цательно замотала головой, даже не задавшись вопросом, зачем ему вдруг понадобилась помощь, просто она была слишком занята.
– Это займет всего минуту, – убеждал он.
– Нет, я не могу. На мне спектакль, – сказала она быстро и прошла мимо него в темный коридор.
Когда минут двадцать спустя она вернулась, чтобы пройти на сцену, он все еще стоял на месте.
– Эй, нашли того, кто вам поможет? – поинтересовалась она.
Он не ответил, уставившись на нее и буквально сверля глазами. Как странно, подумала она, но мужские взгляды были ей не в новинку.
Через несколько минут она опять вернулась за кулисы, – мужчина никуда не делся. Он улыбнулся и подошел к ней.
– Вы классно выглядите, – сказал он. – Ну же, протяните мне руку помощи. На это уйдет всего пара минут.
Он вел себя игриво и раскованно.
И все же она была настороже. Она пыталась пройти мимо него, сказала, что ему, возможно, сможет помочь ее муж.
– Пойду его найду.
Она испугалась, но сказала себе, что это смешно. Рядом было несколько сотен человек.
Мужчина шагнул в сторону, преграждая ей путь. В своеобразных танцевальных па из стороны в сторону они боролись за позицию, и наконец она от него освободилась. Кто он?
Он здесь не работал. Для ученика он был слишком стар, а для родителя слишком молод. Она поспешила за кулисы.
В антракте Дебби Кент отошла позвонить брату и сказать, что спектакль к десяти часам не закончится, и вернулась ко второму акту. Одна из ее подружек, Джолин Бек, заметила расхаживающего в дальнем конце зала незнакомца. Джин Грэм тоже его там видела, а к концу спектакля ее уже одолевало тревожное любопытство.
После окончания спектакля Дебби Кент вызвалась съездить за братом.
– Я вернусь за вами, – сказала она родителям.
Несколько жителей жилого комплекса напротив средней школы помнят, как слышали два коротких пронзительных крика с западной парковки между половиной девятого и одиннадцатью вечера. И они не похожи были на детское баловство. Скорее на крики предсмертного ужаса. Настолько пронзительные, что жильцы даже вышли наружу посмотреть, что там происходит в темноте.
Но ничего не увидели.
Брат Дебби безнадежно ждал ее на роллердроме. Их родители стояли перед школой, пока зрители расходились по домам. Наконец никого не осталось, но их машина по-прежнему стояла на парковке. Где же Дебби? Уже наступила полночь, а они все нигде не могли найти свою дочь. Казалось, она даже не садилась в машину. Они позвонили в департамент полиции Баунтифула и описали дочь: семнадцать лет, длинные русые волосы с пробором посередине.
– Она не могла просто так оставить нас, – нервно сказала ее мать.Ее отец только что пережил инфаркт. Машина осталась на школьной парковке. Это было странно.
Полиция Баунтифула была в курсе нападения в Мюррее. Знали они также о Мелиссе Смит и исчезновении Лоры Эйм. В район послали несколько патрулей, а в школе открыли и проверили все помещения, чтобы проверить, не заперли ли Дебби случайно в одном из них. Родители отчаянно обзванивали всех ее подруг, но никто из них ее не видел.
И никто больше не увидит.
Утром, с первыми лучами солнца бригада полицейских следователей обыскала парковку и прилегающие территории, пытаясь найти подсказки необъяснимого исчезновения Дебби Кент.
Они узнали об услышанных накануне вечером криках, но ни одного прямого свидетеля похищения не нашли. На парковке было так много автомобилей, что никто не мог выбрать один, возможно, старый, желто-коричневый «Фольксваген-жук».
Детективы Баунтифула Айра Бил и Рон Баллантайн на корточках осмотрели уже пустую парковку и нашли между задней дверью школы и парковкой маленький ключ. И они тотчас его узнали. Это был ключ от наручников.
Они отнесли этот ключ в департамент полиции Мюррея и вставили его в наручники, снятые с Кэрол Даронч. Ключ подошел идеально, и наручники открылись. Однако известно, что ключи от разных наручников взаимозаменяемы. К наручникам «Смит-Вессон» этот ключ не подошел, зато открывал наручники от некоторых других производителей, занимающихся выпуском их уменьшенных версий. Эту улику нельзя было однозначно привязать к обоим делам, но, безусловно, знак был тревожный. Кэрол Даронч удалось сбежать. А Дебби Кент, очевидно, нет.
Как и ранее в Вашингтоне, на правоохранителей Юты обрушился шквал звонков. Звонок, имевший хоть какое-то отношение к делу, поступил в середине декабря. Звонивший, приехавший 8 ноября в школу забрать дочь после спектакля, рассказал, что видел старый побитый «Фольксваген» светлого цвета, отъезжающий с парковки около 22:30 вечера.
И на этом – все. Для родителей Дебби Кент наступила мрачная, трагичная предрождественская пора, как и для семей Мелиссы Смит и Лоры Эйм. А Кэрол Даронч стала бояться выходить из дому одна.
Даже днем.
Глава 14
Успеваемость Теда Банди в первый год в юридической школе Юты была не такой впечатляющей, как в прежние годы обучения. Его средний балл с трудом дотянул до тройки, а первая четверть и вовсе была завешена с двумя незачетами – и это тот же Тед, который легко прошел и окончил с отличием жесткий курс Вашингтонского университета, а также убедил декана приемной комиссии в Юте в том, что он не только талантливый студент, а «человек, упорный настолько, чтобы проявить себя крайне неутомимым студентом и практикующим юристом, и к тому же достаточно квалифицированный для того, чтобы преуспеть в своих начинаниях».
Не подлежит сомнению, что определенную часть учебного времени съедала работа ради оплаты самой учебы, но кроме этого Тед стал выпивать – гораздо чаще обычного. Он часто названивал Мег и всегда сильно беспокоился, не застав ее дома. Сам он ей постоянно изменял, но от нее ожидал – точнее, требовал – чтобы она была всецело ему верна. По словам Линн Бэнкс, когда он не дозванивался Мег, он звонил Линн, настаивая, чтобы та сказала, где Мег.
18 ноября 1974 года я легла в больницу для подготовки к плановой операции на следующее утро. Я родила четверых детей безо всякой анестезии, однако эта операция оказалась самой болезненной на моей памяти, и два дня я была под сильными седативными препаратами. Помню, как вечером после операции я звонила Джойс Джонсон, чтобы сказать ей, что со мной все в порядке. Помню, как у моей кровати сидела мама, приехавшая из Салема, штат Орегон, приглядеть за детьми.
Также помню, как несколько полицейских департаментов прислали море цветов. Дюжину красных роз прислали детективы из отдела убийств, с букетом желтых хризантем пришел Херб Свиндлер.
А Тед Форрестер из отдела тяжких преступлений передал огромное комнатное растение в горшке. Даже не представляю, что об этом нескончаемом потоке детективов с торчавшими из-под одежды кобурами думали медсестры. Возможно, что я подруга мафиози и нахожусь под усиленной охраной.
Все эти «крутые» полицейские просто проявляли заботу. Они знали, что я одна, и беспокоились о моем скорейшем выздоровлении, чтобы я смогла снова приступить к работе, и продемонстрировали мне сентиментальную сторону своей натуры, которую обычно предпочитали скрывать. Несколько дней спустя я почувствовала себя намного лучше и скорее наслаждалась своей известностью.
Меня навестила мама. Она была встревожена:
– Я рада, что я здесь с детьми. Вчера вечером был очень странный звонок.
– От кого?
– Не знаю. Звук был такой, будто звонили издалека. Какой-то мужчина. Он расстроился, что тебя не оказалось дома. Я спросила, что тебе передать. Но он ничего не сказал и даже не представился.
– Расстроился? Сильно?
– Трудно сказать. Похоже, он был пьян. Казалось, он плохо понимал, что происходит, и нервничал, говорил быстро. Меня это взволновало.
– Может, ошибся номером.
– Нет, он назвал твое имя. Я сказала, что ты в больнице и сможешь перезвонить только пару дней спустя. Он повесил трубку.
Я представить не могла, кто это, и не вспоминала об этом звонке, пока мне не напомнили о нем почти год спустя.
12 декабря 1974 года на границе штата Невада состоялась конференция правоохранителей по борьбе с межрегиональной преступностью. Детективы штата Вашингтон представили дела о пропавших и убитых девушках, а правоохранители Юты – дела
Мелиссы Смит, Лоры Эйм, Дебби Кент и Кэрол Даронч. Разумеется, сходства были налицо, однако в США, к сожалению, ежегодно убивают сотни молодых девушек. Многих душат, избивают и насилуют. Метод совершения убийств был не настолько характерным, чтобы приписать данную группу убийств одному подозреваемому.
В той бесконечной компьютерной распечатке опергруппы штата Вашингтон фамилия Теда упоминалась пять раз. Тем не менее он все равно оставался одним из тысяч, человеком без криминального прошлого, а его трудовая биография и образовательный уровень не соответствовали стереотипу преступника.
Он жил в Вашингтоне, а теперь переехал в Юту. Его звали Тед, и он водил «Фольксваген». Его подозревала подруга Мег и даже донесла на него, но она очень ревнива и порой не слишком правдива. Ревнивиц, доносивших на своих парней как на того самого «Теда», было хоть пруд пруди.
Уже после этой конференции и настойчивых уговоров Линн Бэнкс Мег пошла еще дальше. Она позвонила в Службу шерифа Солт-ЛейкСити и снова пересказала свои подозрения в отношении Теда Банди. Говорила она на грани истерики, и капитан Хейвуд посчитал, что эта звонящая из далекого Сиэтла женщина преувеличивает и видит связь там, где ее нет. Тем не менее имя «Тед Банди» он записал и передал его Джерри Томпсону, чтобы тот добавил его в список подозреваемых в штате Юта. Следователи не имеют права производить аресты без наличия улик или достоверной информации. Это произошло за восемь месяцев до того, как Тед Банди попал в поле зрения закона, едва ли не бросив полиции вызов, чтобы она его остановила.
Что я могу вспомнить о рождественских праздниках 1974 года? Немного. Ничего особенного не произошло. Помню, что две недели спустя после операции я вернулась к работе: выздоровление затянулось из-за гриппа. Я еще не могла водить машину, но некоторые следователи нашли время, чтобы записать важную информацию о своих уже слушающихся в суде делах, и привезли мне записи, чтобы я могла писать рассказы дома.