— Так что ты предлагаешь? — Рычагов стоял, глядя на тлеющие угли в камине.
— Ехать надо.
— Куда? — чуть испуганно пробормотал Рычагов.
— За деньгами.
— А ты не боишься?
— Боюсь, — спокойно ответил Дорогин. — Но что сделаешь, надо ехать.
— А как ты думаешь, там много денег?
— Думаю, много.
— А ты точно знаешь где они?
— Если то, что я слышал, не бред Резаного, то тогда знаю точно.
— А ты думаешь, деньги не нашли?
— Кто?
— Чекан и его люди.
— Не знаю, не знаю. Скорее всего, нет. Ты знаешь, где дом Резаного? — спросил Дорогин.
— А деньги в доме? — вопросом на вопрос ответил Рычагов.
— Да, в доме.
— Так может ты скажешь?
— Потом, потом, Геннадий. Сам увидишь.
— Дом Резаного каждая собака знает. Он в Клину, на краю города, немного в отдалении стоит. Так что место там безлюдное.
— Прямо сейчас и поедем?
— Нет, давай попозже, — сказал Дорогин.
На чем ехать, выбора у них не было, машина хирурга стояла в гараже.
— Что нам надо? — на всякий случай поинтересовался Рычагов. — Лопата, лом, домкрат?
— Ничего не надо. У тебя есть ружье, я видел в твоем кабинете, в шкафу. Оно зарегистрировано?
— Брось ты, стану я еще регистрировать. Еще чего не хватало. О нем кроме тебя никто не знает.
— Ты им пользовался?
— Стрелял как-то ворон на участке.
— И патроны есть, значит?
— Патроны есть, целая коробка или две. Я уже не помню сколько расстрелял.
— Ружье возьмем с собой.
Рычагов поднялся и направился в свой кабинет. Заскрипели ступени лестницы, хлопнула дверь. Рычагов спустился вниз. Выглядел он воинственно, но немного комично. В левой руке держал две пачки с патронами, а в правой — ружье, ствол вниз.
— Покажи-ка мне его.
— Держи.
Рычагов подал тяжелое ружье. Дорогин быстро разобрал, собрал, затем, скептично поморщившись, посмотрел на хирурга:
Слушай, Геннадий, ружье — это инструмент и время от времени его надо смазывать, оно без смазки портится.
— Масло есть, можешь смазать.
— Давай. Если в ворону стреляешь, и заклинило — беда небольшая. Но если важно — кто в кого первым выстрелит…
— Чем богат.
Дорогин опять разобрал оружие, тщательно смазал, протер и принялся рассматривать патроны.
— Это картечь, это дробь, — Дорогин пересчитал патроны.
Патронов с картечью набралась дюжина, а с дробью четыре. Он взял пачку патронов с картечью, зарядил ружье, а остальные рассовал по карманам куртки.
— А это еще зачем? Ты что, на охоту собрался?
— Чем черт не шутит, — зло ухмыльнулся Дорогин, — всякое может случиться.
— Мне все это не нравится.
— Мне тоже, — ответил Дорогин, — но что делать, выхода у нас нет.
— Может, тебе еще и нож дать? У меня есть охотничий нож, один сибиряк подарил, настоящий охотник-промысловик. Вещь.
— Нож? Возьми и его.
— Не люблю я все это, я привык скальпелем, ножницами орудовать.
— Скальпель в этом деле не поможет, бери нож.
Рычагов пожал плечами, поднялся в кабинет, открыл сейф и вытащил из него большой нож с широким, на три пальца, лезвием с бороздками для стока крови. Ручка была сработана из оленьего рога, лезвие нигде не оцарапано и поражало своей сверкающей нетронутостью, словно самый первый лед на озере.
— Хороший нож, — Дорогин подбросил его на руке и поймал.
— Эй, осторожнее, он острый, как бритва!
— Вижу, что острый, — Дорогин еще раз подбросил нож.
Затем подошел к камину, взял полено, не очень толстое, но и не тонкое, такое можно обхватить пальцами двух рук. Поставил полено на каминную полку и, отойдя шагов на шесть, резко развернулся и швырнул нож. Рычагов даже зажмурился. Нож, сверкнув полированным лезвием, вошел в центр полена. Сталь зазвенела.
— Ну, ты даешь! Да тебе только в цирке выступать. Где ты всему этому научился, Сергей?
— Я же каскадер, а каскадер должен все уметь делать сам, все, от начала и до конца.
— Я такое только в кино видел.
— Ты в кино видел, возможно, и меня, а я в тюрьме и не такого насмотрелся. Там один зек заточкой в спичечный коробок с пятнадцати шагов попадал.
— Заточкой?
— Да, заточкой, куском железа с пятнадцати шагов.
Дорогин подошел к камину, снял полено, положил его на пол, прижал ногой, и взявшись за рукоятку, резким движением вырвал лезвие из твердой древесины. Сталь тонко зазвенела.
— Хорошая сталь, — с видом знатока сказал Дорогин.
— Да, на совесть сработано. Мне этот нож всегда нравился, он у меня в столе уже года три лежит. И представляешь, только один раз им воспользовался!
— Что, зарезал кого-нибудь? — улыбнулся бывший каскадер.
— Нет, что ты, конверт вскрыл. Но не рассчитал и порезал палец. Представляешь, порезать указательный палец на правой руке! А у меня на следующий день была сложная операция — язву вырезал. Намучился, вспотел…
— И что, обошлось?
— Обошлось. Тамара доделывала.
— Она молодец, — задумчиво сказал Дорогин.
— Да, она ничего. Самое главное ее качество — она надежная и профессионал.
— Кстати, она, наверное, доставала тебя разговорами? Ты из больницы приехал смурной.
— Не в ней дело. Правда, и с ней пришлось разговаривать. Там милиции понаехало, опять стали разбираться с Данилиным, что, да как… Случай, конечно, необычный, чтобы в больнице застрелили и сразу двоих — такого никогда не бывало.
— Представляю, досталось тебе.
— Если бы наша милиция, так особых проблем не было бы. А эти из Москвы, то ли из управления по борьбе с организованной преступностью, то ли еще черт знает откуда, вопросики всякие задавали, а я вынужден был отвечать, словно на допросе.
— И как тебе понравилось?
— Что здесь должно нравиться?
— Ощущения.
— Ощущения гнусные, — признался Рычагов, — чувствуешь себя беспомощным уродом.
— А у меня это ощущение четыре года держалось. Представляешь, четыре года! Все из-за этих сволочей, чтоб они сдохли! Ненавижу, мразь, мерзавцы!
— Успокойся, пошли лучше спать.
— Не хочу я спать.
— И я не хочу, — признался Рычагов. — Я разволновался, мне как-то не по себе сделалось, честно говоря.
— Не волнуйся ты, было бы из-за чего. Заберем деньги, если они там есть, и все станет на свои места.
— Деньги всегда, Сергей, приносят проблемы.
— Не без этого. Зато часть проблем они решают.
— Одну часть решают.
— Хватит про деньги, может, их там уже и нет.
— Хорошо было бы, если бы их там не оказалось, — упавшим голосом произнес Рычагов.
— Нет, это плохо, — возразил ему Дорогин, это очень плохо. Я на них рассчитываю.
— А зачем они тебе?
— Я хочу, чтобы у меня было все свое и деньги, чтобы у меня были свои деньги.
— Я тебе могу дать денег, — сказал Рычагов.
— Я понимаю, но брать не хочу. Сколько мне нужно, ты все равно не дашь.
Дорогин, подвинув к камину кресло-качалку, уселся в него и стал смотреть на огонь. Его лицо сделалось мрачным. Языки пламени, вспыхивавшие на поленьях, отражались в голубых зрачках и глаза временами выглядели так, словно в них лопнули сосудики и они залиты кровью. Время от времени Дорогин облизывал пересохшие губы, покусывал их и было видно, что он хоть и пытается сохранить спокойствие, но внутренне напряжен и нервничает. Его пальцы барабанили по подлокотнику кресла.
А Рычагов взялся варить кофе. Но сделать это ему ловко не удалось, кофе убежал, и по гостиной распространился противный запах горелого сахара.
— Что за чертовщина!
— Вот видишь, — не поворачивая головы произнес Дорогин, — без женщины сложно. У женщин это получается лучше, и нервничают они меньше.
— Да уж, у женщин только одно получается лучше, — сказал, как отрезал, Рычагов. — Еще сварю.
— Еще одну камфорку хочешь залить?
— Хрен с ними, с этим камфорками.
Наконец он сварил кофе, принес в гостиную, подвинул столик к камину, налил две чашки.
— Будешь пить?
— Да, буду, — ответил Дорогин.
— Интересно, о чем ты сейчас думаешь?
— Да ни о чем не думаю, просто смотрю на огонь, пытаюсь сосредоточиться, успокоиться, вспоминаю кое-что и кое кого.
— Что именно?
— Знаешь, когда мне было хреново, там, в тюрьме, я вспоминал детей и от этого становилось еще горше.
— Я тебя понимаю, потерять близких тяжело.
— И тем более горько, — произнес Дорогин, — я потерял их по собственной вине. Ведь они погибли из-за меня, из-за моей несговорчивости. Мне предложили, вернее, приказали отдать деньги, которые я получил на фильм. Я послал всех подальше. Тогда мне сказали, чтобы я не удивлялся, если со мной что-нибудь случится. Но меня тогда они тронуть побоялись, они выбрали самое больное место и ударили.
— Ты давно был на кладбище?
— Давно, очень давно, — сказал Дорогин, — я боюсь туда приходить.
— Кстати, — заметил Рычагов, — а как ты собираешься жить дальше?
— В смысле?
— Без документов…
— А у тебя есть предложения?
— У меня есть человек, один мой старый знакомый, он мне кое-чем обязан, — отпивая кофе, сказал Рычагов. — Я знаю, что он может помочь с получением паспорта.
— Но ведь это будет стоить денег, — заметил Сергей Дорогин.
— Да, будет стоить. Но надо же этим вопросом заняться, не жить же тебе безымянным. Кстати, ты подумал над своей новой фамилией, над новым именем?
Этот разговор остался неоконченным. Вначале надо было получить деньги, взять их. И Дорогин, и Рычагов едва дождались трех часов ночи.
— Ну, что? — Рычагов поднялся из кресла.
— Да, идем, — взглянув на часы ответил Дорогин, взял заряженное ружье, а также прихватил охотничий нож в кожаном чехле.
— А что бы мне одеть? — спросил Рычагов.
— Что хочешь, не имеет значения.
Рычагов вытащил спортивную куртку защитного цвета, лыжную шапочку, надел перчатки. В таком виде они и пошли в гараж.
— Кстати, ты машину водить умеешь? — поинтересовался Рычагов.