энтони и открыл ей дверцу, а сам подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Потом вернулся в машину.
— Спасибо, — сказала Мэри, когда он сел и захлопнул дверцу.
— Не за что. — Он нажал на газ, и они тронулись. — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать после того, что ты сделала для моей матери. Она просто влюблена в свой новый навес. Никогда не видел, чтобы у человека столько эмоций вызывала формованная пластмасса.
— Ну, это просто, — улыбнулась Мэри.
Энтони засмеялся:
— Так куда ехать?
Мэри назвала адрес и устроилась поудобнее в аккуратной маленькой машине. В тусклом свете ей был виден мужественный профиль Энтони: густые темные волосы, большие карие глаза, прямой нос. И одеколон у него был правильный.
— Мама хочет поженить вас с Ником. Она тебя очень любит. И очень хочет внуков. Так и вынюхивает, не запахнет ли внуками.
— О-хо-хо, — сокрушенно вздохнула Мэри.
— Ты ее любимая кандидатка. Ты не допустишь Ника до тюрьмы, оставишь на свободе.
Мэри улыбнулась.
— А ты чем зарабатываешь на жизнь? — спросила она.
— Я преподаю в Сент-Джоне, сейчас в творческом отпуске, пишу книгу. Документальную. Одна уже вышла — о суде над Сакко и Ванцетти, готовлю вторую, о Карло Треске.
— Кто это?
— Анархист, современник Эммы Голдман. Его убили, застрелили, в Нью-Йорке в 1943 году. Убийство так и не раскрыли. Считается, что это мафия — или кто-то еще — была против союзов, которые он пытался организовать.
Мэри заинтересовалась:
— То есть ты пишешь на итало-американские темы.
— Именно. Я изучаю итало-американские отношения.
— Вся моя жизнь — итало-американские отношения.
Энтони засмеялся.
— И что ты делаешь с Карло Треской? Проводишь расследование?
— Да. Как раз сейчас я пытаюсь получить его фэбээровское дело, ссылаясь на закон о свободе информации. Эти формальности могут свести с ума.
— Достаточно простого запроса.
— Правда?
— Конечно. Могу помочь его составить.
— Не возражаешь, если я позвоню тебе, чтобы напомнить?
— Нисколько. — Мэри порылась в сумке и достала свою визитку.
— Спасибо, — тепло улыбнулся Энтони.
— Как хорошо, что я еду домой, — пробормотала Мэри, и ей внезапно стеснило грудь. Стало отчаянно жаль Дайрена и Триш, потому что все у них шло не так, как надо.
— Дома всегда хорошо, — согласился Энтони.
— Какая радость, что ты пришла! — воскликнула Вита Динунцио, мягкими теплыми руками обнимая Мэри на пороге.
— Детка! — пробасил отец, обнимая их обеих.
— Привет, пап, давно не виделись, — сказала Мэри, и все рассмеялись: родители — ее шутке, а она — тому, что может прийти домой, когда захочет, и ее здесь любят. Так любят, что можно забыть обо всех неприятностях. Ей хотелось поскорей утопить свои печали в томатном соусе.
Отец приобнял ее за плечи, мать взяла за руку и так, все вместе, они пошли в кухню — Место-где-время-остановилось. Кухонька сияла чистотой, по стенам висели белые деревянные шкафчики, под ними — тумбочки с пластиковыми столешницами. Мэри с детства помнила каждую мелочь здесь. Церковный календарь с изображением Иисуса на небесно-голубом фоне окружали прилепленные пожелтевшим скотчем фотографии папы римского, Джона Кеннеди и Фрэнка Синатры.
— Ну и как вы? — спросила Мэри, усаживаясь. На столе она увидела несколько старых отверток. — Пап, ты что-то чинил?