пись. Он производил крайне жалкое впечатление. Множество царапин, синяки на губах и щеках, кровь на рубашке сзади. Он подписал все необходимые документы и признался, что похищал кредитные кары из женских сумочек и блокнотов, а также угнал машину и украл номера. Он воровал удостоверения личности в барах и закусочных. Почему он напал на офицера Ли? Очень просто: потому что ему хотелось убежать.
Полседьмого утра 15 февраля допрос был остановлен, когда «Миснер» сказал, что ему нужен врач. Его отвезли в больницу для лечения полученных ушибов, которые состояли из царапин и синяков. Потом все утро он спал в камере.
А за двести миль оттуда, в Таллахасси, настоящий Кен Миснер с изумлением узнал о своем «аресте». Он, конечно, и не подозревал, что кто-то пытался присвоить его имя.
Детектив из Таллахасси Дон Пэтчен и детектив округа Леон Стив Бодифорд отправились в Пенсаколу в середине дня пятнадцатого. Они уже знали, что арестованный не был Миснером, но личность его еще была не установлена. Знали только то, что у него есть какие-то связи в их юрисдикции. Они провели короткую беседу с арестованным, увидели, что он в нормальном состоянии, но очень утомлен.
– Нам известно, что вы не Кен Миснер, – сообщили они ему. – Нам бы хотелось знать, кто вы такой.
Он не назвал им своего настоящего имени, но пообещал побеседовать с ними на следующее утро. В 7:15 утра 16 февраля арестованный выслушал свои права и подписал соответствующие документы вновь под именем «Кеннет Миснер». Он с охотой принялся обсуждать случаи воровства, в которых был виновен. Он сразу же признался в похищении кредитных карт: «Master Charge», «Exxon», «Sunoco», «Gulf», «Bankamericard», «Shell», «Phillips66». Каждая из них похищалась неоднократно и у разных владельцев. Он даже не мог точно припомнить, где и у кого он их украл, но большинство он вытаскивал из сумочек в торговых центрах, барах и закусочных в Таллахасси. Некоторые из имен были известны.
Некоторые – нет. Карт было огромное количество.
Допрос закончился словами Бодифорда:
– Назовите свое настоящее имя.
Арестованный рассмеялся.
– Кто? Я? Кеннет Р. Миснер. Или «Кто Угодно».
Заключенный, личность которого продолжала оставаться неустановленной, попросил разрешения сделать несколько звонков. Он хотел позвонить адвокату в Атланте, пояснив, что ему нужно посоветоваться относительно того, когда ему следует раскрыть свою личность и какое официальное заявление он должен сделать.
Адвокатом был Миллард О. Фармер, хорошо известный защитник в уголовных процессах. Он специализировался на защите обвиняемых в убийстве, особенно тех, для которых наиболее вероятным исходом был смертный приговор. Фармер предположительно сказал Теду, что его помощник прилетит в Пенсаколу на следующий день, и тогда Тед сможет назвать свое настоящее имя. Но признаваться в чем-либо он не должен.
Тед просил, чтобы до этого момента ему разрешили позвонить друзьям и чтобы новости о его аресте и его личности не обнародовались до следующего утра, то есть до семнадцатого числа.
Где-то после 16:30 пополудни 16 февраля Тед позвонил Джону Генри Брауну, своему старому другу-адвокату в Сиэтле. Браун узнал, что Тед находится в Пенсаколе, что он арестован, но что пока никому не известно его настоящее имя. Брауну показалось, что Тед был слегка не в себе, говорил бессвязно, и ему трудно было вытянуть из него какие-либо факты. Теду потребовалось три или четыре минуты, чтобы объяснить, почему он оказался под арестом, и говорить на эту тему ему не хотелось. Ему хотелось поболтать о былых встречах в Сиэтле и узнать, что происходит в его родном городе.
Браун десять раз повторил ему, что он не должен ни с кем разговаривать, не заручившись советом адвоката. Понимая, в каком состоянии находится Тед, Браун боялся, что он подвергает себя реальной опасности, беседуя с детективами. Тед всегда раньше прислушивался к советам Брауна. Но 16 февраля все изменилось. Создавалось впечатление, что Тед больше его не слушает.
Государственный защитник из Пенсаколы Терри Таррелл пришел в камеру к Теду в 17 часов и оставался там до 21:45 вечера. Он почувствовал, что арестованный сдает. Он сидел с поникшей головой, плакал и курил сигарету за сигаретой.
За то время, которое Таррелл провел с Тедом, тот сделал несколько междугородних звонков. Адресатов этих звонков Тед не назвал. И как ни удивительно для бывшего протестанта и неудавшегося мормона, Тед попросил о встрече с католическим священником. В течение некоторого времени наедине с ним находился отец Майкл Моуди, после чего удалился, унося с собой ту информацию, которую ему, возможно, сообщил Тед.
Детективы из Пенсаколы говорят, что в тот вечер они поделились с ним гамбургерами и картошкой фри. Я не знаю, правда ли это.
Я знаю только то, что его тщательно выстроенный фасад начал рушиться от отчаяния. Знаю, потому что я говорила с Тедом Банди несколько часов спустя. Впервые за все время ему захотелось скинуть с души тяжкое бремя.
Глава 35
Вечером в тот четверг 16 февраля 1978 года я была у себя дома в Лос-Анджелесе. Каким-то образом весть об аресте Теда просочилась в новости Северо-Запада даже прежде, чем детективы в Пенсаколе и Таллахасси поняли, кого задержали. Теда допрашивали в Пенсаколе, когда около одиннадцати часов вечера из Салема, в штате Орегон, мне позвонил отец и сообщил:
– Теда Банди схватили в Пенсаколе во Флориде. Здесь это в новостях.
Я почувствовала одновременно шок, облегчение и изумление и почти сразу вспомнила газетное сообщение об убийствах в «Хи Омега». Я взглянула на мать, которая прилетела, чтобы вместе со мной присутствовать на премьере, назначенной на следующий вечер, и сказала:
– Теда схватили… и он был во Флориде.
Это была вся информация, которой я располагала. Все подробности преступлений во Флориде станут мне известны в течение последующих восемнадцати месяцев, но у меня уже тогда появилось жуткое чувство, что Тед Банди теснейшим образом связан с преступлениями, совершенными на территории кампуса Университета Флориды. До того момента я все еще продолжала лелеять слабую надежду, что полиция, СМИ и общественность заблуждаются, считая Теда убийцей. Теперь, когда я узнала, что Тед находится во Флориде, все мои надежды рухнули.
Я уснула и видела сны – нет, не сны, а неотвязные кошмары. Меня разбудил пронзительный звонок телефона рядом с кушеткой, на которой я спала. В темноте я стала нащупывать телефонную трубку.
Низкий голос с ярко выраженным южным акцентом спросил Энн Рул. Я назвалась. Он представился, назвав себя детективом Норманом Чэпменом из Управления полиции Пенсаколы.
– Вы будете говорить с Теодором Банди?
– Да, конечно… – Я взглянула на часы. Было 3:15 утра.
Послышался голос Теда. Он казался усталым, встревоженным и растерянным.
– Энн… Я не знаю, что делать. Они разговаривали со мной. Мымного беседовали. Я пытаюсь решить, что мне делать.
– У тебя все в порядке? С тобой хорошо обращаются?
– О да… у нас есть кофе, сигареты… все нормально. Я просто не знаю, что мне делать.
Возможно, из-за того, что меня разбудили посреди крепкого сна, и из-за того, что у меня не было времени подумать, я ответила ему с излишней откровенностью, которая часто является результатом сильного удивления. Я решила, что настало время взглянуть правде в лицо.
– Тед, – начала я. – Прошло много времени, и, может быть, пора все выложить начистоту. Мне кажется, тебе следует кому-то рассказать обо всем… кому-то, кто поймет тебя, кому-то, кто является твоим другом. Ты хочешь этого?
– Да, да… ты можешь приехать? Мне нужна помощь.
В каком-то смысле это был звонок, которого я ждала много лет, с тех самых пор, как я узнала, что Тед, чем-то сильно встревоженный, звонил мне в полночь в ноябре 1974 года. Это было вскоре после того, как последняя жертва, Дебби Кент, пропала в Юте. С того момента я постоянно чувствовала, что Тед сознавал, что может рассказать мне все те жуткие вещи, которые накопились у него в голове, и что я смогу это понять. Был ли его нынешний звонок попыткой такой исповеди?
Я сказала ему, что, по-видимому, смогу приехать, но что у меня нет денег на перелет до Флориды и что я даже не знаю, какие самолеты летают из Лос-Анджелеса во Флориду.
– Я смогу раздобыть деньги… где-нибудь… и прилечу, как только смогу.
– Мне кажется, здесь тебе оплатят обратный билет, – заметил он. –Думаю, здесь они тоже хотят твоего приезда.
– Хорошо. Позволь мне выпить кофе и привести в порядок мысли.Я наведу справки о рейсах и перезвоню тебе через несколько минут. Дай мне свой номер.
Он дал мне номер, номер телефона капитана полиции в Департаменте полиции Пенсаколы, после чего повесил трубку. Я сразу же позвонила в аэропорт, узнала, что смогу вылететь рано утром и прилечу в Пенсаколу через Атланту в полдень. У меня было ощущение, что детектив Чэпмен хочет моего приезда. Зачем в противном случае он стал бы мне звонить? Позднее я узнала, что он связался по моему домашнему телефону с работавшей у меня няней в Сиэтле и с помощью капитана полиции добился, чтобы няня дала мой лос-анджелесский номер телефона. Они приложили очень большие усилия, чтобы найти меня.
Однако когда я попыталась дозвониться до них несколько минут спустя, дежурный сержант сказал мне, что никакие звонки не принимаются! Я объяснила, что только что беседовала с Нормом Чэпменом и Тедом Банди и что они ждут моего звонка, однако ответ остался отрицательным.
Я пребывала в полном недоумении до тех пор, пока тридцать часов спустя до меня не дозвонился Рон Джонсон, генеральный прокурор штата Флорида.
– Я хотел бы, чтобы вы приехали. Мне кажется, вы должны приехать – здешние детективы уже три дня пытаются получить признание от Теда Банди. Если им это не удастся, они пошлют за вами.
Им не удалось. И я увидела всех причастных к описываемому эпизоду, только когда вошла в зал суда на процессе над Тедом в Майами в июле 1979 года. И лишь тогда я узнала, что произошло в течение той долгой ночи 16–17 февраля 1978 года и нескольких последующих дней. Часть тогдашнего допроса была записана на пленку, продолжительностью около часа, и представлена на предварительных слушаниях в Майами. Кое-что рассказали сами допрашивавшие, проведшие очень много часов в одной комнате с Тедом: Норм Чэпмен, Стив Бодифорд, Дон Пэтчен и капитан Джек Пойтинджер.