– Куда он ушел?
– Я здесь. Я прямо здесь. Прости меня. Ох, Шут, не умирай. Не у меня на руках. Я не смогу с этим жить. Не умирай, Шут, не от моей руки!
– Он был здесь. Мой сын.
– Нет, только я. Всего лишь я. Любимый. Не умирай. Пожалуйста, не умирай.
– Мне снился сон? – Из его слепых глаз медленно потекли слезы – мутные, желтые. Даже когда он шептал, ощущалось зловоние. – Можно мне умереть в том сне? Пожалуйста…
– Нет. Не умирай. Не от моей руки. Не у меня на руках. – Я умолял.
Я скорчился над ним, почти такой же слепой, потому что поле моего зрения сужалось под натиском тьмы. Такой ужас я не мог пережить. Как подобное могло случиться? Как это могло произойти? Мое тело жаждало провалиться в небытие, и мой разум знал, что я иду по лезвию ножа. Если Шут не выживет, то и мне конец.
Он снова заговорил, и с каждым словом на его языке и губах появлялась кровь.
– Умереть на твоих руках… все же умереть. – Он дважды вздохнул. – А я не могу. Не должен. – Кровь перелилась через его губы и потекла по подбородку. – Пусть мне и хочется. Если сможешь. Если получится. Сохрани мне жизнь, Фитц. Чего бы это ни стоило нам. Тебе. Пожалуйста. Я должен жить.
Исцеление Силой даже при наилучших обстоятельствах – дело непростое. Обычно его выполняет круг использующих Силу, знакомых друг с другом и способных одалживать друг у друга магические резервы. Знание того, как устроено человеческое тело, представляет для этого ключевую важность, ибо в самые трудные моменты надо решать, какие ранения больше всего угрожают жизни, чтобы разобраться с ними в первую очередь. В идеале, прежде чем прибегнуть к исцелению Силой, надо сделать все возможное обычным исцелением – очистить и перевязать раны, дать больному возможность отдохнуть и хорошо его накормить. В идеале. Я стоял на коленях в снегу, обнимая Шута, окруженный говорливыми зеваками, в то время как Риддл держал на руках мою охваченную ужасом дочь.
Я поднял глаза на Риддла и четко проговорил:
– Я совершил ужасную ошибку. Я ранил старого друга, который не причинил бы вреда моему ребенку. Позаботься о Би и отгони остальных. Я хочу помолиться Эде.
Это было правдоподобное извинение, и среди присутствовавших было достаточно приверженцев Эды, чтобы они убедили остальных дать мне покой и отойти подальше. Никто не вызвал стражу; возможно, лишь немногие понимали, что я на самом деле заколол нищего. Риддл глядел потрясенно, с упреком, но, как ни удивительно, подчинился, и я вдруг понял, насколько сильна наша дружба. Он громко крикнул людям, чтобы отошли, а потом, отворачиваясь, я увидел, как он окликнул и подозвал к себе Фитца Виджиланта. Шун шла следом за писарем, как кошка по мокрому снегу. Риддл что-то уверенно и веско сказал им, принимая руководство на себя, и я знал, что он со всем разберется.
Я закрыл глаза и опустил голову, словно приступая к молитве.
Я проник в тело Шута. Мы больше не были связаны посредством Силы; на мгновение его границы воспротивились мне. Призвав такую мощь, которой даже не подозревал в себе, я прорвал его оборону. Он издал тихий стон возражения или боли. Я не обратил на это внимания. Я знал это тело изнутри, я однажды носил его. Оно было похожим и не похожим на человеческое, с отличиями одновременно тонкими и критически важными. Закрыть раны, нанесенные мной, и остановить кровотечение было нетрудно, и я занялся этим в первую очередь. Надо было исправить тот вред, что я ему нанес. Для этого пришлось сосредоточиться и внушить его телу, что исцеление – вопрос первостепенной важности и ради него стоит сжечь скудные резервы. Так что я остановил его кровотечение и почувствовал, как он усыхает и слабеет оттого, что тело ускоряет исцеление. Ибо, хоть Сила и могущественная магия, она не лечит. Это делает само тело под руководством Силы, и всегда приходится платить резервами тела.
Почти сразу я понял свою ошибку. Я двигался через его тело с кровью, разыскивал старые раны и следы неудачных исцелений, а также места, где внутри его был заперт яд, и запечатывал их в пустой надежде остановить распространение яда. Одним из своих ножевых ударов я пронзил такой токсичный карман, и теперь из него в кровь просачивалась чернота, а его сердце с каждым ударом разносило яд по всему телу. Неправильность распространялась; я почувствовал слабый сигнал тревоги, исходящий от тела, а потом его охватила странная покорность. Не разум, но тело знало, что жизнь подошла к концу. Его заполнило причудливое удовольствие, последнее утешение, которое плоть предлагала разуму. Вскоре все закончится; зачем проводить последние мгновения в тревоге? Это манящее умиротворение едва не овладело и мной.
– Шут, пожалуйста! – Я тихонько умолял его собраться. Приоткрыл глаза, взглянул ему в лицо.
На миг мир закружился вокруг нас. Я не мог сосредоточиться; исцеление отняло у меня больше сил, чем я осознавал.
Я втянул воздух, дрожа, и открыл глаза шире. С Шутом всегда было нелегко встречаться взглядом, когда его глаза были бесцветными. Даже после того как они обрели цвет и из бледно-желтых сделались золотыми, читать его взгляды было трудно. Теперь его глаза покрывала серая пелена – я заподозрил, что его ослепили намеренно. Я не мог заглянуть ему в душу, как он не мог увидеть меня. Мне оставалось полагаться лишь на его голос, едва слышный и полный смирения:
– Что ж… мы пробудем вместе еще чуть-чуть. Но в конце концов мы проиграем, мой Изменяющий. Никто не приложил больше усилий, чем мы. – Он провел окровавленным языком по губам, потрескавшимся и шелушащимся. Перевел дух и показал в улыбке алые зубы. – Никто не платил большей цены за свою неудачу. Наслаждайся тем хорошим, что осталось в твоей жизни, старый друг. Скоро наступят злые времена. Хорошо, что я повидался с тобой. В последний раз.
– Ты не можешь умереть. Не так!
Его губы изогнулись в натянутой улыбке.
– Не могу умереть? Нет, Фитци, я не могу жить. Хотел бы, но не могу.
Его веки – темные, словно покрытые синяками, – прикрыли затуманенные невидящие глаза. Я поднял голову. Прошло какое-то время. Я не мог сказать, сколько именно, но солнце светило иначе. Некоторые горожане опять собрались вокруг, чтобы полюбопытствовать, но многие решили, что смотреть не на что, и отправились своей дорогой, увлеченные началом Зимнего праздника. Риддл по-прежнему стоял на том же месте, держа в руках ошеломленную Би, по сторонам от него были Шун и Фитц Виджилант. Шун замерзла и куталась в свою одежду, ее лицо было маской праведного гнева. Фитц Виджилант выглядел совершенно сбитым с толку.
Я посмотрел прямо на Риддла и сказал, не заботясь о том, кто меня услышит и что подумает:
– Я должен забрать его в Олений замок. В круг Силы, для исцеления. Через монолиты. Ты мне поможешь?
Риддл посмотрел на Би в своих руках, потом – снова на меня.
– С ней все в порядке, – сказал он, и я расслышал упрек из-за того, что не спросил о ней.
Но ведь случись иначе, он бы сразу мне сказал, верно? Во мне вспыхнул гнев, но лишь на мгновение. У меня не было ни права гневаться на Риддла, ни времени; я был в отчаянии. Я уставился на него.
Он покачал головой, возражая, но сказал:
– Я тебе помогу, как сумею. Как делал всегда.
Я подобрал ноги под себя и встал с небольшим усилием. Шут ничего не весил, совсем ничего. Он всегда был легким и стройным, но теперь превратился в скелет, покрытый шрамами и замотанный в лохмотья. Зеваки не спускали с меня глаз. Мне было не до них. Я направился к Риддлу. Он остался на месте, но Шун и Фитц Виджилант отпрянули от того, что считали трупом вонючего старого попрошайки.
Я посмотрел на Фитца Виджиланта:
– Ступай за нашей повозкой и лошадьми и приведи их сюда.
Шун начала:
– Но как же зеленые…
Я взглянул на нее в упор, и она закрыла рот.
– Ступай! – подстегнул я Фитца Виджиланта, и он пошел.
Стоило ему сделать два шага, как Шун решила к нему присоединиться. Вот и хорошо.
– Би. Би, посмотри на меня. Пожалуйста.
Она сидела у Риддла на руках, уткнувшись лицом ему в шею. Теперь она медленно подняла голову и посмотрела на меня. Ее голубые глаза казались ледяными, а лицо выглядело особенно бледным на фоне красной шерстяной шали.
– Би, этот человек не хотел тебя испугать. Я тебе о нем однажды рассказывал. Помнишь? Он мой старый друг, которого я не видел много лет. Риддл знал его как лорда Голдена. Для меня он – тот самый Шут из моего детства. В одном я уверен точно: он никогда и ни за что не причинил бы вред ребенку. Знаю, ты испугалась, но он не желал тебе зла.
– Я не испугалась, – тихонько проговорила она, – пока ты его не убил.
– Он не умер, Би. – Я понадеялся, что это звучит утешительно. – Но он ранен, и тяжело. Я должен прямо сейчас забрать его в Олений замок. Думаю, там его сумеют исцелить.
Со скрипом и грохотом подъехала повозка, и оставшиеся зеваки расступились, пропуская ее. Этой ночью в трактирах будут рассказывать странные истории. Ничего не поделаешь. Я понес Шута в повозку. Шун уже устроилась на сиденье рядом с местом возницы.
– Возьми те покрывала и постели для него.
Она вперила в меня взгляд и не шевельнулась.
Фитц Виджилант опустил тормоз, закрутил поводья и перешагнул через спинку козел в саму повозку. Собрал ненужные покрывала и бросил мне. Риддл подошел и остановился у меня за спиной. Опустил Би в повозку, тепло ее укутал и устроил среди оставшихся покрывал. Я уложил Шута, стараясь причинить ему как можно меньше боли. Он судорожно вздохнул.
– Мы везем тебя туда, где тебе помогут, – сказал я. – Просто продолжай дышать.
При этих словах я положил руку ему на грудь и потянулся к нему Силой, стараясь удержать его жизнь в теле. Я, как обычно, не чувствовал его при помощи Дара, а связь Силы, которую Шут создал, он сам же и забрал десятилетия назад. Но что-то по-прежнему существовало, что-то нас связывало, и я отчаянно пытался напитать его своей магией. Не разрывая прикосновения, я неуклюже забрался в повозку. Свободной рукой потянулся к Би и прижал ее к себе.