Я очень удивился, почему у графа не оказалось нескольких десятков преданных солдат, которые смогли бы просто пристукнуть тех, кто привез грамоту. Но Снежана тихо ответила, что против полусотни воинов Инквизиции и еще трех десятков императорских латников нужна хотя бы сотня воинов, а подобное в Империи было запрещено специальным указом еще несколько веков назад. Надо полагать, подумал я, чтобы всякие графы и бароны не передрались, выясняя, чей замок крепче. Что ж, вполне цивилизованно, а я еще неразумно считал, что здесь царит дикое Средневековье. Виноват, исправлюсь.
Короче, когда все слуги и сама графиня отправились по дороге к каменоломне, маршрут внезапно изменили, и через несколько десятиц стало ясно, что их вместе с каким-то отребьем под охраной нескольких магов везут совсем не туда. Кончилось дело тем, что вместе со всеми они прибыли в Мараху, где и были подарены в качестве рабов местному вождю. Тот, разумеется, обрадовался подарку, отобрал несколько девушек для себя лично, крепких мужиков отправил на работы, а Снежану вместе с десятком слуг отдал в личное пользование одному из военных вождей в виде извинений за то, что не сможет предоставить тому еще сотню лошадей. После этого их долго везли вместе со всеми степняками в этот лагерь, где Снежана испытала все прелести своего положения.
Как я понял, единственное, что не давало ей сломаться все это время, была гордость. Именно она позволила ей стать своеобразной надсмотрщицей над рабами лагеря и как только можно облегчать их участь. Я понимал, каких усилий ей это стоило и каким образом она получила возможность влиять на военного вождя этого лагеря, но пусть это останется за кадром. Мое уважение к ней, возникшее после ее рассказа, этот прискорбный факт ничуть не уменьшил. Мимоходом я подумал: а если бы ее отправили сюда одну, без челяди, смогла бы она остаться собой, сохранить все то мужество, которое позволило ей это перенести? Но не нашел ответа. Главное, что я понял после ее рассказа, – теперь я должен ей помочь. Просто обязан, иначе упаду ниже плинтуса в собственных глазах. Один факт, что она выдержала жизнь в рабстве, говорил о том, что она достойна жить свободной. И жить хорошо, об этом я позабочусь особо.
Когда Снежана закончила рассказ и сидела, сжимая губы и стараясь не разрыдаться, я поднялся и принялся высушивать свою одежду, давая графине время прийти в себя. Небольшим усилием я просто организовал струю подогретого воздуха, и уже через несколько минут моя одежда полностью высохла. А приятно быть магом, даже в таких вот мелочах. Наблюдая за моими действиями, графиня успокоилась и снова приняла невозмутимый вид. На ее лице уже не было той холодной отрешенности, что заставила меня так понервничать в начале знакомства, и это было только к лучшему. Напялив на себя одежду и распихав всю разнообразную мелочь обратно по карманам, я оглядел свою форму. Поизносилась она весьма изрядно, в скором времени в некоторых местах появятся прорехи. Одно хорошо, она была темной, поэтому пятна крови, которые не удалось смыть полностью, не слишком выделялись. Накинув перевязь с мечами на плечи и надев пояс с клинками, я подошел к Снежане и наткнулся на ее взгляд.
– Алекс, а разрешите еще один вопрос, – смущенно произнесла графиня.
– Вам я отказать не могу, – улыбнулся я. – Задавайте.
– Простите за бестактность, но как так получилось, что эльф является принцем гномов?
Ну, этого я первой встречной рассказывать не собирался, поэтому вежливо ответил:
– О, это весьма долгая история, поэтому я поведаю ее как-нибудь в другой раз. – Но, видя, что графиня собирается настаивать, добавил: – Кратко удовлетворю ваше любопытство только несколькими словами: кровное братство. А теперь позвольте проводить вас обратно в лагерь... Или, может быть, вы хотите искупаться?
Графиня отрицательно покачала головой, взяла меня под локоть, и мы направились через лесок обратно к нашим. Половину пути мы прошли в молчании, за это время я успел разложить по полочкам все важные сведения, встретившиеся мне в рассказе Снежаны. Как я и предполагал, они стоили моих усилий, и пусть получилось все не так, как задумывалось, но результат был налицо. Кусочки мозаики сложились в определенную картину. Правда, и без них полотно было узнаваемо, но с последними фрагментами все выглядело намного красивее...
– Ваше высочество, – обратилась ко мне графиня. – Вы узнали, что хотели, теперь просветите меня, пожалуйста, по поводу моей дальнейшей судьбы.
– Что, вас невольники уже не волнуют? – с иронией уточнил я.
– Я знаю, что вы зла им не причините, а поэтому спокойна за их жизнь, – без тени улыбки ответила Снежана.
Я вздохнул и подумал, что иногда показываю себя с такой отвратительной стороны, что даже самому потом становится стыдно. Остановившись, я посмотрел графине в глаза и ответил:
– Сейчас я вам опишу мой вариант развития событий, а остальное будете решать уже вы сами. Через несколько часов я отправлю всех бывших невольников из лагеря вместе с лошадьми и со всем добром, которое они пожелают захватить с собой, прямиком к Городу. Это такой населенный пункт на границе Мардинана, который находится к нам ближе всех. Дорога туда займет не более двух суток, и неприятностей в пути быть не должно. Вы, разумеется, отправитесь вместе с ними. А вот дальше у вас будет выбор. Первоначально я планировал отправить вас прямиком к Фариаму, чтобы вы смогли изложить ему все интересные сведения о ситуации в Империи, а за это получить средства для дальнейшей обеспеченной жизни в королевстве. Но когда я услышал ваш рассказ...
Я достал из внутреннего кармана мешочек и высыпал содержимое себе на ладонь. Я заметил, как широко раскрылись глаза графини, когда она увидела три весьма немаленьких алмаза, переливающихся на солнце. Вот и пригодился запас на черный день, взятый из схрона. Нет, я, конечно, понимал, что отдаю в руки абсолютно незнакомого человека солидное состояние, но поступить иначе мне не позволяла моя совесть, проснувшаяся так некстати. Я ведь от этого не обеднею, а женщина, стоящая передо мной, перенесла уже достаточно страданий и унижений. И это не жалость. Просто у меня было такое чувство, что она достойна моей помощи, поэтому я нисколько не сожалел, собираясь отдать ей камешки.
Подхватив темное колечко, выпавшее вместе с камнями, я спрятал его обратно в мешочек, а три алмаза вложил в руку графине и продолжил:
– Я решил, что буду последней свиньей, если позволю вам унижаться, продавая свои знания за несколько золотых. Эти камешки позволят вам начать жизнь сначала, а решать, рассказывать что-либо Фариаму или нет, это уже ваше право. Так что я просто предложу вам встретиться с королем и поговорить с ним о своем будущем. Думаю, он не откажется, если вы выразите желание остаться в Мардинане. Но, я повторюсь, вы вольны поступать так, как вам захочется.
Я замолчал и посмотрел на графиню, которая уставилась на меня широко раскрытыми глазами. В них мелькало нечто странное, что-то, что я не мог с ходу распознать. Сначала мне подумалось, что это удивление по поводу того, что я так спокойно могу отдать гигантское состояние первой встречной, но, прислушавшись к чувствам Снежаны, я ощутил совсем иное. На меня внезапно нахлынуло искреннее восхищение, безмерное уважение, огромное удивление и... страх? Но почему именно страх, откуда он взялся?
– Что с вами? – спросил я, с беспокойством глядя на нее.
Мои слова, похоже, привели графиню в чувство, но дальнейшие ее поступки меня просто ошеломили. Вместо ответа она упала на колени и стала истово целовать мою руку. Отдернув ладонь, я быстро наклонился и схватил Снежану за плечи. Она взглянула мне в лицо, и я увидел, что по ее щекам быстрыми ручейками текут слезы.
– Спасибо, господин... – прошептала графиня и разрыдалась.
Вместо ответа я прижал ее к груди, начал гладить по голове и успокаивающим тоном шептать:
– Тише, не нужно плакать... Теперь все позади, все будет хорошо...
Я нашептывал всякие глупости, думая о том, что слишком резкая смена жизненной ситуации может болезненно отразиться на человеческой психике. Вот и графиня – все время в рабстве оставалась железной леди, а как только все закончилось, сказалось напряжение, и силы попросту оставили ее. Может быть, и я тому виной, нельзя же было так грубо с ней обращаться, все-таки женщина, у нее более тонкая нервная организация... Ну а привычки, приобретенные за месяцы рабства, у нее, судя по всему, останутся надолго. Вот, назвала меня господином, хотя уже и свободный человек. Тут я, гладя ее по волосам, наткнулся на рабский ошейник. Дебил, кретиноидный недоумок, раньше догадаться не мог?! Быстро сформировав миниатюрное лезвие, я разрезал цепь на ошейнике, а затем аккуратно снял его и отбросил подальше, продолжая нежно проводить рукой по волосам Снежаны. К слову, они у нее были цвета воронова крыла, а не белые, что оправдывало бы ее имя.
Почувствовав, что рыдания стали стихать, я немного отстранился от графини и взглянул ей в лицо. Слезы не добавили Снежане красоты, но и уродиной не сделали, просто она стала более... человечной, что ли. Пожалев, что не ношу с собой платков или просто тряпочек, я аккуратно вытер рукой влагу на ее щеках и помог подняться.
– Ну вот и все, – ласково произнес я. – Теперь пойдемте в лагерь, там уже завтрак нас давно дожидается...
Но Снежана и не думала двигаться с места. Вместо этого она сама вытерла глаза, решительно откинула волосы со лба и торжественно произнесла:
– Господин, позвольте мне принести вам клятву верности!
Песец, двинулась от радости! И что мне теперь с ней делать? Одну не отпустишь, не доедет, с собой тоже не возьмешь. Остается надеяться, что это помешательство временное и к обеду пройдет само собой. Нежно погладив графиню по плечу, я опять ласково, словно маленькому ребенку, сказал:
– Вы устали, натерпелись страху, поэтому пойдемте со мной, покушаете хорошенько и забудете все, как страшный сон...
Но графиня заартачилась: