– Следуйте за мной! – прошептала я.
Пока я вела их к кладовой, Персивиранс негромко проговорил:
– Это не подойдет! Там для всех не хватит места. Надо было спрятаться в оранжерее.
– Погоди-ка, – сказала я ему и, опустившись на колени, проползла за штабелем ящиков с соленой рыбой.
К моему величайшему облегчению, потайная дверь была приоткрыта, какой я ее и оставила для кота. Я просунула пальцы в щель и открыла дверь шире. Выползла обратно.
– За этими стенами есть потайные коридоры. Ступайте туда. Быстро.
Ларкспур опустился на четвереньки и пополз, но сразу подался назад. Я услышала его приглушенный шепот:
– Да там кромешная тьма!
– Вперед! Доверьтесь мне. Я достану свечу. Нам надо пробраться туда и спрятаться.
– Что это за место? – вдруг спросила Эльм.
– Старые шпионские коридоры, – сказала я, и она многозначительно протянула:
– А-а…
Даже опасность не смогла укротить этот злобный язычок.
Тут где-то в отдаленных помещениях Ивового Леса закричала женщина. Мы все застыли, уставившись друг на друга.
– Это мама… – прошептала Эльм.
Мне же показалось, что это была Шун. Мы ждали, но больше никто ничего не услышал.
– Я достану свечи, – сказала я.
Дети присели, и кое-кто отважился забраться за штабель ящиков.
Мне понадобилось собрать всю смелость, чтобы вернуться в кухню. Я знала, где лежат запасные свечи. Я зажгла одну от пламени очага и повернулась. Чуть не завопила, обнаружив позади Персивиранса и Спрюса. Айви цеплялась за рукав брата. Я посмотрела на Персивиранса. Лицо у него было решительным и бледным.
– Я должен разыскать папу. Надо его предупредить. Или помочь ему. Мне жаль. – Он наклонился и неуклюже меня обнял. – Ступайте и спрячьтесь, леди Би. Я вернусь сюда и крикну вам, когда можно будет выбираться.
– Только не сейчас! – взмолилась я.
Если он уйдет, мне придется рассчитывать только на саму себя. Я со всем этим не справлюсь. Он должен остаться и помочь мне спрятать остальных.
Персивиранс меня не слушал. Он глядел на снег и влажные следы, которые мы оставили по всему кухонному полу.
– Ох, Эда милостивая! Мы тут везде наследили. Они найдут вас всех.
– Нет. Не найдут! – Я сунула свечи Спрюсу, и он взял их с глупым видом. Я наклонилась и подобрала с пола несколько буханок хлеба. Насильно вложила их в руки Айви. – Берите это. Ступайте за ящики и в стену, с остальными. Не закрывайте дверь. Я буду через минуту. Скажите всем, чтобы ползли прямо по коридору и вели себя тихо. Тихо как мыши. Не зажигайте больше одной свечи!
Даже в кухне я слышала, как они бормочут и хнычут за стеной. Потом я услышала мужские голоса – пусть они и звучали далеко, я все равно поняла, что кто-то кричит кому-то на языке, который мне незнаком.
– Кто это такие? – спросил Спрюс отчаявшимся голосом. – Зачем они пришли? Что они делают? Кто кричал?
– Это не имеет значения. В отличие от жизни. Ступайте же! – Я подтолкнула их к двери.
Когда Спрюс и Айви исчезли в кладовой, я схватила со стола стопку салфеток и принялась размазывать мокрые отпечатки ног. Персивиранс увидел, что я задумала, и стал помогать. Мы мигом превратили следы во вьющуюся по полу мокрую полосу.
– Оставьте дверь открытой. Может, они решат, что мы вошли и снова вышли, – предложил Персивиранс.
Я так и сделала.
– Теперь ступай, – сказала я ему, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Сначала вы спрячьтесь. Я придвину ящики к стене, чтобы скрыть потайную дверь.
– Спасибо, – прошептала я и побежала в кладовую, где опустилась на колени и проползла за ящиками.
Дверца была закрыта. Я постучалась – сначала тише, потом сильней. Приложила ухо. Ни звука. Они ушли по коридорам, как я им и велела. А дверца защелкнулась, когда кто-то ее закрыл.
Я не могла войти. Персивиранс заглянул ко мне:
– Быстрее! Идите внутрь!
– Не могу. Они закрыли дверь, и замок сработал. Она не открывается с этой стороны.
Один долгий миг мы глядели друг на друга. Потом он негромко сказал:
– Мы сдвинем ящики, чтобы скрыть, куда они ушли. А вы пойдете со мной в конюшню.
Я кивнула, стараясь сдерживать слезы и рвущиеся наружу рыдания. Больше всего на свете мне хотелось оказаться в безопасности внутри стен. Это было мое место, мое убежище, и теперь, когда я в нем отчаянно нуждалась, его у меня отняли. Нечестно! Мне было не только очень страшно, но и очень обидно. Персивирансу пришлось самому двигать ящики ближе к стене. Я просто стояла и смотрела на них. Во мне нарастал страх. Пока у меня был план и надежное убежище, где можно спрятаться, я оставалась сосредоточенной и спокойной. Теперь я могла думать лишь о том, что Ревел мертв и в доме идет какое-то сражение. В Ивовом Лесу. Милом, безмятежном Ивовом Лесу. И моего отца нет рядом. А здесь вообще хоть раз проливали кровь?..
Персивиранс взял меня за руку, как будто я была его младшей сестрой:
– Идемте. Папа скажет, что нам делать.
Я не стала говорить, что до конюшен нужно долго бежать по открытому пространству, а у меня на ногах всего лишь домашние туфли. Оставив кухонную дверь открытой, мы вышли на снег, пробежали через открытый огород, придерживаясь собственных следов, но обратно в оранжерею не вошли. Вместо этого я вслед за Персивирансом тихонько двинулась вдоль стены особняка. Мы протиснулись мимо кустов, постаравшись не потревожить снежные шапки на ветвях.
Отсюда мы многое могли услышать. Кто-то кричал с неизвестным мне акцентом, приказывая кому-то другому: «Сидеть, сидеть, не шевелиться!» Персивиранс тоже это слышал и все равно вел меня все ближе к этому голосу. Казалось, это худшее, что мы можем сделать, но я все-таки следовала за ним.
Мы обошли вокруг крыла дома и замерли. Кусты остролиста здесь были густые, их колючие зеленые листья и ярко-красные ягоды резко выделялись на фоне снега. Мы присели на корточки на земле, устеленной колючими мертвыми листьями, и колючки проткнули мои тонкие домашние туфли насквозь. Мы съежились, как кролики, и уставились на зрелище, которое открылось нашим глазам.
Обитателей Ивового Леса собрали, точно стадо сбитых с толку овец, на открытом пространстве перед главным входом в особняк. Они стояли на заснеженной подъездной дорожке в домашней одежде, обнимая друг друга и самих себя за плечи, и ныли, точно испуганные овцы. Большинство из них я знала всю мою жизнь. Повариха Натмег прижимала к себе Тавию и дерзко глядела на захватчиков. Менестрелей я узнала по ярким нарядам. Они жались друг к другу, растерянно озираясь. Кэрфул обнимала себя за плечи и раскачивалась взад-вперед с видом страдалицы. Рядом с ней горничная Шун сжимала разорванное спереди платье. Она была босиком. Трое крепких мужчин верхом на лошадях глядели сверху вниз на тех, кого согнали, как скот. Мне показалось, что одного я уже встречала, – только вот где? Двое не говорили ни слова, но у всех троих в руках были окровавленные мечи. Один все еще кричал пленникам, чтоб сели и не дергались. Лишь немногие ему подчинились. Чуть в стороне лицом вниз лежали двое и не шевелились, а вокруг них таял красный снег.
Одним из лежавших был Фитц Виджилант. Я знала этот дорогой жакет, эти ладно скроенные штаны. Я их видела этим же утром и знала, что это он, но мой разум не мог это принять.
– Я не вижу папу… – выдохнул Персивиранс.
Я кивнула. Теперь я заметила нескольких людей из конюшни, но его отца среди них не было. Убит или прячется?..
Из особняка вышла женщина и направилась к пленникам. Она выглядела такой заурядной – пухленькая, средних лет, одетая по погоде, тепло. На ней были меховые сапоги, плотный шерстяной плащ и меховая шапка, натянутая по самые уши. Круглое лицо и тугие каштановые кудри придавали ей почти веселый вид. Она подошла к мужчине, который приказывал всем опуститься на землю, и посмотрела на него. Ее голос был четко слышен, когда она его о чем-то спросила, но язык оказался мне незнаком. А вот его отрицательный ответ был понятен на любом языке.
Она повысила голос и обратилась к пленникам. Акцент у нее был странный, но я поняла сказанное.
– Недавно сюда привезли мальчика. Возможно, в последние пять лет, но скорее всего – в последние несколько месяцев. Кожа у него бледная как снег, волосы такие же белые. Отдайте его нам, и мы уйдем. Он может оказаться маленьким ребенком или мужчиной средних лет. Мы его узнаем, когда увидим. Его здесь нет, но вы должны понимать, о ком мы говорим. – Она помедлила в ожидании ответа, а потом успокоительно прибавила: – Он не один из вас; он всегда принадлежал нам, и мы всего лишь хотим забрать его домой. Мы не причиним ему вреда, и, если вы просто скажете нам, где он, с вами тоже ничего плохого не случится.
Она говорила размеренно и спокойно, почти с теплотой. Я видела, как переглядываются наши домашние слуги.
Тавия стряхнула руку поварихи и громко сказала:
– Здесь никого такого нет. Единственный, кто не из наших краев, – это писарь, которого вы убили. Все остальные работают в доме много лет или родились в нашей деревне. Вы уже видели менестрелей; только они тут чужаки! – Ее голос сорвался на всхлип.
Менестрели, и без того перепуганные, плотней прижались друг к другу.
– Ты лжешь! – крикнул тот, кто приказывал всем сидеть.
Лицо Тавии сморщилось от страха, и она прижала руки к ушам, словно его слова разили сами по себе.
Нежданный сын. Внезапно я все поняла. Вот о каких преследователях предупреждала нас бледная посланница. Они пришли по ее следам и почему-то думают, что найдут мальчика здесь. Возможно, они решили, что мой отец его уже нашел и спрятал у себя дома.
– Она не врет! – закричала в ответ повариха.
– Это правда! Здесь нет таких, кто родился в других краях! – поддержали ее слуги посмелее.
– Сможешь остаться тут одна и спрятаться? – прошептал мне на ухо Персивиранс. – Мне надо добраться до конюшни и найти папу. Если его там нет… я возьму лошадь и поскачу в Ивняки за помощью.
– Возьми меня с собой, – взмолилась я.