Местные полицейские понимали, какой поднимется шум, если Шоукросс доставит какие-либо неприятности, особенно если это будет связано с детьми, и они следили за ним в первую очередь, хотя на их территории проживало тринадцать сотен условно освобожденных, восемьдесят из которых были убийцами. Квартира педофила и его любовницы стала объектом частых необъявленных визитов, а сами они регулярно упоминались в кратких отчетах: «РМУ [Роуз Мари Уолли] говорит, что плохо себя чувствует… 20 долларов из чрезвычайного фонда… Опрошенные Ш и РМУ сообщили, что провели спокойные выходные, немного побродили по Рочестеру и съездили на Шарлотт-Бич… Выделено 10 долларов из чрезвычайного фонда…»
Шоукросс покрасил волосы в черный цвет и планировал сменить имя на «Ара Йеракс» в честь родственника по материнской линии. Он объедался фастфудом и набрал больше десяти килограммов, отложившихся главным образом в области талии. Он объяснил Роуз, что теперь репортерам будет труднее его узнать.
После напоминания офицера по условно-досрочному освобождению о строгом требовании проходить терапию Шоукросс неохотно посетил центр психического здоровья, где у него зафиксировали целый ряд поведенческих проблем, включая заторможенное сексуальное возбуждение, аноргазмию, антиобщественное поведение, смешанное расстройство личности, вторичную импотенцию, сексуальный садизм и заболевание предстательной железы. В отчете были отметки «физическое здоровье, интеллект, социальные навыки, психологический склад ума, успешное лечение в тюрьме».
Психолог Гэри Маунт обратил внимание на сопротивление Шоукросса лечению, но заметил, что причина может быть финансовой. «Как вы знаете, – сообщал он в службу по условно-досрочному освобождению, – у него очень ограниченный доход, и нести бремя расходов в настоящее время, хотя и по скользящей шкале, ему пока нелегко. Когда он получит работу на полный рабочий день и, возможно, неполную медицинскую страховку, ситуация изменится к лучшему».
Терапевт рекомендовал цель лечения – «повышение работоспособности» – и посоветовал клиенту прочитать книгу под названием «Чего вы еще не знаете о мужской сексуальности».
Несмотря на общий мрачный тон доклада Маунта, в нем звучали и обнадеживающие нотки: «Шоукросс сообщает об обширных и, как кажется, довольно тщательных консультациях как по поводу его посттравматического стрессового расстройства во время пребывания во Вьетнаме, так и по поводу сексуальных трудностей, которые привели к его тюремному заключению. Он сообщает о более глубоком понимании себя и об использовании психиатрических и психологических ресурсов, приобретенных во время пребывания в „Грин-Хейвене“…»
Вряд ли хоть одно слово было здесь правдой, но убийца преодолел еще одно препятствие.
Часть восьмаяУбийство в Рочестере
У меня была проблема. Проблема в том, что я не мог поддерживать эрекцию. Не мог испытать оргазм. Моя жена знала об этом. За последние несколько лет я встречался со многими женщинами в этом районе… Я встречался, по крайней мере, с 85-100 или более женщинами… Я пытался выяснить, почему я импотент, что-то вроде того.
Жизнь изгнанников улучшилась. В середине октября, через три с половиной месяца после приезда в Рочестер, они получили разрешение от офицера по условно-досрочному освобождению переехать в многоквартирный дом по адресу Александер-стрит, 241, в двух кварталах от одной из самых оживленных магистралей города – Монро-авеню. Преподобный Дати приехал из Дели с мебелью для Роуз и помог паре вселиться в 107-Б, студию на первом этаже с мини-кухней, ванной комнатой и спальней-гостиной. Из витринного окна открывался вид на расположенную через дорогу больницу Дженеси. Внешне невзрачный, блочный трехэтажный дом вмещал тем не менее пятьдесят две комфортабельные квартиры. Свисающие с двух сторон пожарные лестницы напоминали клешни краба. На верхней площадке каменной лестницы, ведущей к большой парадной двери, управляющая поставила горшки с растениями, а несколько башенок и ухоженная живая изгородь придавали зданию некоторое сходство с особняком в тюдоровском стиле. Маленькая табличка предупреждала: «Торговым агентам вход воспрещен».
Роуз описала те первые несколько месяцев как «счастливое время», а жизнь с Артом как «чудесную». Ей нравилась ее дневная работа – взбивать подушки и опорожнять утки для престарелых и немощных. Фургон службы выездных медсестер забирал ее рано утром и доставлял домой в конце дня. Район был немного запущенным, но менее угнетающим, чем предыдущий: повсюду деревья с тенистыми кронами, цветочные клумбы, ухоженные живые изгороди, зеленые лужайки, подстриженные, словно бока пуделей перед собачьим конкурсом. На месте снесенных старых домов появлялись автостоянки, магазинчики и медицинские офисы. В городе круглосуточно выли сирены скорой помощи, непрерывный поток машин стремился к парковкам у дискотек и ночных клубов.
Шоукросс, казалось, не замечал шума; он редко спал больше трех-четырех часов даже в тихую ночь. Но он нервничал из-за неожиданных громких звуков, объясняя Роуз, что это последствия Вьетнама. Однажды, когда они прогуливались мимо школы на Монро и Александер, он рухнул на тротуар от резкого хлопка глушителя грузовика.
– Я ранен! – выдохнул он, побледнел и, казалось, перестал дышать. Роуз привела его в чувство и помогла подняться. Через пару минут он пришел в себя.
Роуз рассказывала, что испугалась тогда даже больше, чем он.
Перегруженные работой сотрудники службы по условно-досрочному освобождению пришли к выводу, что адаптация Шоукросса прошла успешно и надзор за ним можно ослабить. В представленном ими отчете отмечалось, что «…его отношения с [Роуз] достаточно крепки, и оба, похоже, поддерживают друг друга. По оформлении ее развода они намерены пожениться и надеются остаться в Рочестере, где смогут вести спокойную жизнь».
В частном порядке сотрудники отдавали должное Роуз. Она рано научилась подчиняться его воле, подстраивалась под его расписание и в соответствии с его потребностями. Когда она забывала о своих обязательствах перед главой семьи, он быстро ей об этом напоминал.
Шоукросс не курил с 1977 года, когда отбывал пятый год в «Грин-Хейвене», и однажды она случайно открыла перед ним пачку сигарет.
– Ну я тогда и получила! – сказала она позже подруге. – Думала, он со мной расправится! «Что ты делаешь?» – кричал он. Я быстренько от них избавилась.
Роуз прожила одинокую жизнь и теперь наслаждалась своей ролью спутницы сильного мужчины. Ей только хотелось, чтобы они побольше разговаривали, делились своими повседневными переживаниями, но Арт, казалось, не проявлял к этому ни малейшего интереса.
– Роуз, – предупредил он ее, когда она начала рассказывать ему об одной упрямой старухе, – я больше не хочу слышать эту чушь о твоих чертовых пациентах. Твоя работа заканчивается, как только ты приходишь домой.
Роуз никогда не жаловалась и не считала, что у них плохой союз. Не было такого, что Арт требовал повиновения и ничего не давал взамен. Она страдала от периодических головных болей, а он был отзывчивым помощником, задергивал шторы и прогонял посторонних своим глубоким мужским голосом. Ему нравилась музыка, особенно гавайская гитара, но он не возражал, когда она переключалась на свою любимую радиостанцию и слушала музыку в стиле кантри и вестерн. Он любил готовить и с гордостью создавал изысканные блюда. («Он готовил лосося сотнями разных способов», – говорила она.) Он делал больше, чем полагалось в среднем, по хозяйству: развешивал одежду, мыл посуду и чистил кастрюли. Он терпеть не мог беспорядок. Приходя домой с работы, он первым делом расставлял вещи по местам. Он читал книги в мягкой обложке о Вьетнаме, а также «Ридерз дайджест», «Янки», «Уорлд ньюс», «Кейбл ТВ ньюс» и таблоиды вроде «Нэшнл инкуайрер» и «Стар». Он набрасывался на кроссворды и другие головоломки, редко разгадывал их, но не бросал попытки.
Больше всего он любил смотреть телевизор и иногда как будто отгораживался от Роуз, уставившись в экран и беззвучно шевеля губами. Он говорил, что мать не разрешала ни ему, ни отцу смотреть шоу с участием красивых или полуодетых женщин и что Бетти называла их шлюхами.
– Посмотри на эту сучку! – взволнованно говорил Арт. – Ты когда-нибудь видела такие сиськи?
Он как будто разговаривал с мужчиной и, казалось, не понимал, что его возлюбленная страдает от лишнего веса и чувствует себя неловко из-за его комментариев.
Роуз старалась проявлять понимание. Она знала, что у него сексуальные проблемы, а кто этого не знал? В редкие моменты откровенности он говорил, что его тетя дефилировала перед ним в лифчике и трусах, когда ему было девять, ласкала его и научила оральному сексу. Это помогло Роуз понять его вкусы в постели. В Рочестере он чаще, чем раньше, испытывал сексуальное возбуждение, но жаловался, что не может достичь кульминации. За то время, что они были вместе, он испытал всего один оргазм, в тот первый уикенд в мотеле близ Бингемтона.
Роуз чувствовала, что он более чем стоит всех ее хлопот. Оба прожили трудную жизнь, оба сделали ставку друг на друга и теперь налаживали отношения. Они еще покажут тем, кто сомневается! Она любила его и говорила ему об этом по двадцать-тридцать раз на дню. Иногда он отворачивался и говорил ей заткнуться.
– Я начинаю нервничать, когда ты так говоришь.
Но она не собиралась останавливаться.
Соседи не могли решить, как воспринимать странного новичка. Иногда он был любезен и предупредителен; иногда хмурился и игнорировал их приветствия или дружеские замечания. Он мог поддержать интересную беседу, а затем ляпнуть что-то бессмысленное, что-то совершенно несвязное или ответить на вопрос, который никто не задавал.
Он вовремя вносил ежемесячную арендную плату в размере 255 долларов и изо всех сил старался угодить управляющей Ивонн Ламер, даже предлагал посидеть с ее внуками и приглашал ее на рыбалку вместе с ним. Он ухаживал за маленькой лужайкой перед домом, не дожидаясь разрешения, и когда в ноябре пошел снег, первым схватил лопату. Да, он не излучал теплоты или человеческой доброты, но, казалось, хотел, чтобы его ценили даже те люди, которых он едва знал. Он был умелым мастером на все руки и делал вид, что рад, когда его просили починить электроприбор или решить проблему с сантехникой. Он дарил конфеты и монеты детям жильцов, а взрослым раздавал спичечные коробки, старые журналы, газеты и другие безделушки. Казалось, он был полон решимости раздать все свое имущество. Без внимания не оставался даже кассир в банке.