сь совместить детское воспоминание об опасном мальчике с мужчиной на дороге подо мной. Интересно, что же с ним случилось по пути сюда? Оба его глаза были подбиты и почернели, а на левой стороне лица виднелись багровые и зеленоватые синяки.
Несмотря на следы побоев на лице, он выглядел самым красивым из всех людей, кого я знала. У него были широкие плечи, в седле он сидел прямо. Синяки не могли скрыть его прямой нос и волевую челюсть.
Я проследила за тем, как он подъехал ко входу, держась очень чопорно. Меня терзали противоречивые чувства. Я была готова страшиться и ненавидеть его. Теперь я не знала, что и думать. У него не было слуги, который бы бросился вперед, и он не крикнул, чтобы кто-то подошел и забрал его лошадь. Вместо этого он быстро спешился. Тихонько охнул от боли, когда ступня коснулась земли, и, оказавшись на земле обеими ногами, уперся головой в седло, еле дыша. Выпрямившись, немного постоял, поглаживая шею лошади и озираясь по сторонам. Я решила, что он в ужасе. Он прибыл сюда не как наставник, приглашенный учить маленькую девочку, но как тот, кого изгнали из одного мира в другой. Да по своей ли воле он явился? Мне вспомнилось кое-что из прочитанного в отцовских записях.
– Чейд, старый ты паук… – прошептала я чуть слышно и была потрясена, когда юноша метнул взгляд в мою сторону.
Я замерла, поджав ноги под себя, всматриваясь через маленькую щель между полами плаща. Он скользнул по мне взглядом. И все же я боялась шевельнуться, даже дышать не решалась. Он снова повернулся к двери особняка. И продолжал медлить.
Вдруг появился слуга и любезно спросил:
– Могу ли я вам помочь, сэр?
Оказалось, голос Фитца Виджиланта был все еще мальчишеским.
– Я новый писарь, – объявил он так неуверенно, будто сомневался в собственных словах. – Я приехал, чтобы учить леди Би.
– Ну конечно, мы вас ждали. Входите же, прошу. Я позову мальчика, чтобы он забрал вашего скакуна и мула, и позабочусь о том, чтобы вещи отнесли в вашу комнату. – Слуга отошел в сторону и взмахом руки предложил гостю войти.
С нарочитой неторопливостью человека, испытывающего боль, мой наставник осторожно поднялся по ступенькам.
Дверь закрылась за его спиной. Я сидела неподвижно и смотрела на место, где он стоял. Мной овладело такое чувство, словно в моей жизни произошло что-то очень важное. Я смутно осознавала, что надо побыстрее вернуться в дом и придать себе приличный вид. Наверняка отец позовет меня, чтобы познакомить с наставником. Я забеспокоилась. Неужели это страх? Нетерпеливое желание встретиться с ним? Он ведь сделается частью моей жизни на много лет.
Если не убьет меня.
Когда здравый смысл возобладал, я спустилась, аккуратно сложила плащ и засунула под тунику, после чего побежала ко входу для слуг. На цыпочках пробравшись мимо двери в кухню, я припустила по коридору. Добежав до кладовой, скользнула внутрь.
Кто-то меня там ждал. Я замерла на месте, вытаращив глаза.
Мыши?
Он сидел посреди кладовой, чинно обвернув надломленным хвостом свои черно-белые лапы.
– Как ты сообразил сюда прийти? – прошептала я.
Во взгляде его зеленых глаз плясали чертики.
– Идем, – велела я ему. Опустилась на колени и проползла за сложенными ящиками с рыбой.
Он последовал за мной, но, когда я повернулась, чтобы закрыть потайную дверь, тотчас же выскочил обратно в кладовую.
– Заходи же, – велела я.
Он вошел. Я потянулась к двери. Он выскочил.
– Я не могу оставить ее открытой настежь.
Он сел у входа и уставился на меня с упрямым терпением. Я ждала. Но он знай себе сидел, дожидаясь, пока я устану ждать. В конце концов я сказала:
– Я оставлю ее открытой шире, чем обычно. Но только в этот раз. Пока ты не научишься мне доверять.
Я снова заползла в шпионский коридор, и он последовал за мной. Я не стала закрывать потайную дверь. Я редко закрывала ее до конца, поскольку так и не выяснила, как она открывается со стороны кладовой. Удаляясь от двери, я скорее чувствовала, чем видела, что кот идет следом.
Как бы мне ни хотелось изгнать из своих владений мышей и крыс, я жалела, что он пришел именно сегодня. У меня были другие дела. Моя черно-белая тень шла по моим следам, пока я пробиралась через лабиринт внутри стен. Теперь я шла на ощупь и по памяти, и он без малейших сомнений следовал за мной во тьме, как призрак.
Когда мы добрались до моего логова, я спрятала плащ в укромное место. В миске на полке были припрятаны печенья. Я достала их из миски и наполнила ее водой из бутылки с пробкой, которая теперь у меня там хранилась.
– Вот вода, – сказала я ему. – Что бы ты ни делал, не мяукай и вообще старайся не шуметь. И я оставила дверь в кладовой открытой, – если захочешь уйти, сможешь это сделать без труда. Но смотри, чтобы повариха или кто-то из кухонных служанок не застукал тебя в кладовке с мясом. Они тебя отделают метлой!
Во тьме ничто не шелохнулось. А здесь ли кот? Потом меня тихонько боднули в лодыжку, и он завертелся вокруг моих ног. Я нагнулась и ощутила ладонью его гладкую шерсть. Присела на корточки, и со второго раза он разрешил мне погладить свои бока. Он был амбарным котом-подростком, длинным и худым, с торчащими ребрами. Он повернулся и вдруг прихватил мою руку зубами.
– Рыбы и мяса я тебе тоже принесу, – пообещала я. – Чтобы ты не объелся мышей.
Он ткнулся в меня головой в знак согласия. Я вдруг поняла, что он оказал мне некую честь. Продолжая сидеть на корточках, я поразмыслила, потом сказала ему:
– Тебе нужно имя.
Не особенно.
Я молча кивнула, понимая, что если бы он захотел, чтобы я придумала ему имя, то дал бы мне знать. Кот очень осторожно положил лапу мне на ногу. Как будто я была деревом, которое могло оказаться недостаточно крепким, чтобы на него вскарабкаться, забрался мне на колени. Я сидела совершенно неподвижно. Он положил передние лапы мне на грудь и обнюхал мое лицо, в особенности рот. Я подумала, что это грубо, но не шелохнулась. Через пару секунд он завершил свой бесцеремонный осмотр, спустился, свернулся клубочком и заурчал, засыпая.
23. Наставник
В первый раз я повстречался с Чейдом Фаллстаром, когда был еще совсем мальчиком. Я проснулся от света, бьющего в лицо, и увидел, что над моей постелью стоит рябой старик в сером одеянии, покрытом паутиной. Потайная дверь в углу моей спальни, ранее сокрытая, теперь была распахнута. Она зияла, темная и пугающая, и по краям ее от сквозняка покачивалась паутина. Все было так похоже на ночной кошмар, что некоторое время я мог лишь пялиться на эту дверь. Но когда старик приказал мне встать с постели и следовать за ним, я подчинился.
Иногда я думаю о самых важных встречах в своей жизни. О том, как мы с Верити впервые увидели друг друга. О Барриче. О том, как я понял, что Шут – вовсе не заурядный фигляр, но человек, наделенный острым умом и страстным желанием повлиять на политические игры Оленьего замка. Иной раз ход нашей жизни меняется в один миг, и часто мы не понимаем, насколько важными были те первые встречи, пока не проходит много лет.
Мой писарь прибыл, когда и следовало, только вот я так заработался, что не ждал его в тот день. Когда один из недавно нанятых слуг прибежал и сообщил, что у моих дверей какой-то избитый путешественник, первым моим побуждением было проводить его на кухню, а потом пожелать счастливого пути. Только когда Булен запоздало прибавил, что незнакомец назвался новым писарем, я оторвался от переговоров с маляром и плотником и направился к переднему холлу.
Там меня ждал Фитц Виджилант. Он вырос, обрел мужскую челюсть и плечи, но мое внимание привлекло только его избитое лицо.
И Чейд, и Неттл сказали, что ему здорово досталось. Я ожидал увидеть синяки и, возможно, подбитый глаз. Но теперь, глядя на него, я понял, что удары расшатали его зубы, а может, и выбили несколько. Его нос все еще был опухшим, кожа на скуле оказалась рассечена. Неестественно прямая осанка говорила о перебинтованных ребрах, а осторожная походка выдавала боль. Чейд и Неттл не зря за него переживали: сломанные кости не спешат заживать, когда трясешься на лошадиной спине. Несомненно, он сбежал из Оленьего замка и, вполне возможно, едва не опоздал. Его избили не для того, чтобы припугнуть. Его всерьез пытались убить.
Я сердился на Чейда за то, что он послал ко мне Фитца Виджиланта, и приготовился стойко держать оборону, если Чейд или сам парнишка вздумают манипулировать моими домашними. Но при виде его серого лица и стариковской походки моя решимость мгновенно сменилась сочувствием. Пристально глядя на Фитца Виджиланта, я ощутил странное чувство – он мне кого-то напоминал. Я попытался рассмотреть его лицо под отеками и синяками, и, похоже, он пришел в смятение от моего взгляда. И насторожился. Прежде чем заговорить, он бросил взгляд на нового слугу.
Фитц Виджилант решил притвориться, будто мы никогда раньше не встречались. Я услышал, как он со свистом втянул воздух, вынудив себя отвесить мне церемонный поклон, прежде чем назваться «Фитцем Виджилантом, прибывшим по просьбе леди Неттл, чтобы обучать ее сестру, леди Би, и быть писарем, ежели того потребуют нужды ее имения».
Я с серьезным видом принял его приветствие:
– Мы вас ждали. Дом в некотором беспорядке – в Ивовом Лесу идет ремонт, но я думаю, что комнаты вам понравятся. Пусть Булен вас проводит. Если пожелаете принять теплую ванну после путешествия, скажите ему, и он устроит вам в парилке воду и лохань. Можете присоединиться к нам за ужином, но, если слишком устали в дороге, еду вам принесут в комнату.
– Я…
Я ждал.
– Я благодарю вас, – наконец выговорил он, и я почувствовал: он хотел сказать больше, но передумал.
Оставалось лишь гадать, не счел ли он оскорблением то, что я дал ему предлог погрузить ноющее от боли тело в воду, а потом отдохнуть, но я уже давно усвоил, что теплая ванна и глубокий сон – лучшее лекарство, чем любые мази и укрепляющее питье.