— Ты можешь не спешить, не гони, за нами никто не едет. Так что, потихоньку, понемногу.
— Да не люблю я ездить, как беременный таракан! Машина хорошая.
— Машину тоже жалеть надо, хоть она и скорость любит, как баба деньги, — пошутил Чекан.
— Это точно. Какая баба денег не любит, — Митяй расплылся в радостной улыбке, его золотая фикса задорно заблестела.
— Ну, ты и бабник! Неужели за ночь вдоволь не натрахался?
— А мне всегда мало. На нарах не потрахаешься.
— Ты мне уже это говорил, второй раз сегодня одну и ту же мульку задвигаешь.
— Простите, — пробормотал Митяй заискивающе и нажал на педаль.
Большая мощная машина плавно двинулась с места и покатилась по балашихинской улице так, словно в салоне сидели не живые люди, а трупы. «БМВ» ехала медленно, торжественно, напоминая огромную карамель, движущуюся во рту. Взгляды прохожих жадно, как языки, облизывали обтекаемую, сверкающую машину. Митяй соблюдал все правила уличного движения, какие только знал. Машина замирала, едва светофор менял свет.
— Митяй, бля, — сказал Чекан, — какого хрена на желтом стоишь? Сейчас какой-нибудь козел всадит в задницу на добитом «москвиче»!
Митяй осклабился:
— Так ему же хуже и будет.
— Хуже будет тебе. Я не люблю битые машины.
Митяй подумал:
«Э… э-ка проблема для тебя, Чекан, машину поменять! За ночь иногда за столом оставляешь на две такие. Машину тебе поменять, все равно, что бабу или носки, а тут жаба душить начала… Ну, ладно, не нравится тебе, что я на желтый остановился, так на, получи».
И Митяй сильно вдавил педаль газа, машина сорвалась с места так резко, что Чекана прижало к сиденью.
— Вот так я люблю ездить, — сказал Митяй.
— Ты у меня получишь, — буркнул Чекан, в душе улыбаясь.
Двое людей из банды уже находились в бомбоубежище. Они курили, когда вошел Чекан и два его телохранителя. Митяй остался на улице, в машине. Вентиляция работала во всю мощь, наполняя помещение чистым воздухом. Через двадцать пять минут уже девять человек прибыли на место сбора.
— Значит, так, — без лишних предысторий сказал Чекан, — сейчас собираемся и едем в Клин, будем шмонать дом Резаного.
— Уже все просмотрели, — раздался голос одного из бандитов.
— И что, нашли? — усмехнулся Чекан. — Будем искать пока не найдем.
— Так уже и менты искали.
— У них работа такая — искать. А ты подумай, пораскинь мозгами, сам Резаный прятал, без свидетелей, и прятал он так, будь уверен, что ни одна сволочь не найдет. Тут все надо хорошо обдумать.
— Так ты же был с ним в самых лучших отношениях, вы же с ним столько лет…
— Да уж, я его знал. Но я думаю, Резаный спрятал деньги так, что даже отец родной, и тот навряд ли бы нашел. Так что будем искать, перероем все. Дом у него не очень большой, по кирпичику растащим, если понадобится, и каждый кирпичик на четыре части распилим и понюхаем со всех сторон.
— А это… — раздался голос, — так там же дом опечатан.
— Это не наши проблемы. С районным прокурором договорились, он дал добро. Тем более, дом записан на одного из родственников Резаного.
— А родственник? — спросил один из бандитов, зажимавший сигарету в кулаке и сидевший на корточках у стены.
— Что родственник? Ему сказали, дали денег и он разрешил делать все, что мы считаем нужным.
Через полчаса кортеж автомобилей двигался к дому, в котором жил покойный Резаный.
Чекан распоряжался:
— Вы двое начнете с чердака, осмотрите стропила, крышу, всю рухлядь, что там лежит. Вы двое, осмотрите подвалы, простучите все стены. Если где что-то покажется подозрительным — ломайте стены. Вы трое осмотрите дом, все комнаты одну за другой, поднимете пол. Может, где под полом, может, еще где. А вы — участок и сараи.
Сам же Чекан ходил с планом дома в руках, скрупулезно сравнивая план каждой комнаты с нарисованной на чертеже. Затем он попросил вынести ему плетеное кресло на веранду, взял сигарету, закурил, прищурил глаза, а потом и закрыл их. Он так и сидел с дымящейся в пальцах сигаретой, абсолютно без движения, словно мертвый. Сквозняк шевелил его волосы, ресницы время от времени вздрагивали. Чекан вспоминал своего кореша, вспоминал обрывки фраз и прикидывал…
«Вот я знал его лучше всех, конечно, не так, как Резаный знал сам себя, но тем не менее. Если бы я был на его месте…»
Подумав это, Чекан вздрогнул.
«Нет, на месте Резаного мог быть только он сам. Слишком дорогую цену заплатил Резаный, чтобы его вспоминали хорошим словом не только при жизни, а и после смерти».
Да какой смерти! Резаного чуть ли не причислили к лику святых мучеников. Ведь он принял смерть за веру, за понятия, так и не сказав где лежат деньги.
«А я, интересно, смог бы выдержать эти пытки? Ведь это же не тюремный карцер, где сидишь и знаешь когда тебя выпустят, а потом отъешься, отоспишься. Там же все было по-другому, на глазах же у Резаного его жену мучили, парнишку живьем в землю закопали. Как он это выдержал!? Вот был человек — кремень! Таких уже нет, старая закалка».
Бандиты старались изо всех сил. Они понимали, что тот, кто найдет общак, будет вознагражден, пусть не деньгами, но зато уважением. Поэтому буквально землю рыли под ногами. Заглядывали в каждую щель, отдирали половые доски, двигали мебель, выбрасывали одежду. Единственное, что нашли, так это пистолет с двумя обоймами. Пистолет был спрятан в филенчатую дверь. Сверху сам Резаный или какой другой мастер вырезал в доске фигурное углубление, в котором Резаный держал пистолет или патроны. Сверху углубление закрывал дубовый шпон, подобранный под цвет массива. В общем, этот «оружейный сейф» кто-то сработал ювелирно, но бандиты нашли и этот тайник.
А Чекан сидел и курил уже четвертую сигарету, сидел с закрытыми глазами. Ему казалось, что Резаный смеется над ним своим странным смехом:
«Не там, Чекан, ищешь, пораскинь мозгами. Ты же мужик толковый. Это тебе не в картишки фраеров выставлять. Думай».
И Чекан думал. Его лицо было бледно, на лбу высыпали капельки холодного пота. Он думал, но в голову ничего не шло. Затем он вспомнил, Резаный еще в тюрьме, в колымском лагере, на зоне № 117/4 говорил ему, что с детства любит деревья выращивать, любит сад и любит яблоки. Не дыни, не арбузы, не виноград, а обыкновенные яблоки. И если все будет хорошо, если не пришьют где-нибудь, если конвойные не пристрелят или расстрельную статью не дадут, то на старости он купит сад и станет садовничать.
— Ага, — улыбка появилась на губах Чекана, — сад, деревья. Да-да, он любил яблони, груши. Хитер, Резаный, но и я не промах.
Он вскочил так резко, что плетеное кресло упало, а его пальто, висевшее на спинке, оказалось на полу.
«Хрен с ним, с пальто, еще десять куплю!»
Он выскочил в сад в брюках, в пиджаке, в дорогих ботинках. Ходил между деревьев, поглаживая рукой шершавые стволы.
«Если я не ошибся, если не дал маху, то общак может быть под яблоней. Только под какой?»
Чекан пересчитал все деревья. Их было двадцать два — пятнадцать старых и семь молодых яблонь, явно посаженных Резаным.
«Да, скорее всего, так оно и есть. Он сам сажал деревья».
Чекан остановился, запрокинул голову и посмотрел в пронзительно синее осеннее небо. Листва почти вся облетела, лишь на нескольких деревьях остались висеть перезревшие яблоки. И тут Чекан сорвался с места, побежал по рыхлой, чуть поросшей травой земле. Ему было наплевать на то, что его дорогие ботинки облеплены грязью. Он рванул из рук Митяя, который обследовал отмостку, миноискатель. Он хотел сам найти деньги.
— Сработает, сработает, — шептал Чекан.
Он знал точно, что в общаке есть несколько золотых слитков, да и деньги лежат, скорее всего, в ящике из нержавейки, Резаный порядок любил во всем.
В наушниках вовсю загудело, когда рамка искателя прошлась рядом с железным ящиком с короткой надписью «Огнеопасно». Чекан до предела подкрутил регулятор чувствительности и, закинув миноискатель на плечо, побежал в сад.
Он с замиранием опустил рамку к самой земле и медленно, поводя из стороны в сторону, шел между яблонями. Он начал с ближайших к дому деревьев и шел в сторону дороги.
Внезапно в наушниках громко запищало. Чекан замер, поводил рамкой, точно определил место, где находится металл.
— Эй, Митяй, — крикнул он, спустив наушники на шею, — быстро сюда с лопатой!
Митяй бегом бросился выполнять распоряжение. Он подбежал и запыхавшись, спросил:
— Здесь?
— Давай, рой.
— Что тут?
— Пищит, посмотрим.
Другие бандиты, находившиеся в доме, на время оставили свою работу и кто из окон, кто стоя на веранде смотрели на две фигуры в саду, под старой развесистой яблоней.
Митяй рыл так отчаянно, как солдат роет окоп перед боем. Куски дерна, песок летели во все стороны. Камешки попадали на одежду Чекана, но тот не отходил, смотрел на сверкающее лезвие лопаты.
— Ну, быстрее же! — приговаривал он, готовый сам вскочить в яму и рыть землю руками.
Но ему, как авторитету, работать не полагалось, такую работу должны были делать другие.
Наконец металл заскреб по металлу. Митяй, стоявший по пояс в земле, положил на траву лопату и принялся разгребать землю руками.
— Ну, что там? — поинтересовался Чекан, присев на корточки.
— Что-то большое.
— Постучи.
Митяй постучал камешком.
— Вроде бы жесть, железо.
— Где края?
Митяй развел руками, затем принялся аккуратно ладонью сметать песок. И наконец-то обозначились контуры находки — круглое днище металлической бочки, совсем не тронутое ржавчиной. На ней проступала рельефная надпись «Люфтваффе» и орел с распростертыми крыльями, сжимавший в когтях свастику.
— Нержавейка, — покачал головой Митяй.
— Давай аккуратнее, аккуратнее.
Чекан был возбужден, хотя и пытался скрыть азарт. Митяй хоть тоже был возбужден, но свастика и орел его насторожили.
«А вдруг это бомба?» — осенило его.
Он поднял руки вверх, словно бы сдавался, и принялся осторожно выбираться из ямы. Чекан тоже отпрянул на несколько шагов.