— Да ладно тебе, Дорогин, расписываешь так, словно бы ты в сталинском ГУЛАГе двадцать пять лет оттрубил, а не в колонии демократической России.
— Я и не расписываю — обозначаю.
— Ну и ладно, здорово, что встретились, — подал мясистую ладонь Мерзлов.
Сергей пожал руку.
— Что скажешь?
— Ты меня, конечно, извини, Серега, что не пригласил к себе в офис, что не сели мы с тобой за стол, не выпили за встречу…
— Мерзлов, не стоит об этом. Давай лучше поговорим о деле.
— О деле, так о деле. Ты не волнуйся, деньги я тебе принес.
— Это хорошо, — коротко бросил Дорогин, — на большее я и не рассчитывал.
— Как ты, чем собираешься заняться?
Дорогин пожал плечами. Ему не хотелось разговаривать с Мерзловым, не хотелось рассказывать о том, чем он собирается заниматься.
А Мерзлов заглядывал Дорогину в глаза, крякал, как большое жирное животное, мерзко хихикал и похлопывал Сергея по плечу.
— Ну, ты, брат, совсем и не изменился, будто в санатории отдыхал, словно бы на Багамы или на Канары слетал.
— Да уж, и не говори. Канары и нары рифмуются.
— То-то я и смотрю, еще шире в плечах стал, да и руки крепкие.
— Подержал бы ты, Мерзлов, с мое топор, помахал бы им с утра до вечера и у тебя мозоли появились бы.
— Нет уж, нет уж, лучше от топора подальше держаться — от топора, пилы, конвойных, собак и всего прочего. Ты уж меня извини, это я так, от смущения и от радости. Кстати, Серега, как ты меня нашел, а? Расскажи.
Сергей Дорогин ухмыльнулся, закурил сигарету и смерил Мерзлова взглядом от начищенных башмаков до кепки, маленькой, кожаной.
— Я смотрю ты, Мерзлов, очки носить начал. Что, зрение подводит? Или читать много стал?
— Да нет, ты знаешь, со зрением все в порядке. Так, для солидности. Я же бизнесмен, а не дерьмо собачье.
— Бизнесмен, говоришь?
— Да, бизнесмен, контору имею, фирму.
— И чем же ты занимаешься в своей фирме?
— Всякой всячиной — сигареты, водка. Всем, на чем можно деньги сделать.
— Понятно. Значит, при деле? Хорошие и быстрые деньги.
— При деле, при деле, Серега. Плохими деньги не бывают, а вот насчет быстроты, я бы с тобой поспорил. А ты-то чем заняться думаешь? Может, ко мне пойдешь работать?
— Нет уж, Мерзлов, я с тобой поработал и больше не хочу. Деньги где?
— Деньги все в деле крутятся, выдернуть их проблема. Поверишь ли, временами сделку на сто тысяч проворачиваешь, а у самого в кармане сущая мелочь. С колес живу. Вот и теперь, ты мне про долг напомнил, я друзей напряг, сам в долги залез, мне прямо сюда бабки и привезут.
— Так ли?
— А что так, Серега? Я же тебя не обижал, относился к тебе, как к брату. Кстати, вот и мои ребята прикатили, денежки тебе несут. Все, что смогу, сполна верну, все, как ты говоришь, до капли.
— Ну-ну, — улыбнулся Сергей.
В это время к нему приблизился «коротышка», держа руки в карманах кожанки, за ним подошли еще двое.
— Кстати, вот твои деньги, пересчитай, — Мерзлов вытащил пачку из внутреннего кармана пиджака и подал Дорогину. — Хотя можешь и не считать, здесь все чики-чики, тютелька в тютельку, так что не волнуйся.
Сергей взял деньги, ощутив пальцами, как свежие купюры захрустели, переломил пачку надвое и, глядя в глаза Мерзлову, сказал:
— Слушай, так ведь это не все.
— Я же тебе и говорил, что сразу все не смогу вернуть. Ты свалился как снег на голову. Мне же их тоже где-то надо взять, а банки, как ты понимаешь, уже закрыты.
— Да, да, закрыты, Савелий.
— Эти деньги у меня на руках были, а ребята еще подвезли. Чего ты так на меня смотришь?
— Когда все отдашь, тогда я по другому и смотреть стану.
— Ребята, вы мне деньги привезли?
— Сейчас, сейчас…
Сергей расстегнул молнию куртки и уже хотел было спрятать деньги, как в это время в руках «коротышки», стоявшего справа от Сергея, сверкнуло лезвие выкидного ножа. Сергей успел среагировать, но все равно опоздал на какие-то доли секунды. Острый нож распорол куртку и лезвие по самую рукоятку вошло ему в бок. Савелий ухватился за пачку денег, Сергей бросился в сторону, пальцы разжались, деньги выпали. Он побежал по мосту, понимая, что далеко уйти не сможет.
— Ну, что ты, козел! — раздался у него за спиной крик Мерзлова, который был обращен к бандиту, нанесшему удар. — Добейте его, добейте! Уйдет же, гаденыш, уйдет!
Сергей почувствовал, что еще несколько шагов и преследователи его настигнут. Заурчал мотор машины.
— Нет, не бывать по-вашему, не дам себя зарезать, как овцу, не дам!
И из последних сил, схватившись руками за холодные мокрые перила, Дорогин навалился на них животом, на мгновение забыв о страшной ране, оттолкнулся ногами и полетел в темноту, вниз, к черному стеклу воды.
— Ну ты и козел, урод! — кричал Мерзлов на «коротышку».
Четверо мужчин стояли, уцепившись руками в перила, и вытянув шеи, смотрели на реку.
— Ты что, не мог уложить его на месте?
— Да он, мать его… заметил и дернулся. Я бил наверняка.
— Да кто так бьет? — кричал Мерзлов.
— Да не волнуйся, Савелий Борисович, все равно ему кранты. Нож по ручку вошел, я ему дырку сделал — рука влезет.
— Рука, рука…
— Да он разбился — наверняка. Разбился, а потом утонул. Даже кругов нигде не видно.
— А что ты там в темноте увидишь? Сколько здесь метров высоты?
— Метров двадцать, не меньше, а внизу камни. Он же прыгнул здесь, над самой опорой, бетон и камни. Так что будьте спокойны, считайте, он труп.
— Хорошо бы, чтоб так было. Слушай, спустись вниз, оттуда посмотри, может, он лежит там, под опорой, на камнях.
— Ладно, сейчас сделаем. Пойдешь со мной? — спросил «коротышка», обращаясь к крепко сбитому мужчине, сидевшему в автомобиле.
— Сам сползаешь.
— Как хочешь…
— Не как хочу, а так надо.
ГЛАВА 7
Самодельный плот, сооруженный из полусгнивших досок и двух ржавых бочек, покачивался метрах в пятнадцати от берега. Рыбаки перебрасывались короткими фразами, поглядывали на темно-свинцовую воду, на белый осенний туман, прислушивались к крику птиц, плеску воды и не отрываясь следили за красными точками дешевых перьевых поплавков.
— И погода вроде бы ничего, а клева нет, — стряхивая пепел прямо в воду, сказал четырнадцатилетний Игорь и поглубже натянул на голову вязаную лыжную шапочку.
— А что ты хотел, — сказал его приятель, удобнее устраиваясь на доске, — только выплыли, только якоря бросили, а ты хочешь, чтобы сразу клевать начало. Так не бывает.
— А мне кажется, тут место гнилое, Коля, зря сплавлялись, — сказал Игорь и далеко щелчком пальцев отбросил сигарету. Та зашипела и погасла. Затем мальчишка принялся следить за тем, как течение медленно понесло ее в туман.
— Нормальное место, — сказал Николай, — лучшего места на этой реке нет. И от моста далеко…
— Вот, надо было бы, наверное, под мост, — тут же подхватил его друг, — там всегда клюет.
— Да что ты! Там же поезда грохочут, машины носятся. Ну его к черту, под мостом ловить. Мы как-то с Витькой Рыжим сидели там… Так какой-то козел на машине ехал, бутылку в окно швырнул, так Рыжего эта бутылка чуть не убила. В плечо как заехала, так у того рука три дня не поднималась.
— А, так ему, придурку, и надо!
— Да к тому же там, под мостом, течением сносит, и якоря не помогут.
— Эй, эй, — вдруг воскликнул Игорь сдавленным приглушенным голосом, — смотри, поплавка твоего нету!
Колька схватился за телескопическое удилище, уверенно подсек. Его рот тут же открылся, глаза сузились, брови сдвинулись, как говорят, стали домиком.
— Не дыши.
— Чего уж.
— Молчи.
Он втянул голову в плечи, покрепче сжал пальцами удилище, катушка затрещала, леска начала уходить.
— Ого, гадина, большая! — с присвистом выдохнул из себя Колька. — Давай, давай скорее подсачек, я ее сейчас, суку, вытащу.
— Тихо, не спеши, уйдет ведь!
Юные рыбаки возбудились, они явно не ожидали столь скорого начала клева, тем более, представить не могли, что не пройдет и двадцати минут, как они станут на якорь, и сразу же возьмет большой лещ. А то, что это был большой лещ, парни не сомневались. Кому же еще здесь быть, если ловишь на червя и на такой глубине?
— Давай его, тихонько, осторожнее… Нежно, нежно, — приговаривал Колька, глядя на натянутую, как струна, леску, которая разрезала воду, уходя то вправо, то влево.
— Притормози катушку!
— Не учи, сам знаю! — зло крикнул Колька, а затем грязно, насколько умел для своего возраста, выругался.
Горящая сигарета прилипла к нижней губе и вид у Кольки был яростный, словно там, на крючке, в темно-свинцовой воде, на глубине двух метров была не рыбина, а гигантский аллигатор. А ему предстояло, зажав в зубах нож с огромным сверкающим лезвием, броситься в ледяную воду и там закончить поединок.
— Ну, давай же, давай!
— Чего уж, как получится.
— Сорвется, убью.
— Что могу, делаю.
— А ты через не могу.
Удилище дрожало в руках рыболова, оно еще так и не разогнулось. Лещ, не останавливаясь ни на секунду, тянул в глубину.
— Давай, давай же! Что ты тянешь, мямля, сейчас же уйдет!
— Не уйдет, не уйдет, — Колька, придерживая немного удилище левой рукой, принялся наматывать леску на катушку по сантиметру, по два, забирая леску, подтягивая рыбу к лодке.
Игорь уже стоял наготове. Он держал в руках подсачек и был готов в любой момент им воспользоваться. Он не смотрел на поплавок своей удочки, который подрагивал, качаясь на волнах, был всецело поглощен поединком друга с большим лещом.
— Килограмма два, наверное, не меньше, — сказал Игорь.
— Не звезди ты сейчас, сорвется! Не каркай под руку! Ворона.
Наконец лещ показался на поверхности. Он действительно был большой, но не настолько, как представляли себе Игорь и Колька. Лещ был килограмма на полтора с темной спиной с почти черным хвостом.
Едва рыба коснулась поверхности, как тут же замерла, хватанув воздуха, и Колька принялся ее потихоньку подтаскивать к плотику. Тот, будучи неустойчивым от природы, накренился, готовый вот-вот перевернуться.