– Пойдемте, я доведу вас до подвала.
– Доведете до подвала? Боюсь, это плохая идея.
– Пойдемте. Сыну вы все равно уже не поможете, а себя можете спасти. Здесь вы запросто можете получить пулю.
Женщина, подумав, сказала:
– Хорошо. Пойдемте.
Они вышли из квартиры, когда вокруг начало грохотать. Спустившись по лестнице, миновали узкий коридор и очутились в подвале. То, что они обнаружили там, потрясло обоих.
На холодном бетонном полу, прямо у металлической двери лежал скрюченный старик, сжимавший в тощих руках резиновую грелку. Его лицо перекосилось, серый болоньевый плащ был обагрен кровью. Рядом лежал подросток, мальчик лет пятнадцати. На его еще таком детском лице застыла маска ужаса. Тут же по соседству лежали еще два мертвых женских тела. Увидев мертвецов, Лиза Хермер вскрикнула. Зверев перевернул старика.
– Это герр Рихтер из третьей квартиры! Это его внучка Карла, – указав на одну из женщин, сказала Лиза. – Мальчика и другую женщину я не знаю. Их застрелили?
Зверев оглядел тела.
– Их зарезали. Всех четверых.
– Oh mein Gott! [21]Кто это сделал?
Послышался шум шагов, и из дальнего отсека вышел русский солдат. Он был в гимнастерке, но без пилотки. Его автомат был закинут за спину, в руках он держал полотенце и тщательно вытирал им руки. Зверев узнал Луковицкого.
– Что ты тут делаешь? – строго спросил Павел. – Ты должен был идти с другой группой!
Луковицкий оскалился.
– В том направлении пулемет. Бьет, сволочь, не умолкает. Вот я в обход и попробовал. А тут гляжу, эти…
Луковицкий окинул взглядом мертвые тела.
– Это ты их? – щека Зверева дернулась.
– А чего на них смотреть? Ты, я гляжу, фрау себе нашел. Решил порезвиться?
– Головой думай, чего городишь?
Лиза Хермер в ужасе отшатнулась.
– Что говорит этот человек? Порезвиться? Вы за этим меня сюда привели?
Зверев выругался и снял с плеча автомат.
– Не нужно бояться. Ничего я вам не сделаю!
– Ого! А фрау по-нашему лопочет! – Луковицкий шагнул к Лизе. – Что ж, старлей! Если ты ничего не хочешь делать, тогда я это сделаю!
Старший сержант схватил женщину за руку и рванул на себя.
– Отойди от нее! – рявкнул Зверев и навел на Луковицкого автомат.
– Перестань чудить, старлей! Не станешь же ты стрелять! Зря, что ли, мы сюда столько топали! Теперь вот не грех и воспользоваться моментом…
Луковицкий не договорил, потому что Зверев подскочил к нему и хотел ударить прикладом, но старший сержант увернулся и ударил Зверева сапогом в коленную чашечку, потом изо всех сил врезал своему взводному под дых. Паша отлетел в сторону, ловя воздух ртом. Луковицкий тем временем притянул Лизу Хермер к себе и полез ей под юбку.
– Nimm deine dreckigen Hände von mir, du Bastard! [22] – крикнула женщина и плюнула насильнику в лицо.
Зверев замолчал и стал раскуривать очередную сигарету, руки майора подрагивали. Веня подался вперед.
– Она плюнула ему в лицо? Этому чистоплюю?
– Да.
– И что же случилось потом?
Зверев затянулся.
– В тот момент лицо Луковицкого стало похоже на мраморную статую. Он отшвырнул от себя Лизу, достал свою первую флягу и омыл лицо водой. После этого он достал вторую флягу и, смочив спиртом платок, протер лицо. Казалось, что он спокоен, но это было не так. Я с трудом поднялся, но все еще не мог толком пошевелиться.
– А он?
– Хирург? Сказать, что он был в ярости – значит не сказать ничего. Мне стало страшно, но не за себя – за нее. Я ничего не успел сделать, потому что Луковицкий шагнул вперед, схватил немку за волосы, в его руке сверкнул нож… Этот мясник пырнул ее в живот, провернул нож, вытащил его и снова ударил. Потом он ударил еще… потом еще… Он бил ее до тех пор, пока я не нажал на спусковой крючок…
– Ты в него выстрелил?
– Я выпустил целую очередь, Хирург упал лицом в пол. Он несколько раз дернулся и затих. Женщина к тому моменту еще была жива. Я бросился к ней, сорвал с головы шапку и хотел заткнуть рану, но кровь лилась ручьем. «Gott verdamme euch»! [23] – процедила она, и это были ее последние слова.
Зажглись фонари. Глаза, уже слегка привыкшие к темноте, зажмурились, и Зверев надавил на них рукой. Он вдруг почувствовал себя настолько опустошенным и усталым, что ему на мгновение показалось, что он вот-вот отключится и уснет. Зверев похлопал себя по щекам, выбросил опустевшую бутылку в урну, спустя мгновение бутылка из-под «Боржоми» отправилась вслед за ней.
– И ты никому не доложил о случившемся? – прервал затянувшуюся паузу Веня.
– Ты первый, с кем я об этом говорю.
– И что потом?
– Потом я отыскал в подвале какие-то тряпки и укрыл ими трупы убитых немцев и тело Хирурга. После этого я вышел из здания и как безумный принялся догонять своих. – Зверев загасил сигарету. – Мне часто снится его перекошенное от злости лицо. Это всегда было как наваждение. Все эти годы я считал, что убил этого ублюдка, а вот сейчас его призрак преследует меня.
Веня отступил и нервно рассмеялся.
– Боюсь, что нас преследует не призрак, а вполне живой человек, – осторожно произнес Костин.
– Живым он быть не может. Говорю же, я убил этого выродка.
– А я считаю, что может! Я просто уверен, что твой недобиток Хирург и Черемша – это один и тот же человек!
– Не может этого быть! Хирург мертв! Я его убил! Ты слышишь, убил!
– Значит, он выжил, – упрямо заявил Веня.
– И почему же ты так в этом уверен?
– Слишком уж много совпадений!
– Чистоплюй. Левша. Еще что?
– Еще его новое имя… прозвище. Бандитская кличка. – Веня попробовал объясниться. – А ты сам посуди: Хирург, Черемша, Бурый… Все это прозвища. Прозвища вполне реальных людей. А как люди получают свои прозвища?
Зверев тряхнул головой, прогоняя застилавшую глаза пелену. Он уставился на Веню, в его глазах было нечто такое, что Веня принял за страх.
– Как придумывают прозвища? – почти выкрикнул Зверев. – Прозвища обычно отображают какое-то качество человека! Или же какую-нибудь особенность его характера, внешности…
– А как еще?
Зверев только пожал плечами.
– Как?
– Еще из-за фамилии! Сам посуди: Чижова звали Чижом, Хрусталева называют Хрустом, даже тебя называют Зверем, – продолжил Веня. – А теперь скажи мне, как там фамилия твоего Хирурга?
– Луковицкий!
– А что такое «черемша»?
– А черт его знает! – Зверев наморщил лоб. – Деревня такая есть у нас на Псковщине. И, по-моему, не одна – а целых две.
Зверев старался собраться с мыслями и морщил лоб. Веню даже слегка насмешил угрюмый вид его несгибаемого и мужественного наставника.
– С деревней понятно, но неужели ты и в самом деле не знаешь, что такое черемша? Сейчас я говорю не о деревне, а о растении, – Веня с завидным упрямством продолжил наседать на Зверева.
– Если не деревня… тогда я ни черта не знаю, что это, – процедил сквозь зубы Зверев, его щека задергалась, а глаза стали наливаться кровью.
– Спокойно, Пал Василич! Не психуй! – Веня напрягся.
– Ну… Я думал… Может, это ягода какая. Нет?.. Орех?..
Веня взял себя в руки и звонко, по-мальчишески рассмеялся.
– Да нет, Пал Васильевич! Черемша – это не ягода и не орех! В Германии это растение называют «Bärenbogen»! Давай уже, ты, знаток немецкого, переводи!
– «Bärenbogen»? – Зверев тряхнул головой и пробормотал: – Слово «Bärenbogen» означает «лук»!.. Медвежий лук!
Глава третья
После первых игр Митя встретился с Зосей Вуйчиком, который, несмотря на все свои усилия, не вышел во второй круг. В течение всего первого тура Зося сражался более чем достойно, но, когда он остался наедине с последним соперником, Зося поставил все имевшиеся у него фишки, имея каре королей, тогда как его противник выложил на стол бубновый стрит-флеш. Так что теперь Зося собирался домой, и они встретились на вокзале в той же самой пельменной, где в свое время так удачно оказался Веня, когда провожал в командировку Катеньку.
Когда Регуляр пробрался сквозь толпу на перроне, стоявшую с чемоданами, рюкзаками и сумками и вошел в кафе, Зося уже поджидал его в уголке за столиком. Все в том же темно-синем костюме и малиновым галстуком на шее Зося Вуйчик глазел в окно, перед ним на тарелке лежала надкусанная сарделька с зеленым горошком, рядом стояла бутылочка пива «Ячменный колос».
Увидев вошедшего в пельменную Ругуляра, Зося встал, и они пожали друг другу руки.
– Я очень рад видеть вас, мой дорогой Митя! Закажете что-нибудь? Готовят здесь ужасно. Сардельки подают холодные, а горошек жесткий. Тем не менее придется сутки трястись в поезде, а моему гастриту нужна хоть какая-то пища, – как будто оправдываясь, заявил печальный, но не сломленный Зося.
На этот раз Зося, все слова и поступки которого так раздражали и бесили Митю в ходе их последней встречи, воспринимался совсем по-другому. Сегодня этот бодрый и уверенный в себе старикан, решивший поделиться с Регуляром секретами, выглядел усталым и надломленным. Он хотел игры – и получил ее. Однако не смог дойти до финала, в отличие от Мити, который до него дошел. Однако сегодня Зося был так же приветлив и учтив и нисколько не показывал, что он завидует Мите или злится на него.
Когда молоденькая буфетчица принесла Мите три бутылочки «колоса» и шницель с макаронами, Зося морщил нос.
– А еще пиво здесь теплое, – согласился Митя, тем не менее зараз осушил из горла первую бутылку.
– Итак, раз уж вы уважили меня и нашли время меня проводить, я, как и обещал, окажу вам услугу. В ходе нашей последней встречи у нас было не так уж и много времени на разговоры, а сегодня до поезда еще целый час, поэтому я расскажу вам о тех, с кем вам придется играть в финале.
Спустя сорок минут, когда объявили прибытие поезда Зоси, Митя проводил своего земляка до вагона. Зося пожелал провожавшему его приятелю удачи, они пожали руки, и Регуляр покинул перрон. Всех тех, кто выиграл и вышел в следующий тур, Митя уже знал и без Зоси, но теперь он не только их знал, а знал, на что каждый из них способен.