напоказ!» Сначала расследование вели шесть человек, потом все подразделение, тридцать два человека командами по двое, а когда давление усилилось, нам пришлось разделить наши команды и брать арендованные автомобили и микроавтобусы, наши личные машины, машины соседей, фургоны, пикапы – все, кроме фургона с мороженым.
Зима выдалась холодная, и я знал, каково приходится моим людям. На инструктаже я сказал им так:
– Ребята, сегодня вечером у вас десятичасовая смена. Сочувствую вам, но так и должно быть. Я могу только постараться сделать так, чтобы вам было максимально комфортно. Выпейте пораньше чашечку кофе, наполните термос, делайте все, что потребуется, но, находясь в наблюдении, вы должны быть максимально внимательны и не отвлекаться. Когда перед тобой проститутка, когда ты смотришь на эту приманку, ты не можешь позволить себе упустить малейшую мелочь. В тот единственный раз, когда ты пропустишь машину или отлучишься в сортир, ты можешь прозевать того самого парня. Просто подумай, как ты будешь себя чувствовать, если у тебя под носом убьют женщину. Подумай о том, как ты будешь с этим жить.
Мы потратили сотни часов, работая над этим делом, и тот парень ни разу не изменил своей основной тактике, однако мы его не поймали. Мы знали, что он должен приехать в район между Лейк и Лайелл, чтобы выбрать жертву. Мы, вероятно, не раз останавливали его машину. Мы немного знали о нем из анкет и тех скудных улик, которыми располагали. Например, в деле Лиз Гибсон было указание на то, что он занимается анальным сексом, но не кончает, так что мы знали, что ищем не только убийцу, мы ищем подонка, содомита – как там вы их называете? – да, педераста. И нас тащат на шестой этаж на эти унылые сборища, и начальники говорят: «Вы учитесь, работаете, вас критикуют, почему же вы никак не поймаете этого сукина сына?»
Одна из причин – все слишком усложнилось. Шеф Эрлахер связался с экспертами по серийным убийствам в Сиэтле, и они посоветовали готовиться к длительной осаде. Вероятно, это был хороший совет с их точки зрения, но только не с нашей. В течение восьми или десяти лет в Сиэтле искали парня, убившего пятьдесят проституток, «убийцу с Грин-Ривер». Пятьдесят нераскрытых убийств! И это было не только в Сиэтле. Тридцать одна проститутка была убита в Майами с 86-го года и шестьдесят – в Канзас-Сити с 72-го. В Сан-Диего за четыре года убили сорок две, в Нью-Бедфорде, штат Массачусетс, – девять. Джон Дуглас, глава отдела поведенческих наук ФБР, сказал какому-то репортеру: «Они просто повсюду».
Так что наш заместитель шефа, Терренс Рикард, рассчитывал, что это надолго. Он раздобыл фосфоресцирующий луч, штуковину стоимостью тринадцать тысяч долларов под названием «Люма-лайт», очень полезную на месте преступления, и потрясающую новую технологию «Кодак» под названием «Эдикон» – компьютеризированный видеомагнитофон, который помогал нам следить за людьми на улице, преступниками и прочими. Рикард начал проводить видеозаписи брифингов, чтобы знакомить с ними весь отдел. Он отозвал ребят, находящихся в отпуске по нетрудоспособности, чтобы помочь с оформлением документов. Один парень даже отложил операцию ради такого дела. Мы создали компьютерную систему для проверки автомобильных прав, лицензий на рыбалку, охотничьих лицензий. Единственная проблема заключалась в том, что никто не знал, как пользоваться этими сраными компьютерами. Так что нам пришлось учиться. Отсюда и сложность – компьютеры, бумажная волокита, куча зацепок, работа за пределами человеческих возможностей.
Через некоторое время я начал замечать проблемы с боевым духом, особенно среди самых трудолюбивых детективов, таких парней, как Томми Джонс, начальник отдела по борьбе с насильственными преступлениями. Люди понимали, что никакая бумажная волокита проблему не решит, что нужно работать на улице и надеяться на то, что какой-нибудь новичок за рулем свернет за угол в четыре часа утра и наткнется на парня, совершающего убийство у него на глазах. Так вот и ловят серийных убийц. Понятно, что это понимание не особо вдохновляет.
Я относился ко всему этому так: людей убивают постоянно, а наша работа в отделе по борьбе с насильственными преступлениями заключается в том, чтобы найти убийцу. Этим мы и занимались весь год, двадцать четыре часа в сутки, установив абсолютный рекорд. Единственное, что отличало убийства проституток от прочих убийств, – это количество трупов. Чутье подсказывало: нужно навести шороху на улице, сформировать пару убойных команд, поставить перед ними цель и выпустить на охоту.
Но после того как шеф объявил во всеуслышание, что у нас появился серийный убийца, мы перешли в непривычный для себя режим. К делу привлекли слишком много людей. Начиная с Фрэнни Браун, направление расследования определялось шестым этажом, управленцами, а не работающими детективами. Мы только и слышали: «Надо сделать это» или «Надо сделать то». Вместо того чтобы быть на улице, работать своей головой, использовать собственное воображение, действовать так, как и полагается профессиональным следователям, импровизировать, полагаться на чутье и нюх, мы исполняли приказы. На шестом этаже творилось что-то невразумительное.
Наши графики менялись, команды распускались, методы пересматривались. Это отвлекало. Мы тонули в бумажной работе, а когда поднимали голову, шеф требовал все больше и больше. На одном из видеобрифингов он упомянул своего героя, детектива по прозвищу Траппер, и подчеркнул, что сильной стороной Траппера было внимание к деталям. Напомнил он и наставление Траппера, которое тот давал патрульным полицейским: «Если вы принесете мне медведя, я приготовлю медвежий суп. Сегодня медведь – это информация».
Теперь все – патрульные, регулировщики, кабинетные копы – приносили ему медведя: останавливали машины, допрашивали всех подряд, даже тех, у кого просто носки были разные, приносили крупинки сведений, заваливая нас информацией, обрабатывать которую никто не успевал. Я слышал, что в других местах была такая же проблема с серийными убийцами.
Однажды я увидел, как по коридору проезжает тележка с еще двумя компьютерами, и подумал: «Черт возьми, а дальше что будет?»
Обнаженное тело выбросило на берег в Содус-Пойнт, в соседнем округе. Оказалось, женщина покончила с собой, спрыгнув с моста, и тело проплыло 160 километров по озеру Онтарио. Но сначала все подумали, что это Мария Уэлш. Какое-то время нас всех трясло.
Потом одна из наших команд засекла, как клиент подцепил девушку прямо у них на глазах. Бывший заключенный с большим криминальным досье. Я сам арестовал его много лет назад. Он насиловал своих жертв и оставлял их привязанными к дереву в лесу. Иногда он выдавал себя за полицейского под прикрытием. Ростом метр девяносто, мускулистый, с подходящим телосложением и бэкграундом. Охлаждайте шампанское снова!
Мы поговорили с проституткой, и она сказала, что парень не сделал ничего необычного. Мы ей не поверили. Многие женщины лгали нам, защищая своих клиентов. Мы установили наблюдение за этим засранцем. Вы не можете себе представить, как все волновались. Мы следили за его домом, за его машиной, следовали за ним на работу и с работы, не отходили ни на шаг. Но он был чист.
Несколько дней спустя я попал на встречу между Линдом Джонстоном, главой уголовного розыска, и заместителем шефа Рикардом. Я сказал:
– Вся эта работа с мелочами – чушь собачья. У нас ничего не получается. Давайте попробуем что-нибудь другое.
В этом не было ничего такого, чего бы я не говорил раз десять раньше.
Рикард смотрит на меня и говорит:
– Почему бы тебе не достать костюм из нафталина? Потому что следующие три или четыре недели ты будешь носить сразу две шляпы.
Оказалось, Томми Джонсу пришлось уехать во Флориду по семейным делам, а мне передали еще и отдел по насильственным преступлениям.
Меня это сильно пошатнуло. Никаких амбиций в этом направлении у меня не было, ни на что подобное я не рассчитывал. Мне такое решение казалось нелогичным. С другой стороны, а что было логичным в том декабре?
В общем, я немного поразмыслил и решился. Думаю, ну, теперь-то я кое-что поменяю. Главное – делать все осторожно и смотреть под ноги, чтобы не наступить кому-нибудь на больную мозоль.
В то утро, когда Томми ушел, я собрал основные материалы, накопившиеся в отделе криминалистики, и передал их следователям по насильственным преступлениям. Потом созвал совещание сотрудников и сказал:
– Никто из отдела по борьбе с насильственными преступлениями не будет вести никакого наблюдения. Это работа оперативников. Ваше дело – отработка версий. По каждой зацепке – ежедневный отчет мне на стол.
Я подумал, что это их займет и у них не будет времени вмешиваться в наблюдение.
Не прошло и нескольких дней, как один из детективов пришел ко мне с жалобой.
– Все эти дерьмовые зацепки никогда не дадут нам имени убийцы.
– Если у тебя нет идеи получше, иди и займись делом, – ответил я.
Шеф мои решения одобрил. Он был уверен, что мы поймаем убийцу. Эрлахер так и сказал одному мудиле из газеты: «Мы его возьмем!» Мы все чувствовали то же самое. Это могло случиться в любой день – или в любую ночь. Сукин сын должен был выехать на своем сером фургоне или голубом «Шеветте», чтобы сделать свое дело, мы были готовы и ждали.
Конечно, нам бы помогло, если бы мы знали, что он сидит за рулем моей старой полицейской машины без опознавательных знаков.
Вопрос: Было ли что-то необычное, что возбуждало вас сексуально?
Ответ: Необычное?
Вопрос: Да.
Ответ: Насколько я знаю, нет.
Вопрос: А как насчет трупов?
Ответ: Меня это не волнует.
Вопрос: Вас это возбуждает?
Ответ: Нет.