В заключении говорилось: «Я сообщил, что он может связаться со мной по собственной инициативе, если почувствует необходимость в постоянной помощи для решения каких-либо личных проблем. На данный момент я не планирую назначать дальнейших визитов и не считаю, что его следует принуждать к психотерапии».
Через месяц после этого Шоукросс вышел из своей квартиры и направился через Александер-стрит в ту же больницу Дженеси, чтобы пожаловаться на сексуальные трудности, которые он скрывал от Маунта. Главной проблемой пациента, по словам пары диагностов, была «сексуальная дисфункция», проявляющаяся «ретроградной эякуляцией». Врачи рекомендовали принимать по таблетке аспирина в день.
Когда лекарства не помогли решить проблемы в сексуальной жизни, Шоукросс обратился в рочестерскую компанию «Юролоджи эссошиэйтс».
В отчете по результатам обследования сказано, что он «ощущает отсутствие эякуляции», отмечены «периодические приступы головокружения» и «низкое кровяное давление». Врач указал на «сильную эрекцию и хорошее ощущение оргазма», а также на «легкий простатит» и «рассеянные лейкоциты».
Пациенту прописали мощный антибиотик тетрациклин. Но, как позже сообщил Шоукросс, в спальне после этого ничего не изменилось. Он сказал Роуз, что проблема может заключаться во внутреннем семяизвержении, а она заметила, что он был более, чем когда-либо, напряжен.
Всю весну 88-го тот парень делал все, о чем мы его просили. При этом странности его становились все заметнее, хотя я особого внимания и не обращал. Другие рабочие доставали его из-за Клары Нил, поэтому мой брат Тони подошел к нему и спросил напрямик:
– Арт, ты трахнул ту старуху?
– Да. Натянул, как струну банджо, – ответил Шоукросс.
– Ты больной, приятель, – сказал Тони.
Шоукросс только рассмеялся.
За те годы, что мы вели бизнес, у нас завелось много друзей среди копов, и всякий раз, когда кто-то из них появлялся, Арт отходил подальше, стараясь не попадаться им на глаза.
Тони заметил это после того, как Лоретта Нил сказала ему:
– Разве ты не видишь, что Арта никогда нет поблизости, когда приходят твои приятели из полиции?
Несколько дней спустя Лоретта снова обратилась к Тони:
– А ты знал, что Арт был в тюрьме?
– Да, – сказал Тони.
Арт действительно в самом начале сказал нам, что сидел в тюрьме, но не сказал, за что, и мы не спрашивали, потому что в нашем бизнесе хороший работник – большая редкость, а докапываться до остального не принято.
– Так ты знаешь, за что он сидел? – не унималась Лоретта.
– Наверное, за ограбление или что-то в этом роде.
– А я думаю, его посадили за убийство.
Тони будто мешком по голове огрели. Он подошел к парню и прямо ему в лоб:
– За что ты сидел в тюрьме, Арт?
Тот так спокойно отвечает:
– Пока я был во Вьетнаме, пьяный водитель сбил мою жену и сына, и парень отделался всего шестью месяцами. Я убил его и сжег дотла его дом.
Тони был тогда завален работой и не успел сказать мне об этом, а неделю спустя я случайно спросил Арта:
– Скажи, за что ты сидел в тюрьме?
– В Нью-Йорке я работал на мафию.
Наверно, он решил, что таким ответом произведет впечатление на парня с итальянской фамилией.
– Что?
– Да, – говорит. – Я убил кое-кого за пятьсот баксов.
– Ну, – говорю я, – ты, должно быть, сильно сглупил, если сделал такое и попался.
Шоукросс ничего не сказал, а я не стал докапываться. Какого черта, он же хороший работник!
Потом мы начали замечать, что каждые пару недель к нему приходит поговорить какой-то парень. Оказалось, это офицер из службы надзора за условно-досрочно освобожденными, но застать их вместе у меня не получалось. Мне стало любопытно, и я позвонил своему другу Чарли Милителло, следователю из полиции штата. Чарли крутой парень, отличный коп – он был одним из первых, кто подавлял бунт в «Аттике».
– Скажи, я имею право наводить справки о своем работнике? – спросил я.
– Имеешь полное право, Фред, – ответил он.
Я сказал ему имя – Артур Джон Шоукросс – и забыл об этом. Две недели спустя приходят двое, Чарли и еще один парень. Я думал, они просто заскочили в обеденный перерыв поболтать о хоккее. Мы с братом зашли в мой офис, и Чарли спросил:
– Арт рассказал вам, что он сделал?
Тони говорит:
– Он сказал мне, что убил парня, который убил его жену и сына.
Я говорю:
– Что? Мне он сказал, что был киллером мафии в Нью-Йорке.
Вот тогда мы и поняли, что он лжет. Следователь, сопровождавший Чарли, говорит:
– Хотите знать, что он на самом деле сделал? – и кладет на стол копию обвинительного заключения Арта. Боже, она была километр толщиной.
Я говорю:
– Вот черт! – Меня это сильно задело. Убийца работает в «Бронья продьюс»? – И как это вы додумались выпустить детоубийцу на свободу?
– Погоди-ка, Фред, – говорит Чарли. – Мы никого не выпускали. Мы даже не знали, что он в городе. Комиссия по условно-досрочному освобождению держала это в секрете.
– Забудь про эту чушь, – говорит другой коп. – Что будем делать с парнем?
Я ответил:
– Мне неприятности с Союзом защиты гражданских свобод и прочей ерундой не нужны, но через три недели его здесь не будет.
Наступает апрель, погода портится, и вот-вот откроется парк аттракционов «Дэриен-Лейк», один из наших крупнейших клиентов. Мы с Тони вызываем Шоукросса и говорим ему, что парк «Дэриен-Лейк» сделал крупный заказ. Нужно, чтобы он почистил и нарезал двести килограммов лука.
Я ожидал, что он скажет: «Никаких проблем», – как всегда. Но эта комната закрывается, как сейф, Арту идея быть запертым с кучей лука пришлась не по вкусу, и он заныл.
Тони говорит:
– Эй, приятель, если не хочешь выполнять эту работу, можешь увольняться.
Арти приступает к делу. В той комнате у нас обычно стоит большой вентилятор, но тут мы его сняли – мол, сейчас не лето, а мы включаем его, только когда жарко. Закрываем двери – и пошло-поехало. Арт начал обрабатывать лук мощным слайсером, и дело уже подходило к концу, как вдруг кто-то ворвался в офис с криком: «Арт прислонился к стене и стонет. У него сердечный приступ из-за лука».
Мы позвонили в скорую, усадили его в кресло, устроили поудобнее. Шериф ввел ему в нос кислородные трубки и увел с собой.
Две недели спустя Шоукросс звонит и сообщает:
– Доктор сказал, что я больше не могу у вас работать.
Я рассказываю новость Чарли Милителло, и он говорит:
– Мы должны приглядывать за этим мудилой. Он уже убил двоих детей.
Потом один из наших работников увидел Шоукросса на Мейн-стрит, где он продавал хот-доги с тележки. Я позвонил Чарли и рассказал ему. Чарли даже обрадовался.
– Ну, теперь он уже проблема полиции Рочестера.
Мы просто ни о чем не догадывались.
Бдительные сотрудники службы условно-досрочного освобождения обратили внимание на временный спад в благосостоянии семьи Шоукроссов и вздохнули с облегчением, когда он перешел с уличной работы в «Джи-энд-Джи фуд сервис» на Ист-Мейн-стрит, в нескольких кварталах от своей квартиры на Александер-стрит. Он зарабатывал 6,25 доллара в час, и график у него был удобно гибким: Арт приходил около восьми или девяти вечера и оставался, пока не выполнял порученные ему заказы: готовил макароны, салаты с оливками и пастой, чистил овощи, нарезал ростбиф, индейку, салями и пепперони, готовил сыпучие продукты для утренней доставки в магазины и рестораны. Около трех часов ночи он заезжал на велосипеде в «Данкин Донатс» перекусить, а потом ехал домой.
К этому времени он спокойно прожил в Рочестере одиннадцать месяцев, при этом Чарльз Милителло и несколько полицейских штата были не единственными представителями закона, знавшими, что среди них разгуливает детоубийца. Некоторые были довольны этим не больше, чем сержант из Бингемтона Дэвид Линдси годом ранее.
Служба по условно-досрочному освобождению наконец направила уведомление в полицейское управление Рочестера, и мы все его увидели. Я держал эти бумаги на виду, сделал копию и парням помоложе сказал так:
– Видите фотографию? Этот парень убил двух маленьких детей. Он здесь катается на велосипеде, наслаждаясь чашечкой кофе в три часа гребаного утра, а этих детей никто уже не вернет.
Я сказал ребятам, чтобы они присматривали за ним. Моей дочери в то время было восемь лет, столько же, сколько маленькой Карен Энн Хилл. Меня бесило, что он на свободе. Такие, как он, не меняются – это знает каждый полицейский. Они могут бездействовать год или два, но педофил остается педофилом навсегда, и их везде полно, они как мухи.
Работая по ночам, я часто встречал Шоукросса в «Данкин Донатс». Ему нравилось разговаривать с полицейскими, но я не хотел иметь с ним ничего общего. Однажды вечером он придвинулся ко мне, а я поднял руку и сказал:
– Не говори ни слова! Ничего мне не говори. – Он просто отвернулся, никакой реакции. Понял, что я знаю.
Он разговаривал с завсегдатаями в основном о рыбалке. Старался быть полезным людям, делал все, чтобы расположить их к себе. Если бы ты сказал ему, что нужно помыть машину, он бы помог.
Однажды вечером я увидел, как он паркует свой велосипед с пристегнутыми сзади рыболовными снастями. Меня вывело из себя то, что этот парень хорошо проводит время, в то время как дети, которых он убил, мертвы и никогда не вернутся домой. Я подумал, что в один прекрасный день он проедет передо мной на велосипеде, и…
Я не убийца, но я представлял, как он врезается в капот фургона и взлетает в воздух. Я спрашивал себя, что бы я сделал, если бы у меня когда-нибудь появился такой шанс.
Мы с Тони узнали, что Шоукросс работает в «Джи-энд-Джи» на Мейн-стрит. Мы оба позвонили туда, сказали им, что этот парень – детоубийца, ему даже не место в этом городе. Мы сказали им, что его стоило бы подвесить за пальцы ног.