— Смиришься — значит, не будешь только по своей безоглядной воле жить. Божья воля главной станет. Дай-ка сюда листочки!
Историк перекрестился и брезгливо взял из рук Виктора пачку печатной продукции, которую выбросила из своей квартиры мать Майи. На верхнем листке было написано: «Новое Евангелие от Матери Мира».
Одна из глав называлась «Эпицентр Учения». В ней утверждалось, что «Господь Бог Небесный — это мужское и женское начало в одном лице. Христос — мужское начало Творца. Дева Мария — женское. Оба образа Бога являли себя два тысячелетия назад, как Богоматерь и Ее Сын индивидуально. После вознесения Иисуса и Матери в Небесное Царство оба духа пребывали в единении, как супруг и супруга».
— Господи, помилуй! Последние времена наступают, — в сердцах сказал он. — Чему угодно поверит одураченное племя.
«Только любящие Матерь Мира получат Божественную энергию и одухотворятся. Остальные люди получат демоническую энергию и очень скоро погибнут. Смерть их будет мучительна и произойдет от неизлечимых заболеваний… Только 144 тысячи избранных составят 7-ю расу по уровню сознания и войдут в Новый Иерусалим. Еще 600 миллионов менее активных избранных составят 6-ю расу преданных, которые после 1000-летней отсидки в чистилище заселят новую преображенную землю в новом теле пророков. Все остальные люди — демоны. Они враги Бога и пойдут в ад».
— Бедный мальчик, — вздохнул Александр Борисович. — Какие тяжкие испытания тебе предстоят… Бред.
«Три тысячи лет будет длиться эпоха Матери Мира. Через 1000 лет на новой земле, на территории 6-й расы преданных, воплотятся все грешники из ада для участия во 2-м Страшном суде, и те, которые снова не раскаются, будут уничтожены навсегда и попадут во Вселенские дыры, где будут в латентном состоянии вечно. Остальные — кто в чистилище, кто на новую землю. Через 2000 лет после второго суда исчезнут все чистилища, а те, кто созреет, приобретут высшее сознание; избранные 7-й расы сольются с Богом. Править миром будет Матерь Мира. Постепенно весь мир будет сливаться с Богом. Господь вдохнет в Себя весь мир».
— Избави Господи! Аминь, аминь! — отшвырнул от себя листок Александр Борисович. — Благослови, душе моя, Господа и вся внутренняя моя Имя святое Его, — тихонько запел он. — Витя! — настойчиво позвал он.
Виктор вышел из кухни, поднял голову, словно неимоверную тяжесть.
Александр Борисович ясно ощутил состояние своего крестного сына, которого потерял из виду на целых пять лет. Действительно — крестник, подумал он. На крест возведет его Господь — и тут ничего не изменишь… Его воля.
— Пойдем обедать наконец!
— Не хочу, — промямлил Виктор.
— Через «не хочу».
Они хозяйничали на кухне сами: разогрели борщ, переменили скатерть, поставили на кухонный стол два прибора из праздничного сервиза, фамильные ложки массивного серебра — как раньше, когда отец был жив…
Сели за стол. Александр Борисович разлил коньячок, чокнулись хрусталем.
— Со свиданьицем!
— Будьте здоровы! — ответил Виктор.
— Теперь-то уж я за тебя возьмусь. Давай еще, чтобы Ольга твоя нашлась! Ну, Господи благослови!
— Она предала меня. Не хочу за нее, — отодвинул бокал Виктор.
— У-тю-тю… Вот и приехали. Как там у вас говорят: и вся любовь! А я выпью. Не видал ее, но чувствую — хороша девка. Хороша?
— Ничего…
— Тогда пей. Пей, говорю! Спал с ней?
— Спал…
— Теперь с другой будешь спать?
— Один буду, — твердо ответил Виктор.
— Мерзавец ты, — спокойно сказал Александр Борисович.
— Почему?
— Твоя жена в беду попала…
— Она не жена мне! — крикнул Виктор.
— Но ты же с ней спал!
— Так что же?! На всех, с кем спал, жениться надо?
— Мерзавец! — повысил голос Александр Борисович. — И даже не понимаешь этого. Ты блудил, а она наказана.
— Она тоже блудила… как вы выражаетесь. И что?
— Закон такой в жизни: нарушил заповедь — будешь наказан. А ты даже не понимаешь, какую заповедь преступил.
— Ладно, дядя Саша! Нарушил и нарушил. Все, я устал. И откуда нам знать про эти заповеди? Сроду о них не слышал.
— Врешь! Отец твой всю жизнь с твоей матерью — в горе и радости, и только смерть разлучила. Я с Зинаидой Васильевной… одной прожил. А ты куда смотрел, у кого учился?
— У комсомола, — ответил Виктор.
— Где ж твой разум?
— А где ваш Бог?
— Знаешь, есть такая поговорка: «Если на одном конце деревни будут вешать, на другом конце не перестанут грешить, говоря: до нас еще не скоро дойдет». Так что делай сам выводы.
— Вы просто не знаете, что делать! — объявил Виктор.
— Знаю. Знаю, да только ты меня не послушаешь…
— Скажите!
— На волю Божью положиться. Каяться и молиться, чтобы спас твою невесту. Сам спас, понимаешь? А ты не сможешь ничего сделать.
— Ну, понятно! — махнул рукой Виктор. — От чего ее спасать? Где она вообще?..
— Полагаю, она попала в секту. Там, видимо, ее полностью лишили своей воли. Если ты даже найдешь ее и сможешь увести, она все равно может туда вернуться.
— Чепуха! Надо найти, где они обитают. Я не боюсь… Сами сказали, что она — моя жена! — возмутился Виктор. — И потом, они же говорят о милосердии — Христа даже приплели…
— В том-то и дело, что приплели. Еще апостол Павел писал, что настанут времена, когда люди не будут принимать здравого учения, но будут избирать себе учителей по прихотям своим. Учителя эти будут льстить слуху и отвратят людей от истины и обратят несчастных к басням. Восстанут лжехристы и лжепророки…
— Хватит! — заорал Виктор и стукнул кулаком по столу. От удара опрокинулся старинный бокал, покатился и, звонко тренькнув о кафель, разбился. — Зачем я только к вам пришел?! Вы ничего не знаете, вы бессильны. Я заплачу вам за бокал — сколько он стоит?
Александр Борисович, не обращая внимания на его слова и драгоценную потерю, встал из-за стола, распрямился, как пружина, схватил Виктора за руку.
— Витя, мальчик мой, я виноват перед тобой! Прости! Я бросил тебя на произвол судьбы, а этого нельзя, нельзя. Это грех мой, я все старался оправдаться болезнями… Прости!
— Да прощаю, — брезгливо отдернул руку Виктор. Перед ним стоял оскорбленный пожилой человек — не тот дядя Саша, которого Виктор знал с детства.
— Спасибо, мальчик мой, спасибо. Прошу тебя, Витя, не держи на меня зла, ни на кого не держи зла!
— Хорошо, хорошо! Передайте привет Зинаиде Васильевне. Не поминайте лихом!
— Да что ты, Христос с тобой! — облегченно вздохнул Александр Борисович и как-то распрямился, расправил плечи и тем приковал к себе взгляд удивленного переменой Виктора. — А что касается этой пропаганды… листков сектантских… знай: Христос один, на земле не будет другого Мессии. Все — самозванцы. Христос явится во второе Свое пришествие в неописуемой славе, а не так, как сегодняшние лжехристы. И что бы они про себя ни говорили — не верь!
— Я верю только себе!
— Не всегда нужно верить себе, — укоризненно сказал Александр Борисович. — Давай договоримся так: я посоветуюсь кое с кем, а ты через три дня ко мне придешь. Ничего не предпринимай эти три дня, хорошо?
— Вы все с ума сошли! Все! — Виктор скривил губы и выбежал за дверь.
Александр Борисович прислонился к стене, закрыл глаза.
— Господи! Все мы слепцы слепцов ведем! Не дай погибнуть крестнику моему Виктору! Направь его по правильному пути, не дай погибнуть! Не допусти искушений сверх сил!
В замке повернулся ключ, вошла Зинаида Васильевна.
— Саша, что случилось? Почему ты здесь стоишь? Плачешь?
— Витя был, Колин сын. Невеста у него в секту попала, сам он как потерянный.
— Ой, веришь: душа о нем все ноет и ноет. Нельзя так: парня бросили.
— Сегодня позвоню отцу Вадиму — что скажет…
— Позвони, Саша. Мы со своими болезнями всех забыли, так нельзя!
— Только бы он глупостей не натворил!
II
Виктора душила злоба.
Он был зол на всех. Никто, никто не хотел ему помочь! Предал даже Александр Борисович, его юношеский идеал благородного, умного и справедливого героя. По злобе Виктор обрушил на дядю Сашу миллион обвинений, как на заклятого врага. Кто-то подзуживал Виктора, сам бы он так не распалился! Ах вон что! Это же он с чужим голосом в себе разговаривает, образ врага вместе с ним создает!
— Заткнись, сволочь! — выругался он вслух.
На него оглянулись, а один мужик у виска покрутил. Оно и понятно: идет парень и сам с собою разговаривает.
«Ну что ж ты замолчал, гад? Что мне дальше делать? Дрянь всякую ты горазд предлагать, но что делать? Скажи, что делать? Что же ты молчишь? — спросил про себя Виктор и даже остановился, чтобы ответ поймать, не пропустить, не прослушать. — Говори, гад, не то я тебя уничтожу».
«В институт иди», — огрызнулся чужой.
«Что?» — переспросил Виктор, испугавшись, что неправильно понял. Ответа не было, но он действительно направился в институт. В самом деле, надо же наконец с руководителем диплома объясниться, а то передумают на кафедре оставлять. «Ну передумают — и передумают, — тут же решил Виктор, — напрашиваться не буду…»
Он поднялся на второй этаж и невольно оглянулся на доску объявлений. Там по-прежнему висело красочное объявление с названием «Искусственный интеллект». И манило к себе чем-то экзотическим, как ананас на базарном прилавке рядом с соленой капустой…
Виктор несколько раз прочел объявление, не в состоянии понять, к кому оно относится. Какой-то семинар интенсивного обучения с практическими занятиями. «Возможности человеческого интеллекта в свете последних достижений научного прогресса». Занятия каждую среду.
— Эй, Гамаюнов! — услышал он сзади. — Опоздал ты. Там все набраны. Группа пятнадцать человек; я тоже хотел, да тесты не прошел, — поделился неудачей парень из параллельной группы.
«А я пойду! — подумал вдруг Виктор. — Эй ты, гад! Пойти, что ли?»
Гад молчал: знал, наверно, что колесо судьбы уже повернулось.