Незнакомец между тем вышел за ворота, на улицу, быстро сел в машину, его поджидавшую. Автомобиль тут же набрал скорость, и запыхавшимся сыщикам удалось разглядеть лишь его аквамариновый цвет.
— И номер не увидели… — сокрушенно произнес Ребров.
— Номер-то и увидели, — оценил Баздырев. — Такой номер, что лучше никому не рассказывать.
— Они уходят, — заметил Ребров, кивнув в сторону ворот.
Траурная процессия покидала кладбище: первыми ушли бритоголовые охранники, за ними потянулись неизвестные мужчины, затем — чета Лупандеров и, наконец, последними — Алла и девочка. Они сели в серебристый «Мерседес» и уехали.
— Никогда не видел таких торопливых похорон, — заметил Ребров.
— Пойдем и мы к могилке, может, его дух что нам шепнет, — предложил Баздырев.
Они подошли к могильному холмику, миниатюрному, будто здесь похоронили лишь воспоминание о человеке. Среди цветов преобладали гвоздики. Три венка с бессмысленными надписями. Стакан с водкой и коркой хлеба. Покойный Зайцев глядел с портрета с легкой укоризной.
— Такое чувство, будто он всем очень мешал, — заметил Баздырев.
— Теперь уже не мешает, — отозвался Сергей.
Они вернулись к машине, и Петрович первым делом поинтересовался:
— Ну, чего, видели убивца?
— Видели, — хмуро бросил Ребров.
— И чего?
— Ушел, не попрощавшись, — пояснил Ребров.
— С кем?
— Со всеми.
КИНО ПРО УБИЙЦУ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ?
Привидения перестали пугать — они уже сами смертельно испуганы.
Уршула Зыбура
В кабинет Куроедова вошли втроем: Петрович тоже напросился за компанию.
Иван, как всегда, делал четыре дела: разговаривал по телефону, прижав его к уху плечом, печатал на компьютере, листал дело и отхлебывал из кружки… Завидев делегацию, поинтересовался:
— Чем порадуете?
— Кино про убийцу смотреть будешь? — Баздырев приподнял видеокамеру.
— Давай подключай к телевизору, — показал Куроедов на экран.
— Дмитрич, а мне можно посмотреть, как соучастнику? — подал голос Петрович.
— Можно, — махнул рукой Куроедов, — соучаствуй.
На экране появилась цветная подрагивающая съемка: толпящиеся бестолково мужчины, плачущие Алла и супруга Лупандера, отрешенная дочь с нелепым алым зонтом в руке.
— Хорошо снял, молодец, — похвалил Куроедов. — Прямо-таки Сокуров.
— Самое интересное впереди, — заметил Баздырев. Он мусолил в руках сигарету, испытывая острое желание закурить.
Когда на экране зазвучала речь Лупандера, Ребров добавил громкости.
«В этом кошмаре последних дней, недостойных памяти великого человека, Бориса Петровича Зайцева, у нас к следствию, к так называемым правоохранительным органам есть вопросы…»
Тут за кадром отчетливо пробубнили два хорошо знакомых голоса: «Ты понял? Допрашивать нас будет!.. С пристрастием! Куроедов обалдеет…»
— Уже обалдеваю, — усмехнулся Куроедов. — Это все? А кульминация где?
— Кульминация — впереди, — продолжал интриговать Баздырев. — Серега, крутани вперед! — Ребров стал перематывать на скорости снятую церемонию. — Стоп! Видишь то привидение в плаще? Вот сейчас наезд будет, укрупнение… Сделай стоп-кадр!
Куроедов подался вперед, пристально вгляделся в изображение на экране, посмотрел на Баздырева.
— Ты думаешь… — Он открыл папку уголовного дела, достал оттуда фотографии, глянул на них, потом — снова на экран.
— Странное сходство, похож, правда?
— Похож… Просто поразительно похож на Зайцева, его черты лица.
Ребров взял со стола фотографии Зайцева, принесенные Лупандером, посмотрел, протянул Петровичу, который тоже сгорал от любопытства.
— Серега, а ну еще покрути вперед, — попросил Баздырев. — Так, тут смазано… Во! Стоп!
Это был тот самый момент, когда незнакомец в плаще оглянулся, увидев преследование.
— Чертовщина какая-то… — пробормотал Куроедов. — Просто поразительно похож на покойника. Мистификация… У него брата нет?
— Вроде нет. — Баздырев почесал макушку.
— Надо уточнить.
Ребров прокрутил пленку до конца. В дерганых съемках на бегу разобрать было что-то трудно, тем более «двойник» уже не оборачивался.
Куроедов удовлетворенно крякнул:
— Надо отдать на экспертизу.
Петрович самодовольно заметил:
— А я говорил, что он вернется.
Куроедов вопросительно посмотрел на ветерана.
— Тапки-то свои оставил…
— Какие тапки?
— Его тапки, — с напускным равнодушием пояснил Петрович. — Да ботинки покойного… успели вытащить из печи. Обгорелые…
Баздырев встрепенулся:
— А где они?
— У меня в багажнике валяются.
Куроедов рассердился:
— Максимыч, что за «косяки»? Почему вещдок не приобщен?
— К чему — к его портрету на кладбище? — мрачно отреагировал Баздырев. — Петрович, будь добр, принеси штиблеты.
Ребров ухмыльнулся:
— Неси, Петрович, а то он к тебе ночью за ними придет.
— Шутки шутками, а если это действительно он? — Баздырев поскоблил пятерней затылок.
— Призрак Бори Зайцева. Фантом. — Реброва понесло.
— Воскрес… — высказал версию Петрович и пошел за ботинками.
— Ребров, тебе поручение следствия. Давай срочно тащи эти съемки на сравнительную экспертизу… И тапки эти чертовы тоже. Надо их вдове показать, — распорядился Куроедов.
— Ну, Дмитрич, это верх цинизма! — прогудел Баздырев. — Кстати, мы ее так и не допросили толком. Давай-ка позвоним!
Максимыч тут же набрал ее номер.
— Алла Сергеевна? Беспокоит Баздырев Василий Максимович из уголовного розыска. Простите нас за бестактность… в такой день… Но нам очень нужно встретиться с вами. Когда это возможно? У нас есть вопросы, на которые можете ответить только вы.
— Вы хотите сказать, что теряете время, убийца заметает следы? — Голос из трубки зазвучал с неприкрытым сарказмом. — Хорошо. Приезжайте сейчас, в офис. Дорогу не забыли?
— Выезжаю.
Ребров, застрявший на пороге, чтобы услышать, чем завершится разговор, подал голос:
— Камеру брать?
— Ты еще здесь? — рявкнул Баздырев. — Пленкой занимайся!
Ребров тут же исчез.
А РАЗВЕ БЫВАЮТ ВРАГИ НЕСЕРЬЕЗНЫЕ?
Враг занимает больше места в наших мыслях, чем друг в нашем сердце.
Альфред Бужар
Охранники на входе офиса Зайцева встречали Баздырева уже по стойке «смирно». В приемной девушка приветливо кивнула и сказала, что Алла Сергеевна ждет.
— Можно зайти? — заглянув, спросил Максимыч.
Алла сидела в кабинетных «джунглях» среди пальм, фикусов, кактусов, неведомых растений и цветов, за стильным рабочим столом под цвет розового мрамора и разговаривала по крохотному мобильничку.
— Заходите, располагайтесь, где удобно, — быстро свернув телефонный разговор, негромко произнесла она, показав на кресло. — Ненавижу это холуйское слово «присаживайтесь».
— У меня есть знакомая судья. Она тоже не любит этого слова. Говорит во всех случаях: «садитесь». И, представьте, никто ее не поправляет.
Баздырев предпочел сесть за небольшой переговорный стол, сразу достал из папки протокол.
— Может, вам предложить чай, кофе с бутербродами, — уже более смягченно продолжила разговор хозяйка кабинета. — Я позвоню секретарю. А то вы, наверное, тоже весь день ничего не ели.
— Нет, пока ничего не надо, — поблагодарил Василий Максимович. — Алла Сергеевна, спрошу напрямик: вы кого-нибудь подозреваете, были ли у Бориса Петровича серьезные враги?
— А разве бывают враги несерьезные? Врага нельзя недооценивать. — Алла покачала головой.
— Возразить трудно… Ваш коллега и друг вашей семьи Лупандер посоветовал нам открыть справочник строительных фирм и искать врагов там.
— Какой лицемер! — вспыхнула Алла. — Он, конечно, расстилался, рассказывал, как мы дружим семьями, наверное, фотографии показывал?
— Показывал… Простите за вопрос, это у вас второй брак?
— Да, как и у Бориса… Вы спросили про врагов. — Алла на мгновение призадумалась. — Я ничего не хочу утверждать, но Лупандер всегда завидовал Борису. Завидовал его таланту, умению располагать партнеров по бизнесу, заключать фантастические сделки. А этот плелся в хвосте и брюзжал. Да, они начинали это дело вместе. «Открытые окна»! Название Борис придумал. Сами помните то время: романтика раннего капитализма… Борис сунул ему сорок процентов акций, поровну, ровно столько же, сколько и у нас было. Хотя он и десяти процентов не стоил. И все равно ему мало было. Жаба душила. Особенно жена его, Клавдия, жадная до умопомрачения, до икоты. Но мы все усиленно делали вид, что у нас дружба — не разлей вода, вместе отдыхали, о нас писали в журналах, помещали фотографии, вот он — бизнес с человеческим лицом, мы участвовали в телепрограммах, благотворительных акциях…
— Скажите, Алла Сергеевна, а Лупандер имел право подписи? — задал Баздырев вопрос, который его более всего донимал.
— Нет, конечно, с чего вы взяли? — Алла удивленно вскинула выщипанные брови.
— 18-го числа примерно в 15.20 он самостоятельно подписал крупный контракт на строительный подряд элитного дома с инфраструктурой. Сказал, что ваш муж был в курсе всех нюансов, — пояснил Баздырев, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. — У Бориса были какие-то свои дела, а контракт следовало срочно подписывать. И, по словам Лупандера, он по телефону получил от Зайцева разрешение завизировать сделку.
— Врет! — жестко ответила Алла. — Никогда он не имел такого права. И пусть не свистит! Только президент мог подписывать контракты! Вот же, негодяй… Он все уже знал! Неужели вы этого не понимаете?!
Алла потерла виски кончиками ухоженных пальчиков, будто у нее невыносимо разболелась голова.
«Маникюр, наверное, на тысячу баксов», — подумал Баздырев.
— А мы это сейчас выясним, — мгновенно отреагировал Максимыч и, достав телефон, раз в пять больший, чем у Аллы, позвонил Реброву.