К этому времени на парня оказывалось сильное давление с целью посадить его на всю жизнь, даже вернуть в его честь практику сажать людей на электрический стул. Я всегда выступал против смертной казни, но мог понять эту эмоцию. Как врач, я видел в Шоукроссе страдающего человека, а как психиатр верил, что даже самое неприемлемое человеческое поведение можно понять и объяснить. Но только полностью испорченная система правосудия дала бы такому человеку, как он, третий шанс на убийство.
Прошло совсем немного времени, прежде чем я столкнулся в своих исследованиях с другой проблемой: самый последний материал о криптопирроле и пиролурии был опубликован тридцать лет назад.
Я был озадачен. Неужели тема обрела известность, а затем вышла из моды, как и другие ортомолекулярные причуды? Может, ее официально объявили антинаучной? Были моменты, когда я чувствовал себя древним ученым, изучающим теорию плоской Земли. Снова и снова библиотекари сообщали мне, что некоторые справочные материалы больше не издаются. Я проводил дни среди стеллажей медицинской библиотеки в Рочестере, подбирая пожелтевшие старые статьи и стараясь не чихать от пыли. Я написал доктору Абраму Хофферу в Канаду – он провел несколько превосходных ранних исследований, – и он сказал мне, что за пятнадцать лет ни один психиатр не упоминал при нем о криптопирроле. Он порекомендовал мне книгу под названием «Ортомолекулярная психиатрия».
Сюрприз! – эта книга тоже больше не издавалась. Я обратился за помощью в компанию «Бук бэр» в Массачусетсе. Они проделали хорошую работу по поиску этой книги и других, но на это ушли месяцы.
Я все еще занимался исследованиями, когда в середине сентября начался судебный процесс в окружном суде округа Монро. Пройдет еще несколько месяцев, прежде чем Шоукросса смогут судить за убийство Элизабет Гибсон в округе Уэйн. Я решил, что у меня еще есть время получить ответы, которые были нужны нам с Роном Валентайном, и, как обычно, он полностью поддержал меня.
В рочестерской библиотеке Ранделя я собрал кое-какие данные о пирролах в целом. Старое издание Британской энциклопедии описывало их как «любое из класса органических соединений гетероциклического ряда, характеризующихся кольцевой структурой, состоящей из четырех атомов углерода и одного атома азота». Самая простая их формула – C4H5N. Впервые они были выделены шотландским химиком Томасом Андерсоном в 1857 году. Пирролы придавали древесине огненно-красный цвет и использовались в древних красителях, что помогло объяснить, почему производный термин «криптопиррол» распадался на слова «скрытое огненное масло». Пирролы были умеренно токсичным нейрогенным ядом и присутствовали в некоторых аминокислотах, в хлорофилле, в алкалоидах, таких как кокаин и никотин, и в некоторых биопигментах. В организме они были продуктами распада гемоглобина, выходящими через печень и желчный пузырь.
Теперь, когда я разобрался с криптопирролом, я обратился к синдрому XYY. Материала о нем было гораздо больше, и вскоре я обнаружил, что страдаю от информационной перегрузки. Я пренебрегал своей семьей, своей практикой, своей собакой, своей лужайкой, своим бассейном и своей поленницей дров. Если бы я был своим собственным пациентом, я бы сказал, что у меня обсессивно-компульсивное расстройство.
В начале исследования мне на глаза попался абзац на Нью-Йоркском юридическом форуме, цитирующий всестороннее исследование преступников с синдромом XYY, проведенное Прайсом и еще кем-то в Англии (отдельные слова я выделил специально):
Личностные проблемы испытуемых классифицировались следующим образом: крайняя нестабильность и безответственность, а также преступное поведение. Эти люди, по-видимому, не учитывали ничего, кроме самых непосредственных последствий своих действий. У них мало конструктивных целей на будущее, а планы, которые они строят, как правило, нереалистичны. В своих эмоциональных реакциях они не проявляют глубокой привязанности к другим, их способность к пониманию более ограничена, чем можно было бы ожидать, исходя из их уровня интеллекта. Они демонстрируют ослабленное осознание своей окружающей среды, что, видимо, по крайней мере частично объясняет их неспособность надлежащим образом реагировать на обычные жизненные требования. Однако наибольшие трудности в социальной адаптации вызваны эмоциональной нестабильностью в сочетании с неспособностью переносить даже самые незначительные разочарования.
Я вспомнил самое первое замечание, которое директор школы передал в департамент психического здоровья округа Джефферсон, когда Шоукроссу было семь лет: «Проблема, по-видимому, заключается в ненадежности». Я подумал, не является ли эта формулировка разновидностью слова «безответственность»? Между выкладками Прайса и Уотмора, а также симптоматикой Шоукросса было много общего.
Я обнаружил много других материалов по синдрому XYY, а также некоторые другие ссылки, которые были застрахованы отказами от ответственности и сомнениями. Недоброжелатели ссылались на «ген преступности» и вели себя так, как будто сама эта идея представляла угрозу для общества. В 1963 году детский психиатр по имени Стэнли Уолцер и профессор педиатрии по имени Парк Джеральд, оба из Гарварда, разработали недорогую двухклеточную методику кариотипирования и начали проводить хромосомные тесты на случайно выбранной группе бостонских младенцев. Уолцер заручился поддержкой Центра изучения преступности и правонарушений и начал последовательно обследовать новорожденных мальчиков в Бостонской женской больнице. Аналогичное исследование в Мэриленде было остановлено судебным иском, но Уолзер продолжал работать. Сопротивление перешло в истерическую фазу: скрининг на синдром XYY назвали «расистским», «политическим», «несправедливым»; ведущим к превентивному задержанию, эксплуатации и манипулированию генетически неполноценными людьми и, наконец, к социальному контролю, коммунизму и т. д. Противники таких экспериментов создали организацию под названием «Наука для народа» для давления на власти. Насколько я мог судить, на этом теоретические исследования синдрома «47, XYY» и закончились. Примерно так же несколькими годами ранее уперлось в кирпичную стену изучение криптопиррола.
Судебный процесс в Рочестере уже вовсю шел, и однажды я прочитал, что главный свидетель обвинения против Шоукросса, судебный психиатр Парк Дитц, дал показания о том, что синдром «47, XYY» не имеет отношения к этому делу. Доктор Дороти Отноу Льюис из Нью-Йоркского университета и Йельского университета, единственный свидетель защиты, похоже, не возражала.
Новости были удручающими. Я подумал: «Какого черта, они провели свое собственное исследование? Или просто основывают свои заявления на старых сведениях?» Мне было трудно представить, что психиатр, изучавший Теда Банди, и всемирно известный бихевиорист, такой как Парк Дитц, могли прийти к сходным выводам о синдроме XYY с противоположных сторон. Или все-таки это то самое змеиное масло? Я напомнил себе, что не должен поддаваться их влиянию, но это было нелегко.
По настоянию Рона Валентайна я начал изучать юридические аспекты синдрома, но доступные материалы были скудными. Мне потребовались месяцы, чтобы узнать, что в 1968 году, через три года после того, как Патриция Джейкобс сообщила подробности исследования в шотландской тюрьме, аномалия XYY впервые всплыла в качестве юридической защиты. Некий француз был обвинен в убийстве шестидесятипятилетней проститутки и утверждал, что на его преступное поведение повлияла лишняя Y-хромосома. Комиссия психиатров признала его вменяемым, но французские присяжные приняли во внимание генетический дефект и смягчили наказание.
Первому американцу, прибегнувшему к подобной защите, двадцатишестилетнему убийце из Нью-Йорка, повезло меньше. Его адвокаты представили доказательства связи между синдромом XYY и насилием, но прокурор утверждал, что подсудимый убил человека в состоянии алкогольного опьянения и, в любом случае, расстройство не могло обязательно спровоцировать преступное поведение. Его признали виновным и приговорили к двадцати пяти годам заключения.
Дело в Нью-Йорке укрепило меня в убеждении, что независимо от того, насколько слабоумным мог быть Шоукросс, генетически или иным образом, у него не могло быть психиатрической защиты в соответствии с нашим законодательством. Однако этот бульдог Рон Валентайн не был готов сдаваться, и я тоже. На следующий день я снова пустился в погоню – и на следующий день, и так еще полгода после этого.
Однажды ночью, лежа в постели и мучаясь бессонницей, я сказал себе: «Кем, черт побери, ты себя возомнил? Ты не эндокринолог, не генетик, цитолог, биохимик или ортомолекулярный врач. Ты – клинический психиатр из города Хоноай-Фоллс, штат Нью-Йорк. Какого черта ты копаешься в других специализациях?» Потом я вспомнил британского альпиниста, которого спросили, не показуха ли это – всю жизнь лазить по горам. Он ответил, что если бы кто-то обвинил его в том, что он ест оливки ради показухи, его ответом было бы просто продолжать есть оливки. Я видел смысл в таком взгляде на жизнь.
К этому времени на мозге Шоукросса была проведена куча исследований с более или менее отрицательными результатами. Мы с Роном подозревали, что мозговых повреждений там больше, чем было задокументировано; человек с нормальной функцией мозга не стал бы искажать, забывать, выдумывать и противоречить самому себе так, как это ежеминутно делал Шоукросс. Но показатели его ЭЭГ оказались в пределах нормы. Компьютерная томография показала небольшую асимметрию, «нормальный вариант». МРТ-сканирование выявило небольшую субарахноидальную кисту, старый заживший перелом правой лобной части черепа (по-видимому, от диска) и слегка атрофированную и укороченную правую височную долю. ЭЭГ носоглотки показала «нормальную запись, никаких признаков эпилепсии». Другие тесты выявили «незначительную потерю мозгового вещества», двусторонние рубцы в левом полушарии и «снижение мозговой перфузии».