ал нашу связь, прежде чем я успел ему еще что-то сказать или обратиться с новой просьбой.
Я задержался в потоке Силы, позволил себе почувствовать ее притягательность. Юных учеников всегда строго предупреждали не поддаваться этому сладостному очарованию. Описать это ощущение трудно. Погрузившись в Силу, я обретал целостность. Я не был одинок. Во власти сильнейшей любви человек все равно чувствует свою отдаленность от партнера, ибо даже в том действе, что из двоих делает одного, нас разделяет кожа. Лишь в Силе это чувство раздельности пропадает. Лишь в Силе я ощущал себя единым с целым миром. После смерти Молли я чувствовал свое одиночество острее, чем когда-либо. И потому я искушал самого себя, позволяя этой целостности омывать меня, размышляя о том, что можно просто сдаться и сделаться частью великого целого. Не частью, присоединившейся к другим частям, нет. В Силе все границы растворяются, всякое ощущение собственной индивидуальности пропадает.
На поверхности Силы можно дрейфовать, слушая отголоски чужих жизней. У многих людей есть средние способности к Силе – их не хватает, чтобы использовать ее по-настоящему, но вполне достаточно, чтобы неосознанно взаимодействовать с миром. Я услышал, как мать думает о своем сыне, который ушел в море, и вот уже шесть месяцев от него нет вестей. Она надеялась, что с ним все в порядке, и сама не понимала, что сердце ее тянется за ним, ищет его. Молодой мужчина накануне свадьбы вспоминал девушку, которую знал еще совсем юным парнишкой. Он думал, что будет любить ее всю жизнь, но они расстались, и теперь ему была дорога другая женщина. Завтра они станут мужем и женой. Но он спрашивал себя, что стало с той, первой, и, невзирая на радостное ожидание грядущей свадьбы, его мысли тянулись к утраченной любви. Я дрейфовал в потоке, открытый тоске десятков людей, жаждущих любви. Многие задавали в пространство вопросы без ответов. Кое-кто мечтал о любви и целостности, но были и те, кто думал о мести и призывал всевозможные беды на головы других, сам погрязнув в пороках и легкомыслии.
Нет, я такого не желал. Я погрузился в более глубокие течения, где все отголоски чужих мыслей сливались воедино. Иногда я думал, что здесь рождаются мечты и озарения. Временами мне казалось, что здесь пребывают все люди, умершие до нас, и, может быть, те, кто еще не родился. Это было место, где печали и радости выглядели одинаково, где жизнь и смерть были просто стежками по обе стороны одеяла. Здесь царило спокойствие.
Я дрейфовал в потоке, не позволяя ему разорвать себя на части. Я не мог позволить себе сдаться, но мог думать о том, что, если сдамся, это будет чудесно. Ни потерь, ни целей, ни одиночества, ни боли. Тем, кого я оставлю, мой уход дорого обойдется, но я-то буду далеко, и угрызения совести или сожаления меня не одолеют. Я подумал о Молли, ощутил боль и, браня себя за это, позволил частице своей сути оторваться и уйти вместе с Силой. Сила вытянула из меня боль, как хорошая припарка вытягивает из раны заразу. Давление ослабло, и…
Фитц.
Я не обратил внимания.
Сумеречный Волк!
А вот от этого я уже не мог отмахнуться.
Неттл, – ответил я, устыдившись того, что меня поймали за потворством своим желаниям. – Я связывался с Чейдом при помощи Силы.
Ничего подобного! Ты растворялся. Я могла бы ждать такого от новичка-первогодки, но не от тебя. Что с тобой такое?
Имя «Сумеречный Волк» придумала моя дочь, но со мной говорила не Неттл, грезящая Силой, а Неттл – мастер Силы. И она гневалась на меня.
Я тоскую по твоей матери. – Я попытался представить это в качестве причины, а не оправдания за плохое поведение. Я уплыл слишком далеко, увлекся. Резко остановившись, я вдруг понял, как близок был к тому, чтобы сдаться. И каким непростительным поступком это бы оказалось. Я бы бросил Би, обрек всех, кому был небезразличен, на уход за живым трупом, пускающим слюни, гадящим под себя идиотом, пока мое тело не умрет.
Не всех, а меня, – твердо заявила Неттл. Она безошибочно проследила за ходом моих мыслей. – Ты бы взвалил это бремя на меня. Ну так вот, я бы сделала не так, как ты ожидаешь, и не позволила бы кому-то поступить в этом духе. Я бы приехала в Ивовый Лес, заперла его и забрала Би с собой. Тебя бы оставила пускать слюни в углу. Не смей даже думать, что ты можешь так обойтись со мной и моей сестрой!
Я этого не сделаю, Неттл. Я бы не стал! Я просто… – В моих мыслях все смешалось.
Просто стоял на табуретке с петлей на шее? Примерялся лезвием к собственному горлу? Заваривал себе большую чашку крепкого чая из каррима?
Я не хочу сводить счеты с жизнью, Неттл. Не хочу! Я об этом даже не думал. Просто иногда мне становится очень одиноко… Иногда мне хочется, чтобы боль прекратилась.
Ну тогда знай: она не прекратится. – Ответ моей дочери был неистовым и яростным. – Легче не станет. Так что тебе придется с этим жить, потому что ты не один чувствуешь боль. И меньше всего на свете Би нужно, чтобы ее боль удвоилась.
Я бы так не поступил!
Я начал сердиться на нее. Как она могла такое обо мне подумать?
Это плохой пример для учеников. И ты ведь не единственный, кого искушала возможность покинуть мир через эту дверь.
Я обомлел. По спине прошелся холодок.
Ты?..
Неттл что-то сделала. Я не понял, что именно, однако меня внезапно отбросило обратно в собственное тело. Я очнулся в своем кресле у почти потухшего камина. Резко выпрямился и опять рухнул в кресло – голова у меня кружилась, сердце колотилось, словно дочь только что швырнула меня оземь. Мне хватило совести устыдиться. Она была права. Я подошел к самому краю, заглянул в пропасть и подзадоривал себя прыгнуть. Мгновение слабости повлекло бы за собой непоправимые последствия. И хуже всех пришлось бы Би.
Я зажмурился и спрятал лицо в ладонях.
И еще кое-что!
Эда Милостивая, до чего же Неттл стала сильна… Она ворвалась в мой разум – как будто распахнула дверь настежь и очутилась передо мной во плоти. Она не дала мне времени на ответ.
Уделяй больше внимания Би. Риддл говорит – она почти все время одна, бегает без присмотра, никто ей ничего не поручает и ничего от нее не ждет. И она выглядит запущенной. Одежда, волосы… Он говорит – ты уделяешь внимание ее уму, но все остальное… Ну так вот. Она не должна бегать по имению, словно бродячий котенок. Ты обязан взяться за нее. Хочешь, чтобы она выросла бесполезной и невежественной? Неухоженной и необученной? Ей нужно занятие и для ума, и для рук! Он говорит, что мы серьезно недооценили ее разум и в результате она не получила того воспитания, какое должна была получать с младенчества. Би ревнует к Шун и знакам внимания, которые та получает. Не давай ей повода. Это твой единственный ребенок, Фитц. Уделяй ей внимание.
Хорошо, – пообещал я, но Неттл уже исчезла.
А я остался сидеть в кресле, и голова моя раскалывалась от Силы, чего не случалось уже много лет. Дядя Верити однажды сказал, что связываться с моим отцом при помощи Силы было все равно что попасть под лошадь. Чивэл обладал мощным талантом – врывался в разум брата, скидывал сведения и уходил. Теперь-то я понял, что имел в виду Верити. Мои свечи почти совсем сгорели, прежде чем я пришел в себя. Неттл заставила меня задуматься о том, что мне и в голову не приходило. Би ревнует? Я долго пытался понять, с какой стати Би начала ревновать меня к Шун. Решив, что знаю ответ, я пообещал себе рано утром призвать Ревела и все исправить.
22. Персивиранс
Без происшествий прибыл в Ивовый Лес со своей подопечной. Эта леди Шун, похоже, самое дурацкое поручение из всех, какие мне давал лорд Чейд. Я каждый день радуюсь тому, что ты совсем на нее не похожа. Би, как ты меня и предупреждала, странная малышка. Я не увидел признаков того, что твой отец ею пренебрегает. Вообще-то, они чудесно ладят и (зачеркнуто). Я буду наблюдать, как пообещал тебе, и сообщу правду о том, что думаю про (клякса). Я бы мог тебе еще о многом написать, дорогая, но в послании, которое может нести голубь, слишком мало места. И по правде говоря, ты и так уже знаешь почти все, что я могу поведать.
Постоянное нытье Шун, чтобы все переделывали по ее вкусу, в те дни полностью занимало внимание моего отца и Риддла. Обещанные мне уроки верховой езды так и не начались. Утром, когда я вернулась с прогулки, Риддл повез леди Шун в город в двуколке, чтобы она смогла поглядеть, какие там продаются ткани на рынке, и купить новые одеяла. Меня мало утешило что двуколка подпрыгивала и тряслась на обледенелых выбоинах на дороге и что Шун, можно было не сомневаться, ожидало разочарование. Она сцапала Риддла, присвоила его. Я поняла, что ревную не из-за себя, но из-за сестры. Я знала, что Риддл в каком-то смысле принадлежит Неттл, и мне не нравилось, как Шун заставляет его тратить время на себя. Если кто и помнил, что мне обещали уроки верховой езды, о них даже не упомянули вслух. А когда Риддл и Шун вернулись, они почти сразу отправились в куда более дальнее путешествие, чтобы купить столько вещей, что отцу пришлось послать с ними две повозки. Никто и не подумал спросить меня, хочу ли я поехать в город и не желаю ли купить чего-нибудь на рынке.
Следующие дни были полны шума и суеты. В Ивовый Лес прибыла новая волна рабочих. По подъездной дороге туда-сюда ездили тяжелые телеги, запряженные огромными лошадьми. Мужчины выгружали доски и камни, носили их через весь дом. В одной из стен обнаружили гниль, и простой ремонт сильно усложнился. Стук молотков, визг пил, топот рабочих и их громкие разговоры как будто заполнили каждый угол в моем доме. Я пообещала отцу, что всячески постараюсь не путаться под ногами, и сдержала слово. Я по-прежнему спала в маминой гостиной. Сундуки с одеждой переместили туда и заполнили моими выстиранными вещами. Их оказалось намного меньше, чем было. Наверное, Ревел решил что-то сжечь.