На скамье помещалось четверо. Эльм и Леа быстренько заняли два места, а оставшиеся два достались девочке и мальчику с гусиного двора. Таффи, еще один крупный мальчик и Персивиранс сели у очага, спиной к огню. Другие переглянулись и сели на пол, скрестив ноги. После мгновения нерешительности я села там же, с краю их группы, на ковре. Мальчик-садовник взглянул на меня, робко улыбнулся и отвел взгляд. Двое других отодвинулись от меня. Они оба чуть пахли овцами. Писарь Фитц Виджилант занял место за учительским столом.
– Придется сказать, чтобы поставили еще столы, – пробормотал он себе под нос. – И попрошу Ревела, чтобы принесли скамейки. – Потом он указал на детей, занявших места на скамье. – Начнем с вас. Пожалуйста, подходите по одному и рассказывайте, чему вы уже научились. – Он обвел комнату взглядом. – Уверен, остальные могут спокойно подождать своей очереди.
Дети переглянулись. Он не заговорил со мной первой. Я гадала, думают ли они, что он все про меня знает, или понимают, как я, что он тем самым выказал свою неприязнь ко мне. Я отметила про себя, что он приписал щедрость леди Неттл, а не моему отцу и что заявил, будто приехал учить всех детей имения. Ни слова не сказал о том, что это я делила с ними своего наставника. Нет. Он отнесся ко мне так же, как и ко всем остальным ученикам. И я вдруг поняла, что сама поставила себя на один уровень с ними, заняв место на полу. Ошибка. Как ее исправить? А надо ли исправлять?
Некоторые из детей, услышав слова писаря, тут же устроились поудобнее – представление обещало затянуться. Таффи угрюмо хмурился. Потом вытащил свой поясной нож и принялся чистить и подрезать ногти. Дети садовника глазели по сторонам с восхищением. Персивиранс сидел настороженно, как пес у хозяйского стола.
Писарь Лант вызвал Эльм первой. Я сложила руки на коленях, уставилась в пол и принялась изо всех сил подслушивать. Она знала цифры и умела складывать, если числа не очень превосходили количество пальцев на обеих руках. Она не умела ни читать, ни писать ничего, кроме собственного имени. Она знала все герцогства начиная с Бакка и знала, что Калсида для нас опасна. Остальная география была для нее туманна. Что ж, я знала больше, но не настолько, чтобы чувствовать себя уверенно.
Познания Леа были почти такими же, как у Эльм, и еще она могла распознать названия пряностей на баночках, которые ей приходилось доставать с полок. Гусятницу звали Айви. Она не умела ни читать, ни писать, но они с братом играли в арифметику, чтобы скоротать время. Брата звали Спрюс, и вид у него был гордый, сообразно имени[10]. Он тоже не умел читать, но явно был в восторге от того, что научится. Считал он бойко, как и сестра, и наш писарь принялся задавать ему задачи вроде такой: «Двенадцать гусей были на воде, потом прилетели еще семнадцать, а пять улетели. Затем из камышей вышли двадцать два гусенка. Лягушка-бык съела одного. Сколько осталось гусей и гусят?» Спрюс быстро ответил на вопрос, но прибавил, чуть порозовев, что не обязательно считать одних только гусей. Фитц Виджилант похвалил его за быстрый ум и стремление учиться, после чего позвал Персивиранса.
Персивиранс встал, наклонив голову, и почтительно ответил, что не умеет ни писать, ни читать. Он знал счет «настолько, насколько для работы нужно». Он признался, что это его отец пожелал, чтобы он выучил что-то еще, и прибавил, что уважает волю отца, потому что отец знает, что для него лучше.
– Как и я, – согласился писарь.
Он задал мальчику-конюху несколько простых арифметических задач, и я видела, как пальцы Персивиранса движутся, пока он высчитывает ответ. Щеки и уши у него алели как обветренные, и один раз, запнувшись, он посмотрел в мою сторону. Я притворилась, будто разглаживаю край туники.
С остальными учениками было почти то же самое. Я заметила, что большинство унаследовало знания от родителей. Отиль, еще один мальчик с конюшен, иногда помогал приносить припасы и подсчитывать их. Он немного умел читать, а его мать хотела, чтобы он выучился как следует и лучше помогал ей с делами. Сын садовника, к моему удивлению, мог написать свое имя и прочитать простые слова, однако в числах почти не смыслил.
– Но я хочу научиться, – прибавил он, и наш наставник ответил с улыбкой:
– Что ж, научишься.
Когда к столу писаря подозвали Таффи, он лениво поднялся и поплелся к наставнику. Ухмылка на его лице не ускользнула от внимания Фитца Виджиланта.
Он посмотрел на ученика и сказал:
– Выпрямись, пожалуйста. Как твое имя?
Его рука с пером замерла над бумагой.
– Таффи. Мой папаша работает на виноградниках. Маманя помогает овцам с окотом, когда сама не рожает очередного мальца. – Он окинул взглядом остальных, ухмыльнулся и прибавил: – Папаша говорит – она счастливей всего с большим брюхом или с мальцом у сиськи.
– Да что ты говоришь? – невозмутимо проговорил наш наставник. Поскольку Таффи говорил так, что его слышали все, он тоже повысил голос: – Ты умеешь читать или писать, молодой человек?
– Не-а.
– Полагаю, ты собирался сказать: «Нет, писарь Лант». Уверен, в следующий раз, когда я задам вопрос, у тебя получится лучше. Считать умеешь? На бумаге или в голове?
Таффи провел языком по нижней губе:
– Сдается мне, я не хочу тут находиться.
– Но ты здесь. И, как пожелал твой отец, я буду тебя учить. Вернись на свое место.
Таффи неспешной походкой удалился на свое место. Я была последней. Я встала и подошла к столу наставника. Он все еще писал про Таффи. Его темные локоны завивались безупречными спиралями. Я посмотрела на его почерк – даже перевернутый, он выглядел аккуратным, четким. Рядом с именем Таффи он приписал: «Нахал, не склонный к учебе».
Он поднял голову, и я отвлеклась от созерцания бумаг на столе. Наши взгляды встретились. Глаза у него были светло-карие, с очень длинными ресницами. Я поспешно потупилась.
– Что ж, леди Би, теперь ваша очередь, – негромко проговорил он. – Леди Неттл весьма желает, чтобы вы научились читать и писать, хоть самую малость. В меру способностей. Как думаете, вы сможете постараться ради нее? – Его улыбка должна была означать доброту, но это была фальшивая доброта.
Меня потрясло и обидело то, что он говорил со мной так снисходительно. Это было гораздо хуже, чем презрение из-за невоспитанности, коим он наградил меня чуть раньше. Я посмотрела на него и отвела взгляд. Я не заговорила громко, но постаралась произносить каждое слово как можно четче. Я знала, что моя речь время от времени по-прежнему звучит невнятно и глухо. Но сегодня важно говорить как следует.
– Я уже умею читать и писать, сэр. И складывать в уме числа до двадцати. С теми, что больше, я вам правильный ответ назову при помощи счетных палочек. Скорее всего, назову. Но не быстро. Я знаю местную географию и могу показать каждое герцогство на карте. Я знаю «Двенадцать исцеляющих трав» и другие учебные стишки.
Им меня научила мама. Я заметила, что никто из детей не сказал про учебные стишки.
Писарь Лант взглянул на меня с опаской, словно в чем-то подозревая:
– Учебные стишки?..
Я прочистила горло:
– Да, сэр. Вот, например, так начинается стишок про кошачью мяту: «Посадишь – и кот все найдет. Посеешь – кот мимо пройдет». То есть прежде всего надо знать, что, если в саду посадить маленькие растения, кот их съест. Но если посеять семена, они взойдут, и кот заметит их не сразу, так что растения смогут укорениться.
Он кашлянул:
– Умный маленький стишок, но для нашей учебы он не годится.
Кто-то хихикнул. Я почувствовала, как кровь приливает к лицу, и прокляла свою светлую кожу. Напрасно я поделилась с ним самым простым из маминых стишков.
– Я и другие знаю, сэр. Они, наверное, полезнее.
Он тихонько вздохнул и на миг закрыл глаза.
– Уверен, что знаете, леди Би, – сказал он, как будто не желая ранить мои чувства, указав на мое невежество. – Но сейчас меня больше интересует то, как вы умеете писать. Можете на этом нарисовать для меня какие-нибудь буквы? – Он толкнул ко мне листок бумаги и вручил кусочек мела. Он думал, я не знаю, как выглядит перо?..
От унижения и ярости я вскипела. Протянула руку и схватила его красивое перо. Аккуратно написала: «Меня зовут Би Баджерлок. Я живу в имении Ивовый Лес. Моя сестра – леди Неттл, она мастер Силы короля Дьютифула, владыки Шести Герцогств». Я подняла перо, критическим взглядом окинула написанное, а потом развернула бумагу к Фитцу Виджиланту, чтоб прочитал.
Он смотрел на то, как я пишу, с плохо скрытым изумлением. Теперь он на миг уставился на бумагу, не веря своим глазам. Затем вернул ее мне.
– Напишите: «Сегодня я начинаю уроки с писарем Лантом».
Я так и сделала, медленнее, потому что не была уверена, как пишется имя «Лант». И снова развернула бумагу к нему. Далее он сунул мне черную восковую дощечку, на которой нацарапал слова. Я раньше никогда не видела такую штуковину, и легко провела пальцем по толстому слою воска на деревянной дощечке. Он писал стилом, быстро и изящно вырезая слова в воске.
– Ну? Вы можете это прочитать или нет? – Он как будто бросал мне вызов. – Вслух, пожалуйста.
Я уставилась на слова. Медленно проговорила:
– «Изображать невежество и неумение равнозначно коварному обману».
Я растерянно перевела взгляд на наставника.
– Вы согласны? – спросил он.
Я снова посмотрела на дощечку.
– Не знаю, – сказала я, гадая, к чему он клонит.
– Что ж, а я согласен. Леди Би, вам должно быть стыдно. Леди Неттл так за вас беспокоилась, считая, что вы слабоумная и почти немая. Она мучилась из-за того, как вы будете жить в этом мире, кто станет о вас заботиться, когда вы сделаетесь старше. И вот я прибыл сюда, считая, что моя задача – научить вас простейшим вещам, и обнаружил, что вы вполне способны читать и писать. Да к тому же весьма дерзко ведете себя с леди, которую должны уважать. Итак, леди Би, что я должен думать?