Слова Коварта «Да будет милосерден Господь к душе вашей», обращенные к осужденным на смерть убийцам, всегда звучали так искренне, как будто исходили из уст священника. У меня в памяти все еще звучат его слова, обращенные к Теду, к его адвокатам и стороне обвинения за десять лет до того.
Он был очень хорошим человеком.
У Коварта осталась жена Элизабет сорока одного года и две дочери, Сьюзан и Патриция.
Судья Коварт, не страдавший никакими серьезными болезнями, умер. Тед Банди, жизнь которого в течение восьми лет находилась под дамокловым мечом смертного приговора, был жив и здоров. И имел все шансы на довольно долгую жизнь.
Вот-вот должно было начаться новое юридическое сражение. В течение некоторого времени Джеймс Коулмен и Полли Нельсон намекали на то, что могут начать наступление на приговоры, вынесенные Теду, под углом зрения его психической дееспособности. Создавалось впечатление, что в его длительном процессе может начаться новый поворот. «В их словах был некоторый смысл. Суды над Тедом Банди не могли быть справедливыми, так как во время их проведения он не находился в здравом уме».
Начинался новый виток кампании по спасению Теда от электрического стула. Пока Полли Нельсон и Джим Коулмен приводили аргументы, что Тед был недееспособен во время суда по делу Кимберли Лич, офис Генеральной прокуратуры Флориды готовился к опровержению их доводов. Они понимали, что Тед был в здравом уме, вполне дееспособен и прекрасно отдавал отчет в своих поступках на протяжении всех судебных процессов. Более того, он выступал в качестве собственного защитника на суде в Майами. Ему удалось во время суда в Орландо заключить вполне законный брак с Кэрол Энн Бун. Он выглядел вполне вменяемым.
В начале октября 1987 года мне позвонили из офиса Генерального прокурора Флориды. Заместители генпрокурора Курт Барх и Марк Минзер спросили, соглашусь ли я выступить в качестве свидетеля-эксперта со стороны обвинения в вопросе о вменяемости Теда Банди во время процессов 1979 и 1980 годов.
Я вспомнила о том времени, когда в 1976 году Тед рассматривал возможность моего выступления в качестве свидетеля с обоснованием его нравственной и психической полноценности. Тогда я не смогла этого сделать, и, к счастью, он нашел кого-то другого. Теперь практически с той же просьбой ко мне обращалась противоположная сторона.
Вопрос о вменяемости всегда крайне спорный. Даже психиатр не может со всей определенностью сказать, какие мысли бродили в голове у убийцы в момент преступления или на суде. Бесспорно то, что я была в постоянном контакте с Тедом с сентября 1975 года до суда в Майами – в принципиально важный четырехгодичный период. И я знала его в течение нескольких лет до того. Последний раз я говорила с ним по телефону в конце июня – начале июля 1979 года. В тот момент его интеллект работал не хуже любого компьютера. И наблюдая за ним в суде, я видела человека, полностью себя контролирующего.
Я могла свидетельствовать только о своем восприятии Теда. И все.
Мне пришлось сказать «да». Если бы Теда объявили недееспособным задним числом, вердикт по делу Кимберли Лич и, возможно, вердикты по делу о «Хи Омега» отменили бы и назначили новые суды. Возникала вполне реальная опасность, что Тед Банди мог пробраться сквозь чащу юридической казуистики обратно в Колорадо, где у стороны обвинения были довольно сомнительные материальные улики в деле об убийстве Кэрин Кэмпбелл, а, возможно, добраться и до Юты. При определенной удаче и благодаря квалифицированным адвокатам он мог бы вновь вернуться к делу «Пойнт-ов-зе-Маунтин», по которому получил приговор за попытку похищения Кэрол Даронч. Как невероятно это ни звучало, но благодаря американской судебной системе жизнь Теда превратилась в некий миф. Он был все еще жив, и один этот факт вызывал жутковатые подозрения, что Теда Банди невозможно победить и уничтожить.
Я согласилась выступить в качестве свидетеля во Флориде на слушаниях о вменяемости Теда. В тот момент я поняла, что буду в одном зале суда с Тедом, когда буду говорить судье, что он не должен ускользнуть от наказания за свои преступления, поскольку я уверена в его вменяемости. Это была крайне неприятная мысль. Тед будет вне себя от злости, но ведь он и прежде часто злился на меня. Моя ценность для стороны обвинения состояла в том, что я знала его в то самое время, о котором шла речь. У меня не было выбора.
Я получила контракт от Юридического департамента Флориды. Меня приглашали приехать в день моего рождения – 22 октября 1987 года.
Учитывая, что
данный Департамент представляет Департамент исполнения наказаний (Ричарда Л. Даггера) в деле Банди против Даггера и требует экспертной помощи в оценке вменяемости Теодора Банди во время процесса над ним, и миссис Энн Рул высказала желание и имеет возможность предоставить необходимые показания в названном отношении, стороны пришли к следующему соглашению…
Контракт занимал десять страниц и представлял собой совершенную юридическую схоластику. Мне так и не пришлось его подписывать. В конце концов выяснилось, что я им была абсолютно не нужна, чтобы доказать, что Тед Банди был полностью в здравом уме, вменяем и дееспособен.
Слушания о дееспособности проходили в Орландо в течение третьей недели октября в присутствии районного судьи Дж. Кендалла Шарпа, но без предоставления показаний со стороны Теда. Полли Нельсон заявила, что его нынешнее психическое состояние будет иметь значение только в том случае, если будет назначен новый процесс.
Майк Минерва, один из прежних адвокатов Банди, в своих показаниях сообщил, что Тед настаивал на том, чтобы самостоятельно вести собственную защиту. Минерва, тем не менее, остался, чтобы помогать ему, пытался организовать психиатрическую помощь для своего клиента, но получил резкий отказ.
– Он говорил, что беседовать с большинством психиатров все равно что беседовать с водителями грузовиков.
– Как вы полагаете, мог ли мистер Банди представлять себя в качестве адвоката? – спросил Джим Коулмен.
– Нет, сэр, – спокойно ответил Минерва. – Я бы сказал, что он был недостаточно квалифицирован, чтобы представлять свои интересы… Он просто не мог этого делать. Объем улик был грандиозным. Ведение защиты в двух делах одновременно при всей их сложности и количестве разнообразных деталей требовало услуг целой команды адвокатов с постоянным доступом к контакту со следователями и юридической литературе. Осуществлять все это из тюремной камеры без контакта со следователями, без юридической литературы было попросту невозможно. Никто не смог бы этого сделать.
Парадокс! Минерва давал показания в пользу Банди, который был для него таким тяжелым и неблагодарным клиентом. Тед назвал Минерву некомпетентным, потому что тот не позволил ему командовать. И вот теперь Минерва пытался его спасти. Тед сидел в зале суда в Орландо и слушал. На нем были белая в голубую полоску спортивная рубашка и белые брюки. Его вьющиеся волосы были коротко подстрижены, однако прическа не могла скрыть седых волос, появившихся за прошедшие семь лет.
Рассмотрение вопроса о вменяемости Теда длилось несколько месяцев. Показания, представленные в декабре, были более интересны. Дональд Р. Кеннеди, следователь, выступавший от общественной защиты, и бывший общественный защитник Майкл Коран заявили, что Тед был пьян на суде по делу об убийстве Кимберли Лич! По словам свидетелей, Тед часто употреблял таблетки и алкоголь во время процесса. Кеннеди сказал, что алкоголь был обнаружен в банке с соком, которую Теду принесла его тогдашняя невеста Кэрол Энн Бун.
Коран заявил, что банки из-под сока находятся в кабинете защиты. Кеннеди в своих показаниях сказал, что обнаружил «одну или две таблетки в сумочке с вещами», которую Теду принесли во время процесса.
Если Тед решил затуманить свой мозг таблетками или алкоголем в ходе суда, на котором решался вопрос о его жизни и смерти, то он тем самым продемонстрировал по меньшей мере отсутствие здравого смысла. Возникает вопрос, с какой стати ему стала бы в этом помогать Кэрол Энн.
Показания помощника главного прокурора штата Боба Декле, который в 1980 году был прокурором на процессе Теда, отличались от показаний группы защиты.
– Если бы у нас возникли хотя бы малейшие подозрения по поводу вменяемости и способности мистера Банди предстать перед судом, я бы первым заявил об этом.
Декле сказал, обращаясь к судье Шарпу, что считал Теда вполне разумным, логично выражающим свои мысли и способным высказывать убедительные аргументы и что Тед неплохо подкреплял линию защиты своими высказываниями, стараясь склонить на свою сторону присяжных в деле Лич.
Заключение брака с Кэрол Энн в зале суда вовсе не было таким уж «безумным». По мнению Декле, это была неудавшаяся попытка вызвать сочувствие со стороны присяжных.
У Теда Банди была необычайная способность постоянно находить все новых и новых сторонников, подобно фокуснику, извлекающему кроликов из цилиндра. Арт Норман, судебно-медицинский эксперт по психиатрии, проведший очень много времени с Тедом во Флориде и в настоящее время практикующий в Орегоне, сказал мне в январе 1989 года:
– Я никогда не встречал человека, который был бы способен с такой легкостью переходить от одних отношений к другим. Вот сейчас кажется, что он бесконечно привязан к этому человеку, но проходит совсем немного времени – и он совершенно забывает о нем и переходит к другим отношениям.
Норман очень не хотел общаться с Тедом. Когда он в первый раз встретился с ним, это впечатления настолько его потрясли, что он пришел домой и расплакался. Вся его семья не хотела, чтобы он работал с Тедом, но в конце концов он согласился.
Время от времени Тед рассказывал Норману подробности каких-то своих преступлений, но никогда не называл имена жертв. Просто прибавлял: «Сами догадайтесь».
Норман не стал бы играть ни в какие игры с этим заключенным, одержимым образами нацистов и пыток. «Он целую неделю ходил под впечатлением просмотра «Пятницы, 13-е», – вспоминал Норман.